Валерий Могильницкий - Безымянные тюльпаны. О великих узниках Карлага (сборник) Страница 9

В Бурме Ванда встретится в клубе во время демонстрации фильма «Мы — из Кронштадта» с Анной Лацис. Ее звали подруги просто: Ася. Она — блистательный театровед, работала в «Совкино». В 1938 году ее приговорили за контрреволюционную деятельность к 10 годам лагерей. После освобождения она долгое время трудилась главным режиссером Валмиерского театра.

В дневнике Ванды были записи об арестах многих деятелей кино и театра, пострадавших в 1938 году. Вот их имена: студентка школы-студии киноактера при киностудии «Мосфильм» Ксения Кузьмина, актриса киностудии «Беларусь» Галина Антоновна Егорова (впоследствии расстреляна), военрук ВГИКа Михаил Гозьдзевский (расстрелян), критик-востоковед Моисей Рафес (умер в тюрьме), монтажница «Мосфильма» Лидия Болгуцкая-Блюхер (расстреляна), писатель, журналист, критик Михаил Ефимович Кольцов (Фридлянд), создатель первого советского киножурнала «Кино-Неделя» (расстрелян), актер Георгий Жженов (отправлен на Колыму)… Дошла очередь и до самой Ванды Росоловской. Как раз ее дневники и послужили причиной для ареста. Энкавэдэшники долго рылись в ящиках ее стола, гардеробе, но взяли только их — синие тетради в клеточку. И на первом же допросе следователь строго спросил:

— Что это у вас за заметки об арестованных коллегах? Для чего они? Романы о врагах народа писать? Или зачем зарубежная печать о советском кино и довольно нелестно? Для чего?

— Обычная хроника наших дней, — отвечала смело Ванда. — В ней нет лжи, все правда…

— Что-то ваша правда тенденциозна, все в сторону защиты умерших и расстрелянных врагов народа… Вот о том, что лучшие кинематографисты страны Тарханов, Леонидов, Степанова, Грибов награждены орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, у вас нет, а о срыве строительства новых кинотеатров в СССР — чересчур много… Расстрельный список в дневнике великоват, через страницу — арестован, расстрелян… У нас в СССР это не напечатают, значит, за рубеж нацелилась дневник продать…

И как обухом:

— Мы вам не доверяем. Можете себя тоже в расстрельный список внести…

Что делать? К кому обратиться за помощью? Может, к Ворошилову? Был ведь случай, когда Климент Ефремович защитил актера театра и кино Дмитрия Дорлиака от ареста на Дальнем Востоке и даже послал за ним специальный самолет для доставки в Москву. А может, коллеги освободят? Актер Николай Вальяно был включен в «расстрельный список», но за него заступилась актриса Е.П. Корчагина-Александровская, и его освободили. То же самое произошло с ученым, изобретателем в области кинотехники Евсеем Михайловичем Голдовским. Его обвинили в намерении отравить членов Политбюро парами ртути в просмотровом кинозале Кремля. Однако он отверг все эти измышления следователей. Его супруга М. Голдовская обратилась с письмом к Сталину о никчемных обвинениях. И в конце концов Евсей Михайлович был освобожден, правда, уже без единого зуба и с бессонницей на всю жизнь. Он боялся открывать двери своей квартиры, и как только раздавался стук, кричал: «Я не виноват! Дверь не открою!»

Ванда тоже написала письмо вождю. И хотя ответа не получила, ее в расстрельный список не внесли. Отбывая срок в Карлаге, она показала себя добросовестным работником и на рытье каналов, и на пастьбе овец… Но больше всего она сделала для Карлага, работая в культурно-воспитательном отделе управления. До 1943 года в лагерных отделениях по сути не использовались стационарные и передвижные киноустановки, да и было их — с гулькин нос. Благодаря стараниям Ванды и ее подруги Любови Бабицкой уже к 1945 году в Карлаге было смонтировано 26 киноустановок, которые за год демонстрировали в среднем от 1300 до 2500 киносеансов. Москва привыкла к многочисленным заявкам Ванды Росоловской на новые фильмы и охотно откликалась на них. В 76 клубах, «красных» уголках, а то и прямо в столовых Карлага постоянно демонстрировались такие фильмы как «Петр Первый», «Ленин в Октябре», «Волочаевские дни», «Депутат Балтики», «Богатая невеста», «Веселые ребята»… Кстати, Любовь Бабицкая была ассистентом режиссера на съемках этого фильма, и заключенные всегда с интересом слушали ее рассказы о Леониде Утесове, Любови Орловой, Григории Александрове… Казалось, это было недавно, а ведь это было так давно… Специально для заключенных-шахтеров Ванда как-то «выбила» документальный фильм «Горняки», посвященный великому трудовому подвигу Алексея Стаханова, а затем организовала его обсуждение в библиотеках.

…Ванда порой встречалась с Любовью Бабицкой у фонтана в сквере близ здания управления в Долинке. Они усаживались на скамейке, и при дуновении ветра тысячи свежих капель от струй фонтана освежали их лица. Они ждали весенней оттепели и дождались-таки больших перемен после Великой Победы. Они приехали в Москву поездом на рассвете под звуки маршей, надеясь, что их больше не тронут, что они с головой уйдут в проблемы развития советского кино… Так оно и произошло. Пройдя ужасы сталинских лагерей, подруги сохранили себя для спокойного труда и новых фильмов. В 1956 году они были реабилитированы, и пламя новой жизни охватило их жизнелюбивые души.

Глава четвертая

Правда Фибиха

Корреспондент фронтовой газеты Даниил Владимирович Фибих хотел писать правду и только правду. Василий Гроссман ему сказал:

— Ты что, с ума сошел? Военная газета — это агитка, а не литература. Тут все надо писать так, чтобы других учить, как стоит жить, каким быть на фронте, подвиги как совершать… Своего Матросова ищи и не ошибешься!

Но «своего Матросова» искать Даниил Владимирович не захотел. Он видел совсем другое на фронте, чем писали в газетах, а выдумывать ему сплошь героические подвиги и будни, чтобы отличиться, не хотелось.

— Ну, тогда делай записи для будущих книг и молчи, — посоветовал ему Гроссман. — Придет время — напишешь, как тебе душа диктует.

Так появились фронтовые дневники Даниила Фибиха. Он писал их впрок, и никто из коллег не мешал ему ни в землянках, ни в деревянных домах, общежитиях, ибо все думали, что он «строчит» в газету. И все же нашелся некто, кто настучал в штаб, что Фибих делает такие записи в дневниках, в которых порочит фронтовую действительность и советских солдат-героев великой битвы. И вот уже Фибиха вызывают в штаб, к самому генерал-лейтенанту Мехлису. Он едет туда неосведомленный, так как ему никто не говорит, зачем вызывают. В дороге он фантазирует, что ему будут вручать награду… Ведь он не раз и не два вместе с солдатами поднимался в бой с наганом в руке, освобождая сожженные фашистами села и поселки, станции и города… Он одним из первых ворвался в подмосковный Клин и был поражен зверством фашистов. Почти все дома были разрушены, сожжены. Даже дом-музей Петра Ильича Чайковского пострадал от варварского нашествия и присутствия фашистов — ворота повреждены въезжавшим сюда немецким танком, пристройки сожжены, экспонаты разворованы. Бюст Чайковского разбили, отколотив ему нос и уши…