Людмила Жукова - Выбираю таран Страница 9

Когда он погиб, поклониться его праху пришли все — от великих князей царской фамилии до рядовых солдат его отряда. В пышном обилии венков затерялся скромный солдатский венок из полевых цветов с надписью: «Дорогому командиру и другу Петру Николаевичу Нестерову — мятежному духу исканий»… Не в этих ли словах о «мятежном духе исканий» кроется разгадка необыкновенной нестеровской судьбы?

Ученые-психологи справедливо утверждают, что личность человека формируют не только нравственные устои общества и традиции семьи, но и окружающая среда: тесный дворик в городских трущобах — это один тип личности, деревня в степном или лесном приволье — другой; горы и возвышенности, с которых озираешь землю далеко-далече, — это третий; овеянные славой предков пяди земли — особый, четвертый…

Семья офицера-воспитателя Нижегородского кадетского корпуса Николая Федоровича Нестерова жила на земле, отмеченной самой Историей: на территории древнего Нижегородского кремля, рядом с церковью, в пределе которой похоронен великий гражданин России Кузьма Минин, первым начавший собирать народное ополчение для изгнания польских захватчиков.

А кремль и весь исторический город раскинулся на высоченном берегу Волги. Здесь так круты, так отвесны волжские берега, что их с незапамятных времен зовут горами.

Обманчивое чувство легкости полета с волжского правого берега жило в нижегородцах с самого рождения. Оно томило знаменитого изобретателя Ивана Кулибина. Оно еще в детстве завладело Петром Нестеровым. «Вот бы так научиться летать, как ястреб, — признавался кадет Петр Нестеров другу. — Взмахнет крылом раза два, а потом долго парит в воздухе…» «Бывало, возьмет Петя в руки голубя и долго, внимательно рассматривает каждое перышко на его крыльях, как бы стараясь найти разгадку их чудесной способности летать», — вспоминала мать Маргарита Викторовна.

XIX век прощался с миром под железный лязг паровозов, победные свистки пароходов, треск рвущихся к небу крыльев первых планёров, оставляя в наследство веку XX мечту о свободном полете на машинах тяжелее воздуха и множество их проектов.

В 1896 году на очередной Нижегородской ярмарке учебный воздухоплавательный парк устроил для восторженных посетителей подъемы на привязном аэростате. В эти дни ноги сами несли Петю прямо из кадетского корпуса на выставку. Но поднимать на аэростате детей строго запрещалось, и сколько же было пролито мальчишеских слез перед грозными кассирами!..

А в далекой Америке, на берегу Атлантического океана, в пустынной местности, название которой станет вскоре известно всему человечеству — Китти-Хаук, в декабре 1903 года впервые поднялись в воздух на машине тяжелее воздуха — аэроплане братья Райт.

Петру в 1903 году — 16 лет, через год — выпуск из корпуса. Кем ему быть? Этот вопрос обсуждается на семейных советах в гостиной, где с портрета смотрит молодое, доброе и, как казалось Пете, печальное лицо отца.

«Кадет 7-го класса Петр Нестеров. 16 лет, сын умершего воспитателя корпуса штабс-капитана Н. Ф. Нестерова, обладает острым умом, любит математику, физику, рисование и черчение. Чрезвычайно настойчив в принятых решениях, проявляет динамический характер, полностью унаследованный им от покойного отца.

Благотворное влияние высокообразованной матери сильно сказалось на воспитаннике и выработало в нем с юных лет сознание воинского долга, честность, правдивость и чувство высокого патриотизма.

Кадет Петр Нестеров — идеальный тип будущего офицера, с ярко выраженными высокими моральными качествами и храбростью, могущего увлечь за собой своих подчиненных в бою».

Эта аттестация, данная воспитателями корпуса по итогам семилетней учебы, военных занятий, летних лагерей и маневров, сыграла главную роль в выборе профессии — он должен быть военным! А любовь к математике, физике, черчению должна помочь стать артиллерийским офицером. Полеты? Авиация? Но в России пока нет авиационных частей в армии, зато артиллерийская наука изучает баллистику — полет снарядов, пуль… Это уже ближе к мечте.

Без сожалений были отметены щедрые дары судьбы: незаурядные музыкальные способности, благодаря которым Петр легко выучился играть на народных струнных инструментах, любимым из которых была балалайка, и прекрасный тенор — профессор Петербургской консерватории Глазунов даже сделает ему соблазнительное предложение петь солистом в опере, и способности к живописи — его пейзажи могли поспорить с работами профессионалов, и тем более поэтический дар — мать сказала, что его стихам до пушкинских далеко, а быть посредственным поэтом недостойно.

В какой-то момент он решил подавить в себе все эти увлечения, пусть даже таланты, навсегда, но мудрая Маргарита Викторовна поправила дело — разве помешает кадровому военному пение, музыка, рисование, поэзия?

Он не знает, что его ждет, как не знает, что «Песня о Соколе» еще одного нижегородца через десять лет подскажет его друзьям слова прощания: «Как Сокол смелый, летал ты в небе, врага низвергнув, погиб героем».

Не дано человеку приоткрыть завесу времени, не дано Петру Нестерову знать, что на высоком берегу, где он завидовал полету птиц, ему будет воздвигнут памятник, а неподалеку — памятник еще одному великому нижегородцу, появившемуся на свет в год отъезда Нестерова из Нижнего, — Валерию Чкалову, который назовет себя наследником Нестерова.

Он любил писать письма, любил вести дневники, записывая в них свои впечатления об увиденном и продуманном, и благодаря записям мог легко восстановить любое давнее событие. И хотя он знал, что мать никогда не позволит себе прочесть его записи, некоторые из них зашифровал — те, что касались Дины Галецкой.

Когда впервые увидел ее, идущую с подружками из гимназии — маленькую, с умным горделивым личиком и так не идущими этому горделивому выражению печальными глазами, — сердце замерло. Жалость сильного к слабому, желание защитить, помочь охватили его. Он вскоре узнал о ней все — Надя, приемная дочь поляков Галецких, получившая в новой семье имя Дина, была отдана им на воспитание многодетной вдовой. Девочка знала об этом и, когда мать через много лет как-то приехала, чтобы повидаться с ней, отшатнувшись, тихо проронила:

— Вы меня не любили, если отдали. Я не могу с вами разговаривать, — и убежала.

«Я женюсь на ней!» Он решил это сразу, не задумываясь, и больше уже никогда не колебался в выборе.

Он попросил представить его ей, стал бывать в доме Галецких. Дина, оказалось, увлекалась тем же, чем и он: пела серебристым звонким голоском романсы и русские народные песни, играла на фортепиано и гитаре, очень недурно рисовала, особенно хороши были портреты — словно живые смотрели с листов ее альбома педагоги гимназии, подружки. Чтобы не компрометировать девушку, Петр приходил к ней в дом с другом Володей Докучаевым, и тот не замедлил влюбиться в нее. Что же, придется посвятить Дину в планы на их общее будущее — она все должна знать, и со всей решимостью он сказал ей: