М. Загребельный - Эдуард Багрицкий Страница 9

Красный партизан Багрицкий. Петлюровец Владимир Сосюра. Большевистский акмеист Владимир Нарбут. 1919–1920

Во время интервенции, после ухода австрияков и германцев, Одессу поделили на четыре зоны: французскую, греческую, петлюровскую и деникинскую. Границами служили ряды венских стульев. Однажды петлюровцы заметили, что «пограничник» француз-зуав отлучился по нужде. Они переставили кордон и увеличили просторы своей самостийной земельке. Однако сын Африки не стал терпеть колонизатора в шароварах. Одесситы рассказывали, что тогда поднялся страшный шухер. А вот ни с чем не сравнимый шухер имел место быть в три часа пополудни 6 апреля 1919 года.

Под черными и красными знаменами Одессу заняли хлопцы батьки Никифора Григорьева – Верблюжский, Херсонский, Таврический полки. Григорьев прибыл на одесский вокзал в собственном поезде. Важно, как его кинодвойник Грициан Таврический в фильме «Свадьба в Малиновке», ступил на платформу. Ни с кем не здороваясь, сел на поданного кровного коня. Первым-наперво объехал у вокзала фронт Верблюжского полка, названного именем родного села атамана – соседнего с селом Малиновка. Атаман рысью проскакал по фронту. Верблюжский полк производил грозное впечатление: все одеты были в английское обмундирование, отнятое у греков, и вооружены трехлинейными русскими винтовками. Потом батька пересаживается в автомобиль и едет в гостиницу «Красная». По Пушкинской улице шпалерами по обе стороны стоят горожане. Их видимо-невидимо. Во всю свою длину Пушкинская улица была запружена народом. Григорьев едет, стоя в автомобиле. Кто-то схватил руку атамана и поцеловал ее. После этого атаман уже сам протягивал руку для поцелуев толпе…

В апреле 1919 года Багрицкий идет добровольцем на войну. Накануне он с товарищами побузит во время бурных прений одесского Союза по организации профсоюзов, изрядно разозлив присутствовавшего там же Ивана Бунина. В дневниковой записи от 11 апреля его супруге привиделись лица молодых поэтов и писателей острыми и преступными. «Катаев, Олеша и Багрицкий и прочие держали себя последними подлецами, кричали, что они готовы умереть за советскую платформу, что нужно профильтровать собрание, заткнуть рот буржуазным обветшалым писателям. Держали они себя нагло, цинично и, сделав скандал, ушли».

Слова Багрицкого не разошлись с делом. Первое место службы красного партизана – Особый партизанский отряд ВЦИК. Потом – Отдельная стрелковая бригада, инструктор политотдела. Главной его обязанностью стало сочинение листовок. Их он выдавал без устали. Сохранилась листовка, которую Багрицкий сочинил сразу после успехов белых Деникина в Донбассе. «Всякий, – писал он, – кто может носить оружие, пусть берет винтовку и идет с нами на фронт. Колебаний быть не может. Кто не с нами, тот против нас».

В последний час тревоги и трудаНад истомленными бойцамиКрасноармейская звездаСияет грозными лучами.

В первой половине мая 1919 года партизаны отряда Багрицкого приняли неравный бой с восставшими вчерашними союзниками – батьками Махно и Григорьевым. Григорьевцы быстро и сравнительно легко захватили Александрию, Кременчуг, Бобринскую, Черкассы, Золотоношу, Екатеринослав, Елисаветград, Пятихатки, Николаев, Херсон. Почти во всех этих городах красноармейцы, в подавляющем большинстве состоящие из крестьян, перешли на сторону анархистов.

В книге «Юго-Запад» в отдельный раздел вынесены сначала стихотворение «Голуби», а уже потом хрестоматийная поэма «Дума про Опанаса». В «Голубях» Багрицкий вспоминает свою персидскую кампанию. И 1919-й, когда красные партизаны шли на врага через дубняк дремучий, вброд или вплавь. «Багрицкий – наш товарищ по партизанскому отряду, – будут одобрительно в 1930-х повествовать ветераны, – провел с нами горячие дни… т. Багрицкий пишет прекрасные стихи, воодушевляющие бойцов».

Гляжу: близ Елисаветграда…Лежат верблюжские полки.

И ночь и сон. Но будет время —Убудет ночь, и сон уйдет.Загикает с тачанки в теменьИ захлебнется пулемет…

Когда Зинаида Шишова решила проведать сражающегося товарища, она повстречала бронепоезд другого известного своего земляка. В письме в одну из одесских газет этот незаурядный одессит свидетельствовал: «…была возложена на меня задача как на командира бронепоезда № 870 932 очистить путь от ст. Вапнярка до Одессы от григорьевских банд, что мною было выполнено; подтверждается документом командующего 3-й армией за № 1107…. Моисей Винницкий под кличкой Мишка Япончик. 30 мая 1919 г.».

Роль таких агитаторов, комиссаров, как Багрицкий, на Южном фронте летом 1919 года трудно переоценить. Отряды красноармейцев и противостоящих им григорьевцев, махновцев и других состояли преимущественно из жителей села. Каждая сила пропагандой стремилась перетянуть их на свою сторону. Григорьев – «Универсалами». Махно – растиражированной тысячами экземпляров листовкой «Кто такой Григорьев?» за подписью «Коллегия штаба дивизии войск имени Батько Махно». После гибели в июне 1919 года Григорьева красным противостояли уже махновцы с остатками григорьевцев. Это была мобильная и безжалостная армия. Она перемещалась по Украине несколькими эшелонами сразу. На платформах высился лес оглобель от тачанок, поднятых кверху. В теплушках привязывали лошадей. В вагоны набивались вооруженные до зубов хлопцы. На их папахах, кубанках, кепках, котелках, ушанках развевались черно-красные банты. На отдельной открытой платформе водружали роскошное лакированное ландо с золочеными княжескими гербами на дверцах. По четырем углам платформы у пулеметов усаживались телохранители батьки. На заднем сиденье ландо из красной сафьяновой кожи восседал Махно. Над ним развевалось черное знамя с лозунгом «Анархия – мать порядка!».

Уже в начале февраля 1920 года Одессу окончательно занимают части Красной армии под предводительством Котовского. Эффектно, как в фильме 1943 года «Котовский». Так случилось – в феврале 1920 года вчерашний петлюровский казак Владимир Сосюра решился посетить на улице Петра Великого собрание одесского «Коллектива поэтов». Этот вечер рассыпал небрежною рукою над ним по небу янтари. Сосюра в июле 1920 года в Одессе напишет стихотворение «Шагами шумными, в шинели, шелком шитой, к Шенгели спешно шел…» А Багрицкий предскажет красному курсанту, что тот вырастет в великого украинского поэта. Ученик не забудет наставника: «Вчитель мій, мій далекий, мій рідний / Побратим по рушниці й перу…»

«Будучи курсантом военно-политических курсов при 41-й стрелковой дивизии, я познакомился с Юрием Олешей, с поэтами Шенгели и Багрицким, которые в светлые и добрые руки взяли мое сердце и показали ему дорогу в лазурное небо поэзии, – расскажет в автобиографии Владимир Сосюра. – Когда я в кружке поэтов впервые читал свои стихи, в которых были такие слова, как «хлопцы», «девчата», «половники», и спросил: «Я поэт?» – юноша с орлиными глазами и соколиным профилем отозвался с подоконника: «Да, поэт, украинский поэт».