Ярослав Иосселиани - В битвах под водой Страница 9

— В чем?

— Он считал, что организация службы у нас плохая, требует отработки…

— Ну, не такая уж она у нас плохая, хотя, конечно, требует доработки. Нельзя впадать в крайности. А впрочем, почему он считал ее плохой?

— Я неточно выразился, он сказал несколько иначе. Кстати, товарищ комиссар, кем был в прошлом Метелев? Все говорят «моряк», а где и на чем он плавал?

— Очень плохо, товарищ старпом, что ты не знаешь человека, который долго работал на твоем корабле. Он старый коммунист, подпольщик…

— Это я знаю…

— Об этом знают все матросы на корабле. А ты — старпом, тебе надо больше знать о людях, с которыми ты работаешь.

Иван Акимович улыбнулся и продолжал:

— Метелев плавал на подводной лодке «Тюлень» здесь, на Черном море. Он участвовал в героическом походе «Тюленя» в 1916 году, когда лодка захватила в плен турецкий вспомогательный крейсер «Родосто»…

— Я слышал об этом, но подробности мне неизвестны. Вы, очевидно, знаете о них. Расскажите, пожалуйста.

— Короче говоря, дело было примерно так: подводная лодка «Тюлень» находилась на боевой позиции у Босфора. В момент встречи с «Родосто» она из-за технической неисправности не могла погрузиться под воду, а в надводном положении, ты знаешь, подводная лодка, особенно в то время, представляла собой беспомощную коробку.

— Да, «Родосто» имел смешанную немецко-турецкую команду: офицеры были немецкие, а рядовой состав — турки. Корабль был вооружен двумя четырехдюймовыми и двумя 75-миллиметровыми орудиями, а «Тюлень» имел лишь две 45-миллиметровые пушчонки.

— Верно. Таким образом, силы были слишком неравны. Подводники, правда, могли уклониться от боя, но они решили вступить в единоборство с врагом, и артиллерийская дуэль началась. Наводчик Ефим Метелев отлично знал свое дело. Первые же снаряды «Тюленя» попали в цель…

— Неужели?..

— Вот тебе и «неужели», — хлопнул меня по плечу Иван Акимович. — Именно он, наш дядя Ефим, наводил орудие на «Родосто». Вскоре на вспомогательном крейсере начался пожар. Противник прекратил огонь. Командир лодки капитан-лейтенант Китицын видел в бинокль, как на корабле началась какая-то беготня. Как впоследствии стало известно, это немцы бегали за бросившими свои орудия турками, стремясь заставить их продолжать бой с подводной лодкой. Но офицерам не удалось «воодушевить» своих подчиненных. Последующие удачные попадания в цель русских снарядов решили судьбу боя. «Родосто» вынужден был поднять белый флаг и сдаться подводникам.

— Молодцы подводники! Ну а дальше что?..

— Дальше все, как положено. На «Родосто» было послано несколько подводников, которые доставили на «Тюлень» офицеров, а кораблю приказали следовать в Севастополь. Подводная лодка шла сзади и держала наготове свою пушку.

— Откуда вы все это знаете? Ведь дядя Ефим так скуп на рассказы о себе.

— А узнал я это случайно. Довелось мне однажды побывать в Военно-морском архиве, и там я видел отчет командира «Тюленя» об этом походе. Мне запомнилась фамилия Метелева. А позже кое-что удалось узнать и от него. Не сказал бы я, что Ефим Ефимович скуп на разговоры. Он охотно рассказал мне все. Но с особым удовольствием рассказал он о встрече командира «Родосто» — немецкого офицера Бергмана — с Китицыным.

— Интересно, что это была за встреча?..

— Первый вопрос, который немец задал Китицыну, был: «Сколько у вас, господин капитан-лейтенант, осталось снарядов для ваших пушек?» Китицын приказал Метелеву доставить оставшийся на корабле артиллерийский боеприпас и показать пленному офицеру. И когда Метелев притащил на руках единственный невыпущенный снаряд, с Бергманом случилось нечто вроде эпилептического припадка. Он долго бил себя в грудь, что-то бессвязно бормотал и нещадно ругал турок за трусость, измену, невежество и тому подобное.

— Вот это молодцы, — снова не удержался я.

— Так что дядя Метелев, брат, побольше, чем мы с тобой, нюхал пороху и подводное дело знает не хуже нас. Кроме того, он смотрит на все глазами умудренного опытом старого большевика и с первого взгляда видит то, что нам с тобой, быть может, вообще трудно понять…

— Товарищ старший лейтенант, вас вызывает командир корабля, он в центральном посту! — доложил влетевший в отсек Пересыпкин.

Вербовского я увидел за штурманским столом. Он еще и еще раз анализировал различные варианты упущенных возможностей атаковать конвой противника.

— Товарищ старший лейтенант, обойдите все отсеки, опросите офицеров и старшин, выясните, какие ошибки были допущены во время… атаки, внимательно изучите их, — не поворачиваясь ко мне, приказал Вербовский, — и примите меры, чтобы эти ошибки больше не повторялись… Людей, которые вели себя примерно, надо поощрить.

— Есть! Разрешите исполнять?

— Идите выполняйте, но не торопитесь с выводами. Важно, чтобы первый опыт неудачного боя послужил полезным уроком на будущее.

— Пойдем вместе, — сказал Иван Акимович, оказавшийся рядом со мной, командир правильно говорит: иногда неудача в бою может научить не хуже успеха.

Долго в тот день мы с комиссаром ходили по боевым постам и командным пунктам корабля. Вскоре мы провели совещание офицерского состава подводной лодки.

Ошибки, повлекшие за собой срыв атаки, были тщательно изучены не только непосредственными виновниками, но и всеми остальными товарищами. Несмотря на то, что боевая задача в целом не была решена успешно, командир счел возможным поощрить подводников, отлично выполнявших свои обязанности.

Оставшиеся дни пребывания на позиции не принесли ничего нового. Мы больше не встретились с вражескими транспортами и кораблями. «Камбала» должна была возвращаться в базу.

В дни войны у подводников сложилась традиция, согласно которой лодку, возвращавшуюся из боевого похода с победой, встречал весь личный состав соединения, независимо от того, в какое время суток она входила в базу. Нам такая торжественная встреча не полагалась. Нас должен был встретить лишь командир дивизиона. Однако в базе нас ждал сюрприз. Лишь только мы показались в бухте, как нас засыпали поздравлениями с береговых постов наблюдения. На кораблях выстроились ряды матросов, старшин, офицеров. На многочисленных мачтах взвились флажки-сигналы с поздравлением.

— Что это? — вырвалось у Вербовского.

— Вероятно, недоразумение, — спокойно ответил Станкеев.

— На всех кораблях и постах позывные «Зубатки»! — внес ясность доклад сигнальщика.

— Поднять наши позывные! — скомандовал Вербовский сигнальщикам.

На всех кораблях, словно по единой команде, сигналы были спущены, но взамен их немедленно взвились новые флажные сочетания, адресованные уже нам: «Поздравляем с благополучным возвращением, желаем успехов!».