Позади вас – море - Сьюзан Муадди Даррадж Страница 9

– А как надо говорить?

– Пино гриджо, – тянет он на французский манер.

– Да пошел ты, – хохочу я.

И не говорю ему, что название-то, похоже, итальянское. Он у нас в семье считается самым умным, а я свое место знаю.

– В общем, чувак, я был просто жалок, но теперь за двести двадцать пять долларов все про вино изучил. Преподавал нам один старый хрен. Качал вино в бокале, и мы все тоже качали. А он такой: «Понюхайте! Какой четкий, какой яркий аромат!» И вот мы стали качать вино в стакане. А я представил, как скривился бы отец, увидев, что кто-то разводит с вином такие церемонии. Он каждое утро стакан оливкового масла залпом выпивает. И утверждает, что Умм Кульсум можно слушать только с сигаретой в одной руке и стаканом арака в другой. А в своем магазине продавал «Джим Бим» в коричневых пакетах и на арабском материл всех, кто его покупал. «Йа кяльб йа сакран», – собака ты пьяная. А потом добавлял: «Это означает: хорошего дня и да хранит вас бог».

В тот вечер я так злился на отца. Он даже на церемонию не пришел, не захотел меня поздравить. Сестренка тогда только поступила, второй семестр шел, и я не стал ей рассказывать, зная, что по вечерам она ходит к терапевту. Раед пришел со своей мамой и спросил, где бабá.

– Он не придет. Ты же знаешь, как он относится к тому, что я коп.

– Может, он хочет, чтобы ты, как в старших классах, на заправке работал, – пошутил он, чтобы меня подбодрить.

Вот почему, когда Надия ушла домой, кузен повел меня в джаз-клуб. Просто хотел меня повеселить, как делал постоянно с тех пор, как умерла мама.

– Там такая знойная официанточка работает, ты просто обязан на нее посмотреть. Лучшая задница во всем Балтиморе.

Мы оказались в темном помещении овальной формы, с потолка лился голубоватый полусвет. В центре располагался похожий на трон бар, там мы и обосновались. На каждом столе горели свечи. В дальнем углу оркестр наяривал на трубах.

Из всех инструментов труба больше всего меня бесит. Дудит прямо тебе в лицо. Прямо дива, куда деваться. Вот печальную виолончель я хоть каждый день готов слушать.

Я как раз рассказывал Раеду, что благодаря повышению, наверное, смогу внести первый взнос за дом – тот, в котором сейчас живу. Маленький, зато в центре, мне ведь, как копу, полагается жить в центре. А еще у меня будет лужайка и задний двор, я, может, даже мангал куплю.

И тут нас прервала официантка.

– Рэй, столик освободился, хочешь? – спросила она кузена.

А я даже ответить ничего не мог, потому что прямо задохнулся. Богом клянусь, кроме ее груди и ног, я и не видел ничего, но потом заглянул ей в лицо, и она мне еще больше понравилась. Ни автозагара, ни разноцветных волос, ни огромных сережек. Она, кажется, вообще ничем, кроме гигиенической помады, не пользовалась. Мишель не нужна боевая раскраска.

– Ага, хочу, – кузен так и расплылся в улыбке и познакомил нас.

Я всю ночь с ней флиртовал, а Раед только подливал масла в огонь. А когда я в качестве чаевых ей двадцатку сунул, она мне подмигнула, скрутила ее в трубочку и сунула в лифчик. Прямо в ложбинку между грудей. Потом вытащила ручку и написала мне на руке свой номер.

– Вот нахалка, – все повторял Раед. – Это уж слишком.

– Да пошел ты, – очарованно бросил я.

– Да я так просто. – Он вдруг забеспокоился.

И вот уже три года он мне твердит, что Мишель клевая, но не та девушка, с которой стоит заводить семью. А меня бесит эта арабская манера делить девушек на годных и негодных и на ровном месте определять им будущее.

Этот подход, мол, хорошие девушки так не поступают, моей сестре жизнь разрушил.

Но Раед стоит на своем. А я зверею от того, что теперь, когда Мишель меня чуть не пристрелила, получается, что он вроде как прав.

– Она на всю голову больная, – говорит Раед.

– Да ничего подобного. Просто она думала, что я вот-вот сделаю ей предложение.

– Ну и хрен с ней. Не бери в голову.

Он начинает рассказывать про Эллен, девушку, с которой сейчас встречается. Она помешана на кошках, не работает, зато «очень милая и скромная».

– Скромная?

– Ага. Скромная. Я так и сказал. И у нее есть подружка…

– Нет уж, спасибо. Не нужна мне скромная девушка. Отвали.

Тогда он меняет тему, говорит, его мать, мол, интересуется, устроит ли кто-нибудь для Амаль вечеринку по поводу выпускного.

– Я об этом даже и не думал.

Ну вот, теперь я в панике. Как это мне в голову не пришло, что надо что-то придумать для сестры на выпускной?

– Она предлагает организовать все у нас, и неважно, придет твой отец или нет.

Я благодарю его и говорю, что Амаль, наверное, захочет прийти со своим парнем. И пока мы приканчиваем тако, рассказываю про Джерона, про то, что он изучает классическую музыку и вроде очень хорошо относится к моей сестре.

Раед заводит машину, ставит диск, и из колонок начинает петь Билли Джоел. В салоне гремит «Девчонка из высшего общества», я многозначительно смотрю на Раеда, а он бросает: «Заткнись!»

* * *

Бабá приходит помочь мне заделать дыру в стене кухни. Его старый серебристый «Бьюик» не влезает на парковочное место и все стонет и дребезжит, пока, наконец, отец не глушит мотор. Бабá с ведром шпаклевки в руке заходит в дом и принимается изучать дырку.

– Тебе пора жениться, – торжественно провозглашает он, замазывая ее белым. – Только не на этой девушке.

Забавно, в вопросах скорой женитьбы они с Мишель согласны, хоть она и считает его старым мизогином, а он ее – шлюхой. За три года он видел ее только дважды, но официально высказал свое неодобрение только после второй встречи.

– Она красотка, но хорошей матери для твоих будущих детей из нее не выйдет.

Я вспоминаю его слова и то, как ненавидел его и других за такие высказывания. А теперь получается, я вроде как всегда это знал, и утром, когда Мишель звонила, я снял трубку и сказал ей, что между нами все кончено. Я извинялся, она молчала, а потом говорит:

– Ублюдок, ты мне жизнь сломал. – И повесила трубку.

– Мы