Аркадий Мильчин - Человек книги. Записки главного редактора Страница 94

Более точное представление о моих тогдашних размышлениях по поводу собственной «карьеры» дает письмо к О.В. Риссу от 9 января 1968 года, через месяц после того, как меня утвердили главным редактором. В письме воспроизведены многие детали моего назначения, которые выветрились из моей памяти:

Что касается изменений в моей жизни, вернее в моей рабочей биографии, то с обычной точки зрения они вроде бы совсем неплохие: я «делаю карьеру». Произошло вот что. Иван Петрович Немешаев, бывший у нас главным редактором, страдает алкоголизмом, выражаясь по-научному. Это, конечно, делу на пользу не шло. Мне доставалось больше других. А так как директор наш с Немешаевым не ладил, то он проявил принципиальность и поставил перед Комитетом вопрос об освобождении Немешаева. Поскольку Иван Петрович, в общем, человек был приличный (если откинуть загулы), то я старался его отстоять. Но когда случаи участились, и даже очередное лечение в больнице впрок не пошло, я предупредил И.П., что не смогу больше покрывать его, как было не раз. Он снова не сдержался, а лгать мне было противно. Директор поставил вопрос на партбюро. Его все поддержали. Я воздержался, поскольку голосовать против не имел доводов, да и спасти Немешаева практически не было возможности. Ему подыскали очередную работу, пока я находился в отпуске, а он снова в больнице. Я стал с трепетом ждать нового начальника, как вдруг меня вызвали в Управление руководящих кадров Комитета и предложили пост главного редактора. Не знаю, поверите Вы или нет, но, честное слово, мне казалось это невозможным по ряду причин. Тем не менее так случилось. Я, естественно, попросил время на размышление. Мотивов для отказа у меня было немало: и то, что я легко подчиняюсь заведенному порядку, не умею пробивать, как теперь любят говорить, дела; и то, что новая должность может повлиять отрицательно на мои личные творческие планы, от которых жаль отказываться потому, что они доставляют истинную радость в жизни; и то, что я в связи с причинами, с которых начал, вряд ли оправдаю те надежды, которые на меня возлагают руководители Комитета; и то, что в заместители главного редактора уже решили без моего спроса назначить человека, в издательстве до этого не работавшего, только потому, что на его место можно было перевести И.П. Немешаева (заместителя главного редактора журнала «Книжная торговля» Ф.Ф. Волошина); и то, что справедливее было бы во главе издательства «Книга», его редакционной части, поставить человека с библиотечно-библиографическим образованием, поскольку эта литература по объему в издательстве первая.

Все эти доводы мои были признаны несостоятельными. Мне было сказано, что я в течение уже длительного времени практически исполнял обязанности главного редактора, что партийная организация ходатайствует о моем назначении, что для издательского коллектива крайне нежелательно подыскивать нового человека, который еще неизвестно, как сойдется с новым коллективом, что в создавшемся положении наиболее целесообразно для дела, для издательства «Книга» выдвинуть на пост главного редактора работника, которого в коллективе хорошо знают и т. д., и т. п. Взвесив все, я подумал, что действительно для издательства это, пожалуй, и лучше. Если я не добьюсь для него каких-то преимуществ, то, во всяком случае, не принесу вреда и помогу в меру своих сил улучшить внутреннюю работу, хотя природная мягкость мне очень в этом мешает. Единственно, в чем я был твердым, так это в обличении работы небрежной, непродуманной, халтурной, хотя и здесь последовательности до конца недостает. В смысле оргвыводов, которые бывают подчас необходимы. Подумав так, я решил согласиться. Причем чашу весов склонило в пользу этого решения одно последнее соображение. Не получится, почувствую, что не справляюсь, – уйду. В конце концов, меня тяготила должность заместителя главного редактора не меньше.

И вот уже месяц как я главный редактор.

Все же я двигался по издательской иерархической лестнице скорее по инерции складывающихся обстоятельств, чем закономерно и по собственному выбору. И на высоких должностях постоянно ощущал, что на менее высоком посту мог бы принести гораздо больше пользы. Здесь же я если и полезен, то больше потому, что уровень других руководящих чрезмерно низок. Об этом я пишу подробнее в главе «Каким главным редактором я был: оценки и самооценка».

На посту главного редактора «Книги» я пробыл до 19 августа 1985 года, памятного для меня дня (именно 19 августа 1941 года я был ранен). Я был уволен в связи с уходом на пенсию, чего добивался Госкомиздат СССР и чему способствовал ради хороших отношений с начальством директор «Книги» В.Ф. Кравченко. Нужно было трудоустроить окончившего Академию общественных наук при ЦК КПСС бывшего заместителя начальника Управления международных связей Госкомиздата некоего Курилко. В прошлом комсомольский работник, пришедший в Комитет из ЦК ВЛКСМ, он ничего не смыслил в издательской работе, но был в номенклатуре, и это решало дело.

Так закончилась моя издательская карьера. В сущности, я и не возражал против своего ухода на пенсию. По двум причинам.

Во-первых, умница моя дочь Вера решительно советовала мне это сделать.

Во-вторых, я сознавал, что сила не на моей стороне и перспектив успешно бороться за свое место у меня слишком мало. Многие признаки показывали, что директор издательства Кравченко начал готовить почву для моего увольнения как не справляющегося с работой. Тогда я пошел к нему и прямо спросил, хочет ли он, чтобы я продолжал работать, несмотря на мой уже пенсионный возраст, или нет. На мой прямой вопрос он уклончиво ответил, что разговаривал о моей судьбе в Госкомиздате СССР и там считают полезным не удерживать меня от ухода на пенсию. Все было предельно ясно. Дилемма была простой: либо обречь себя на нервотрепку и неприятности, либо спокойно уйти. Я предпочел второе. Тем более что если бы я не возражал против ухода, то мог рассчитывать на персональную пенсию и какие-то поощрения, что будущее и подтвердило. Меня представили на персональную пенсию, ходатайствовали о присвоении мне звания «Заслуженный работник культуры РСФСР», и ходатайство это было удовлетворено. Не слишком большую цену заплатили только для того, чтобы я ушел, но для меня это имело значение, да и заслужены эти награды не моей покорностью, а моим вкладом в отечественное издательское дело.

Все же Кравченко попросил меня пока продолжить работу. Я не возражал против этого, так как деятельность издательства была мне дорога. И он даже не отпустил меня в отпуск на август 1985 года, сославшись на подготовку к очередной Московской выставке-ярмарке. А уже в самом начале августа я написал О.В. Риссу: