Джузеппе Гарибальди - Джузеппе Гарибальди. Мемуары Страница 96

Гем временем в Марке и Умбрии волнение среди населения все нарастало. Старый доблестный бригадир Пики, ветеран борьбы за освобождение Италии, уроженец Анконы, поддерживал постоянную связь с угнетенным населением. Также наладилась связь с Неаполитанским королевством и Сицилией.

При меньшем сопротивлении со стороны правителей и их генералов — даже плати им враги, — они не могли действовать гибельнее, — а мы могли бы рискнуть и пожалуй легче и с более блестящими результатами, чем это произошло год спустя, совершить триумфальный поход на юг Италии. Все же я получил инструкции от генерала Фанти примерно в таких выражениях: «В случае нападения со стороны папской армии, отбросить ее и занять территорию. В случае же восстания города, например Анконы, или целой области прийти на помощь восставшим». Первая гипотеза была совершенно невозможна, ибо, разумеется, папские войска и не думали на нас нападать. Вторая тоже была трудно осуществима; ибо наши противники не дремали и усилили гарнизон в Анконе, Пезаро и т. д. Тем не менее в Анкону и Марке тайком ввозилось оружие, и настроение у населения поддерживалось бодрое и боевое. Молодые бойцы, составлявшие авангард, встретили бы приказ двигаться вперед восторженными криками, столь велико было всеобщее стремление поспешить на помощь и освободить своих братьев. Но над нашей несчастной отчизной тяготеет злой рок, который уже на протяжении многих веков держит ее в цепях: в той или иной форме в ней самой таится проклятое зерно междоусобиц, мешающих прогрессу. Всегда существовали раздоры, терзавшие ее. Теперь к этому прибавилось множество всяких доктринеров, которые, захватив кормило правления и пользуясь поддержкой тех, кто не хочет видеть Италию великой (1859 г.), всячески ослабляют каждый благородный порыв. Покуда я подготовлял все, чтобы перейти к активным действиям, тайно от меня рассылались приказы моим подчиненным не повиноваться мне.

Генерал Медзакапо, к примеру, получил депешу, в которой генерал Фанти приказывал: «Никто не смеет двигаться без моего распоряжения, передайте об этом генералу Розелли». Не только моим подчиненным — генералам Медзакапо и Розелли — было приказано не повиноваться мне, но моему собственному Главному штабу было велено поступить в распоряжение полковника Стефанелли, поставленного командующим тосканской дивизией.

Таково было мое положение в Центральной Италии, когда генерал Сэнфронт по распоряжению короля[285] прибыл в Римини. Он нашел меня очень удрученным и расстроенным нелояльным поведением моих противников. Не знаю уж какое отчаянное решение я принял бы, если бы не его приезд. Я проводил генерала Санфронта обратно в Турин и имел там разговор с Виктором Эммануилом, результатом которого было следующее: король посоветует генералу Фанти принять отставку, предложенную ему правительством Флоренции и Болоньи; присутствие Чиприани в Романье было признано вредным, я же во главе армии Центральной Италии для блага общего дела должен буду предпринимать все, что найду в данный момент нужным, однако согласия на вторжение в Папское государство король мне не дал. Вполне понятная с его стороны осмотрительность — обычная в отношении революционеров, — ведь так же год спустя он не согласился на экспедицию в Сицилию, на переправу через Мессинский пролив и наконец на поход на Рим, закончившийся у Аспромонте[286].

Я уехал из Турина довольный и, не теряя времени, отправился в Модену, где поделился с Фарини и Фанти, ничего не скрывая, результатами своей миссии.

Однако мои противники не дремали. Телеграмма военного министерства предписывала Фанти не принимать отставки, и в то же время на Виктора Эммануила оказывали давление, чтобы побудить его отменить сделанные в мою пользу распоряжения.

Первая мера, которую надлежало провести в Центральной Италии — убрать Чиприани от управления Болоньей. Добром или злом его надо было сместить. Я объявил об этом милейшим синьорам. В случае наших действий в Папском государстве, нельзя было оставлять в тылу правителя, возражавшего против такой операции, — человека, который только и думал, как бы помешать национальному вооружению. Намеченные против Чиприани меры были всеми приняты одобрительно. Все были заинтересованы в удалении этого человека, особенно Фарини и Фанти.

Фанти, которому я сообщил о решении короля, не был тем человеком, который мог противиться такой мере, но Наполеон, Кавур, Мингетти[287] и другие были явно заинтересованы, чтобы удержать Чиприани. Раттацци[288] был единственным среди этих политиканов, который должен был бы меня поддержать, но он был слишком слабовольный и нерешительный человек, да к тому же, возможно, в какой-то мере — большой сторонник Наполеона. Таким образом похвальные намерения Виктора Эммануила (если вообще это не была западня) так и не осуществились, и он еще раз должен был уступить всесильному Кавуру, как это и произошло во время войны, когда он приказал усилить мой отряд апеннинскими стрелками, посланными мне лишь после окончания военных действий.

Старая лиса Фарини лавировал. Когда Мингетти у меня спросил: «Кто будет на месте Чиприани?» Я ответил: «Фарини». Действительно, этим достигались две цели: первая — союз Романьи с герцогствами Парма и Модена, имеющими одно правительство; и вторая — от Фарини, человека исключительного ума и подлинного итальянца, можно было добиться того, чего нельзя было от другого — ускорить вооружение и объединение Италии.

С первых дней моего пребывания в Центральной Италии я раскусил Фарини, и если он не вызывал у меня подозрений как итальянец, зато я совершенно не доверял ему как личному другу. В конце концов я убедился, что он нечестно со мной поступил. Мои последние слова, адресованные Фарини во дворце в Болонье, были: «Вы не искренни со мной», и так как он довольно резко возразил мне, я добавил: «Да, вы главный виновник всей этой неразберихи». Однако я должен признать, что в Модене Фарини во время своей диктатуры сделал много хорошего и в Болонье продолжал действовать в том же духе. В Модене, в смысле энергичных мероприятий по части вооружения, организации отрядов и т. д. Фраполли и Фарини сделали больше, чем было сделано в какой-либо другой области Италии. Все это, однако, не мешало диктатору быть со мной не очень искренним, и если у нас с ним не было разногласий в деле управления Болоньей, где он ведал административной частью, а я военной, все же нередко я замечал по его бледному лицу, что он получал извне противоположные указания и готов был действовать, куда дунет ветер в духе указаний из Пьемонта. Однако ветер из Турина перестал быть для меня благоприятным. Мои противники одержали верх над королем, который, видимо, находился и под влиянием Парижа, где уход Чиприани с его поста в Болонье и мое появление в качестве командующего войсками центра, конечно, не очень пришлись по вкусу.