А Рубинштейн - Короб мыслей

Рубинштейн А Г

Короб мыслей

А.Г. РУБИНШТЕЙН

КОРОБ МЫСЛЕЙ

1

Что хуже? - Прийти в театр с переполненным желудком и некоторой сонливостью или с пустым желудком и стремлением к скорейшему окончанию представления? То и другое зависит от времени обеда. - Бедное искусство!..

2

Мужчины гораздо чаще женщин заключают неравный брак, т. к. при таких союзах мужчины надеются приобрести себе подданную, а женщины - боятся найти себе властелина.

3

Многие воображают, что мелодия является в голове композитора ex abrupto*, будь он занят даже чем-либо совсем другим. На самом деле это не так: изобретение мелодии (темы, мотива) напоминает собой процесс зажигания спички: от трения зажигательной массы о твердую поверхность вспыхивает пламя, которое, пожирая дерево, превращается в свет. От трения музыкального мышления о волю рождается музыкальная мысль, которая, будучи во всех своих частях взвешена, изменена и обогащена, в конце концов образует из себя тему (мотив).

4

Искусство - это Ева, подающая молодому художнику яблоко. Кто вкусит от этого яблока - теряет рай своего душевного спокойствия и довольства. Виноват в этом успех - эта вкрадчивая змея.

5

Существует молитва: "Боже, не посылай человеку столько горя, сколько он в состоянии вынести". Совершенно верная молитва, которую, однако, человек не может произносить достаточно часто.

6

Вечно женственное приближает нас к земному.*

7

Роан говорил: "Roi ne puis, Prince ne daigne, Rohan je suis"**. Я же говорю: "Dieu ne puis, Roi ne daigne, Artiste je suis"***.

8

Что такое поэзия? Она рифмуется, но она - не правда. А истина? Это правда, но она не рифмуется.

9

Кто вкусит от древа познания, тот теряет рай наслаждения.

10

Людоедами бывают не только одни каннибалы: и остальные люди пожирают друг друга. Причем каннибалы, в отличие от остальных людей, избрали себе только тело - значит, не самое благородное, что имеется в человеке.

11

Каждая женщина для меня - Ева. Но я всегда готов ей сказать: "Ave".*

12

Мыслители и ученые держат голову опущенной вниз и большей частью смотрят вперед перед собой. Художники и поэты держат голову откинутой назад и обыкновенно смотрят вверх.

13

Кто вкушает от древа познания, тот теряет рай наслаждения.

14

*

и так далее. Также и в жизни: все тоже самое, только в разнообразной форме.

15

При воздухоплавании человек не может подняться выше известного предела. В процессе мышления это замечается еще яснее.

16

"Quand je me juge, je suis tres severe; mais quand je me compare, je deviens indulgent."** He знаю, чье это изречение, но при исполнении мною моих произведений оно постоянно приходит мне на ум.

17

Чистому - все грязно.

18

Можно говорить много и красиво, не говоря при этом ничего замечательного. В музыке это будет необычайно красивая инструментовка незначительных мыслей, в живописи - большая золоченая рама к маленькой ничтожной картинке.

19

Умереть - охотно. Только не одряхлеть.

20

Деспоты никогда не считают народ достаточно зрелым для свободы.

21

Композитору в настоящее время полезно работать ночью. Не затем, чтобы мысли могли быть более свежими по прошествии дня, чем после ночи, проведенной во сне, а потому, что ночью бывает полная тишина, в виду чего композитору представляется возможность полной сосредоточенности. Днем же из-за постоянного шума в доме и на улице музыкальное творчество делается положительно невозможным. Композитор, если он живет не в особняке, слышит музыку у своих соседей, в нижнем и верхнем этажах или на той же лестничной площадке. Если он отец семейства, то его дети и домашние разучивают пьесы. Когда наступает тишина в доме, то с улицы несется барабанный бой или военная музыка, поют уличные певцы, играет шарманка, гармоника, слышится пение, свист, крики уличных мальчишек или звон колоколов соседней церкви (в католических странах даже с определенной мелодией), и так до бесконечности. Ко всему этому следует прибавить еще ежедневные занятия композитора уроки, дирижирование и ежедневные развлечения - концерты, оперы, исполнение ораторий и т. д. Все это особенно сильно сделалось заметным со второй половины нашего столетия, ведь прежде исполнялось и слушалось гораздо меньше музыки.

22

Очень хорошо, что дети великих людей искусства редко избирают для своего жизненного призвания специальность своих отцов. Это отличает настоящее искусство от промысла.

23

Чего только не приключается с музыкантом! Когда я должен был ехать в Америку, я получил на корабле каюту вблизи машины. Лежа большею частью на койке (ибо я с трудом переношу морское путешествие), я случайно обратил внимание на однообразие ритма машины. Вдруг мне приходит в голову несчастная мысль: хорошо бы было, если бы этот ритм изменялся. Лишь на одно мгновение услышать бы что-нибудь другое! Нет. Я становлюсь нетерпеливым, желание делается сильнее. Нет, все тоже! Путешествие продолжается десять дней, а ритм остается неизменным. Я испытывал невыразимые страдания, я думал, что сойду с ума... Лоб мой покрылся холодным потом... Когда мы, наконец, прибыли, то освобождение от этой муки было для меня настолько восхитительно, что я с ликованием приветствовал Новый свет уже только по одной этой причине, с чувством благодарности освобожденного, спасшегося узника.

24

Я присутствовал в Лондоне на празднике "Charity children"* в церкви Св. Павла. Тысячи детей там были расставлены амфитеатром и пели гимны и хоралы под аккомпанемент органа. Это произвело до того могучее впечатление, что я был не в состоянии удержаться от слез. Самый закоренелый атеист не мог бы тут не подумать о Творце. Церемония эта закончилась проповедью, произносимой священником. А она произвела на меня впечатление, будто проповедник именно и не желал допустить здесь присутствия Бога.

25

При просмотре нынешних музыкальных сочинений нельзя не заметить, что, несмотря на все необыкновенные и даже весьма интересные способы писания, в них собственно музыкальная мысль большей частью оказывается совсем обыкновенной, а зачастую даже банальной. Проще говоря,

ни что иное, как самое обыкновенное *.

26

Я человек добродушный и сознательно никому не делал вреда, но не могу отказаться от известной дозы удивления по отношению к тем людям, которые умеют водить за нос человечество. В особенности же поражает меня самый гениальный из них - Игнатий Лойола!

27

Принимать участие в дружеских делах не всегда равнозначно отдаванию части себя. Особенно если иметь в виду взаимное участие.

28

Много приходится переживать разочарований! Паделу в Париже устроил "Concert populaire russe"*, которым я должен был дирижировать. Программа состояла из нескольких моих произведений и сочинений других русских композиторов. Концерт был устроен в цирке и собрал более 4000 слушателей. Успех был для меня в высшей степени почетный и лестный. При виде этой ликующей громадной человеческой массы я испытал ощущение, как будто все человечество обратило на меня внимание. Вернувшись после концерта в отель, я в дверях встретился с господином X. "Как, Вы в Париже? Давно ли? Про Вас ничего не слыхать, ничего не известно! Не намерены ли вы дать здесь концерт?" Я остолбенел.

Или, например, в Лондоне я играл однажды в "Musical Union Mati-nee"*. Рояль был поставлен посреди зала, так что публика помещалась передо мною, сбоку и сзади. Я был в ударе, разгорячился - момент, в который исполнитель чувствует, что он увлек публику. Во время игры я посмотрел перед собой и вижу... ужасающий зевок какой-то старой, сидящей прямо передо мной дамы! Я был до того поражен, что чуть было не растерялся и тогда же дал себе слово никогда больше во время игры не смотреть на публику.

Или: когда я концертировал в Испании, мне очень льстило крайне демонстративное участие местных дам в аплодисментах. Когда же я однажды присутствовал там же на бое быков и увидел, какой энтузиазм может вызвать у дам удалой тореадор, то я должен был сознаться, что физическая сила и ловкость производят на женщин гораздо большее впечатление, чем проявления искусства! Приведенные здесь разочарования больше комического свойства. Но что сказать про разочарования трагические? Об этих лучше умолчать... Кто их не испытал?

29

Величайшие умы стоят как бы выше человечества. Как будто они не имеют ничего общего с его стремлениями, жалобами, надеждами и действиями. Гёте, например, жил во время первой Французской революции, наполеоновских войн, Июльской революции, но (за весьма малыми исключениями) в его произведениях, даже в "Фаусте" - этой альфе и омеге человеческого чувствования и мышления - мы не находим никакого упоминания обо всех этих потрясших мир событиях. Также Шекспир, который жил во времена религиозных войн, был современником Филиппа II, Елизаветы, Генриха III и Генриха IV не упоминает ни единым словом о бедах и притеснениях своего времени ни в комедиях своих, ни в трагедиях. Не заслуживают ли они по этому поводу укора?