Бастарды культурных связей. Интернациональные художественные контакты СССР в 1920–1950-e годы - Катарина Лопаткина Страница 10

и о том, что «необходимо вывесить все работы Марке, имеющиеся в музее, и дать им хорошее место»[113]. По музею его и сопровождающих его художников — Илью Машкова, Георгия Верейского, Павла Радимова, Бориса Зенкевича и Александра Тышлера — водил директор музея Б. Н. Терновец. Марке восхитился коллекцией французских мастеров, особенно Сезанна и Матисса, и был доволен развеской и состоянием его работ в музее. После этого в Союзе советских художников была организована беседа с художниками — среди них были Георгий Нисский, Екатерина Зернова, Федор Шурпин, герой-челюскинец Федор Решетников. Живописцы говорили, что «они счастливы пожать руку мастера, создавшую такие замечательные произведения, что они мечтают у него учиться и что его картины были для них постоянным образцом»[114].

К 1 мая 1934 года эрмитажные произведения «новейшего французского искусства» в связи с теплофикацией были перенесены с третьего этажа Зимнего дворца на второй, в Гербовый зал, и представлены в виде временной экспозиции. Полотна Сезанна, Ван Гога, Гогена, Матисса и Пикассо были размещены на мольбертах, что создавало «единственную в своем роде возможность для изучения их техники»[115]. Также были показаны графические работы Мане, Фантен-Латура, Тулуз-Лотрека, Синьяка, Ренуара, Родена, большая часть которых до этого не выставлялась[116].

К 7 ноября эта выставка была расширена, и мольберты были установлены не только в Гербовом, но и в Петровском зале: в конце октября 1934 года в Эрмитаж из «Антиквариата» были переданы 35 произведений французской школы начала XX века, в том числе шесть работ Матисса, пять работ Пикассо; вернулась в Эрмитаж картина Моне «Луга в Живерни»[117].

Выставка произведений современного французского искусства на мольбертах в Гербовом зале Зимнего дворца. 1934. Фотография. Архив Государственного Эрмитажа

Все эти вещи в 1931–1933 годах были изъяты из ГМНЗИ по секретным распоряжениям Наркомпроса и переданы в «Антиквариат» для последующей продажи за рубежом. Однако картины проданы не были, и их направили вместе с «нереализованными» произведениями старых мастеров в Эрмитаж, в коллекцию которого они и были переданы. Возможно, это стало не только результатом небрежения властей по отношению к актуальному на тот момент собственнику коллекции — ГМНЗИ, но и итогом определенных усилий Татьяны Львовны Лиловой, заместителя директора Эрмитажа по научной работе в 1934–1936 годах. В. Ф. Левинсон-Лессинг, в то время научный сотрудник картинной галереи Эрмитажа, вспоминал: «Из основных событий последних дней — очередной возврат вещей из „Антиквариата“ — результат удачной политики Лиловой. В обмен на „барахло“ с музейной точки зрения — звонки, ручки для зонтиков, рамки и т. п. — работы Фаберже или французских и английских мастеров начала XX в. — дорогие обиходные вещи, любопытные, конечно, в бытовом отношении, но не имеющие почти значения как памятники искусства (несколько образцов мы все же оставили), получен ряд первоклассных предметов. <…> Этим „собиранием“ она [Лиловая] занимается с большим увлечением. Вещи она искренне любит и довольно хорошо в них разбирается, будучи по существу все же очень мало осведомленной в основных вопросах истории искусства. Многому научилась еще в „Антиквариате“ и затем непрерывно учится на эрмитажной работе, умело используя Яремича, Келлера, Кубе и Кверфельда»[118].

Татьяна Львовна Лиловая[119] проработала в Эрмитаже шесть лет. В 1925 году она окончила Академию художеств по специальности «художник-скульптор», в 1926–1929 годах заведовала Музеем-квартирой В. И. Ленина, в 1929 году была назначена «председателем комиссии экспертов по оценке художественной ценности при Всесоюзном экспертном объединении „Антиквариат“». «Просматривая ежедневно в течение лет огромное количество художественных предметов, многие из которых нуждались в специальном исследовании и привлечении лучших специалистов Москвы и Ленинграда для работы над ним, я одновременно училась так называемому вещеведению», — писала она в автобиографии[120]. На работу в Эрмитаж Лиловая поступила в 1930 году: с 1930 по 1934 год была заведующей сектором западноевропейского искусства, с 1934-го по 1936-й — заместителем директора по научной работе[121]. С 1930 по 1937 год «имела звание профессора, утвержденное Наркомпросом»[122]. В 1932 году, так же как и И. А. Орбели[123], Лиловая написала письмо Сталину с просьбой о защите музейных сокровищ от распродаж[124]. В 1934 году, когда Орбели стал директором Эрмитажа, Татьяна Львовна была назначена заместителем директора по научной работе. В 1935 году она была направлена в длительную заграничную командировку (с апреля по октябрь 1935 года) для сопровождения картин Эрмитажа на выставку Тициана в Венецию и для экспонирования эрмитажных произведений на выставке шедевров итальянского искусства в Париж. В анкете, направленной в Комиссию по получению заграничных командировок при Наркомпросе, в графе «цель поездки» было указано: «изучение современного искусства, изучение музейного дела, а также покупка для музеев СССР произведений современных западных художников в интересах реэкспозиции и пополнения музея»[125]. Лиловой удалось побывать в Риме, Флоренции, Милане, Лондоне[126].

По возвращении из командировки она предприняла первую и единственную для Эрмитажа 1930-х попытку организовать выставку современной художницы — Мелы Мутер. Лиловая направила письмо о готовящемся проекте наркому просвещения А. С. Бубнову:

«Прошу разрешить въезд в СССР французской художнице Мела Мутер с ее картинами для устройства выставки ее работ в Эрмитаже, для чего необходимо:

1. Перевести одну тысячу рублей золотом нашему посольству в Париже на оплату портрета Я. Э. Рудзутака, написанного Мела Мутер в Париже.

2. Поручить нашему посольству организовать доставку Мела Мутер и ее картин на нашем пароходе в Ленинград.

3. Устройство выставки в Эрмитаже, а также содержание Мела Мутер на время выставки Эрмитаж берет на себя.

4. Отпустить Эрмитажу 1. тыс. рублей золотом на приобретение работ Мелы Мутер.

Зам. дир. Эрмитажа Т. Лиловая»

Бубнов перенаправил письмо Орбели со следующей резолюцией: «Мне необходимо Ваше мнение, это дело должны вести прежде всего лично Вы как директор музея». Судя по тому, что выставка в Эрмитаже так и не состоялась, мнение Орбели было отрицательным.

В августе 1936 года, менее года спустя после возвращения из-за границы, Лиловая была исключена из партии и уволена из Эрмитажа по распоряжению заместителя председателя Всесоюзного комитета по делам искусств[127]. С тех пор она больше никогда не работала в музеях: с 1937 по 1946 год жила в Сталинабадe и преподавала историю, географию и рисование в школе, а после возвращения в Ленинград работала скульптором-модельером фарфоровой скульптуры на Ленинградском фарфоровом заводе.

В 1935 году после капитального ремонта помещений на третьем этаже Зимнего дворца постоянная экспозиция французского искусства XIX — начала XX века снова была размещена в предназначенных ей залах и оставалась там до начала Великой Отечественной войны.

Работы Анри Матисса на экспозиции «Искусство Франции эпохи промышленного капитализма». 1936. Фотография. Архив Государственного Эрмитажа

В 1930-е годы Александр Герасимов, громя формализм, тем не менее называл импрессионистов «последними вкладчиками в мировую сокровищницу культуры», а Илья Эренбург вел переговоры с Синьяком, Дереном, Леже и Пикассо об их приезде в СССР. К 1949 году французские художники уже были включены в список «формалистов» и позиционировались как предшественники американцев — послевоенных