Ю Зотов - Диалогика текста как бесконечномерное смысловое пространство Страница 11

You've been what? - Stopped, sacked, paid off. (Priestley); How is the market tonight? - Booming. (Maugham); Have you been gambling? - No. Nor wenching. Nor drinking. Nor contracting bad debts. (Petry).

В формах сказуемого с элиминацией справа происходит компрессия информации, где уменьшение объема сказуемого компенсируется нарастанием семантической информации и приводит к альтернативе синтаксического предсказания. В подобных случаях может наблюдаться определенная коммуникативная "размытость" в предсказании последующего элемента, так как оставшийся знак задает колеблющийся "волновой" элемент. Например:

You asked for my opinion. I've been trying to form one. - You would've anyway. (Douglas); Is she suffering much? - Very much. She will from now on. (The Best Television Plays); So the dean had been making inquiries. Naturally she would. (Sayers).

Поскольку элиминированные элементы представлены идеально, то у слушающего имеется выбор длительной и недлительной форм и оба варианта доступны адресату. Вместо линейности получаем весь комплекс возможностей без уточнения. Не дифференцируя четко значение, адресант позволяет адресату декодировать несколько вариантов подстановки. Один элемент может задавать общую сферу и разные варианты входят в нее с разной степенью пренебрежения. Общее значение, передаваемое одним элементом сказуемого, включает все частные и их необязательно дифференцировать. Подобная импликация не мешает смысловой стороне высказывания. Семантическая неоднозначность может создаваться в тех случаях, когда один элемент сказуемого коррелирует с несколькими глаголами:

I am releasing my 384 delegates with instructions to support Governor Merwin. - But you can't. - I can. And I have. (Best American Plays).

Глаголы "can"и "have" могут коррелировать с двумя глаголами "release" и "support"

При элиминации части сказуемого слева коммуникативной неопределенности в большинстве случаев не создается, так как элиминированный вспомогательный глагол однозначно декодируется оставшимся элементом. Например:

Been getting you down? - Very much so. (Christie 1969); Been skinning them at cards?. (Hello, Fetso).

Наблюдаются случаи, когда возможна лишь неоднозначная временная интерпретация: Come to measure me for my coffin?. В данном примере возможна подстановка двух вспомогательных глаголов "have"и "did".

Противоречивый характер носят предложения с форсированной импликацией, которые, по мнению информантов, придают высказыванию оттенок гордости, хвастовства:

Been polishing it all the morning, I have. (Christie 1956).

С одной стороны, подобные конструкции можно рассматривать как одно предложение с перестановкой, с другой - как два высказывания с элиминацией одного сказуемого слева, а другого справа.

В процессе анализа возник вопрос, в какой степени элиминированные структуры соответствуют норме, культуре речи, которая является "переводчиком" языковой нормы.

Вопросу языковой нормы посвящено большое количество работ как отечественных, так и зарубежных лингвистов. Однако ее сущность остается дискуссионной в связи с тем, что она связана с таким сложным понятием как система. Большинство лингвистов полагают, что норма регулирует выбор из нескольких возможных переменных. Поскольку варьирование внутренне присуще системе, то наличие вариантности есть необходимое условие существования нормы. В системе все варианты пользуются одинаковым лингвистическим статусом и при ее реализации коммуникант может выбрать образцовый вариант. Именно норма, как прагматический фактор, позволяет адресанту отбирать необходимую для данной социально-речевой ситуации варианты системы. (Ступин 1979: 6-7)

По мнению Р. Якобсона, каждый индивидуум одновременно принадлежит нескольким речевым сообществам разного радиуса и действия. Любой общий код включает иерархию различных субкодов, свободно избираемых говорящим в зависимости от функции сообщения адресата и отношений между собеседниками. (Jacobson 1960: 458)

Возражение вызывает утверждение Р. Якобсона о том, что коммуникант свободно выбирает тот или иной вариант. Это действительно лишь для тех носителей языка, которые обладают определенным образовательным уровнем. Но прав Р. Якобсон в том, что при изучении речевой коммуникации "необходимо учитывать то обстоятельство, что в любом речевом сообществе и в любом существующем языковом коде отсутствует жесткое единообразие; всякий человек вносит разнообразие в свой код и сочетает в себе различные коды. На каждом уровне языкового кода мы наблюдаем шкалу переходов, варьирующую от максимальной эксплицитности до самой сжатой эллиптической структуры..." (Якобсон 1985: 313).

Необходимо четко дифференцировать систему языка и ее возможности, и систему наших знаний о языковом устройстве. Эти отношения не могут быть адекватными, так как есть собственно организованность системы как данность и организация наших знаний о ней. (Золотова 1982: 100)

Иногда при определении понятия языковой нормы лингвисты игнорируют членимость языка на подсистемы. Так Э. Косериу характеризует норму как соответствующую тому, что уже сказано. (Косериу 1963: 174-75) Он ставит знак равенства между общеязыковой системой и подсистемами. Исходя из его точки зрения, мы должны считать употребление , например, разговорной конструкции в официальном документе или научной статье как соответствующие языковой норме. (Скребнев 1975: 67) Изучаемый конкретный язык должен рассматриваться в совокупности всех его подсистем.

Варьирование языка в его социальном контексте характеризуется тремя подсистемами с функциональной точки зрения: стилистическая дифференциация, собственно стратная ("высший страт - низший страт", "культурный уровень некультурный уровень") и диалекты. Стратификационная вариативность характеризуется отсутствием выбора, в то время как два других вида вариативности дают возможность выбора. (Степанов 1976: 127)

Наличие выбора возможно лишь при преднамеренном переходе из одного страта в другой. Приведем фрагмент из выступления в палате общин бывшего премъер-министра Великобритании Г. Макмиллана: "There ain't gonna be any war." (Foster 1969: 146-47)

Возможна непреднамеренная ошибка. Приведем пример из диалога, в форме стенографической записи, между бывшим президентом США Р. Никсоном и адвокатом Белого Дома Дж. Дином об Уотергейтском скандале (Watergate Affair).

President: They had never bugged Muskie, though, did they?

dean: No, they hadn't, but they had infiltrated it by a secretary (Newsweek 13 May 1974).

Вероятно, оговорка, допущенная Р. Никсоном, объясняется его волнением: вместо "had they?" во второй части вопроса Р. Никсон употребляет форму"did they?", которая не соответствует первой части.

Диалекты также представляют норму, но норму внелитературную. (Арнольд 1981: 286-7) Они занимают периферийное ограниченное место в функциональной системе языка и находятся в принципе дополнительности по отношению к функционально-стилистической системе языка.

Таким образом, норма образует сложную систему подсистем норм с их изоморфным соответствием социальным ситуациям и находится в сложном переплетении при ее реализации в разговорной речи. Установка говорящего по отношению к устойчивым языковым переменным с помощью тестов самооценки было выявлено американским лингвистом У. Лабовым. Отвечая на вопрос, какая из предложенных форм характерна для его собственной речи, говорящий выбирает форму, отвечающую его представлениям о том, что "правильно" или "престижно", а не ту, которую он действительно выбирает. (Лабов 1975: 114) По его же тонкому наблюдению, так называемая "нижняя часть среднего сословия" проявляет особое внимание к "правильности " речи. Тенденция к гиперкорректности отмечается у тех, кто не чувствует себя вполне стабильно в смысле своего социального положения (Labov 1966).

Коммуникант часто использует противоречия, которые заложены в языковой системе. По мнению Ф. Филина свободно владеющий языком "обязательно делает разного рода отступления от принятых стандартов. Не случайно иностранцев узнают по "слишком правильной речи". (Филин 1982: 124)

Языковая норма предполагает в идеале выбор коммуникантом прагматически равноэффективных вариантов. Варьируя в допустимом диапазоне возможно большим числом форм , коммуниканты пытаются найти оптимальный вариант речевого общения (социально-речевой оптимум) в том смысле, что вместо полной формы сказуемого они используют форму с элиминацией и наоборот. Например:

1. Where have you been? - Dancing (Dreiser 1964);

2. Start thinking, will you? - I have been (Wilson);

3. What have you been doing in Italy? - I have been studying architecture (Hemingway).

Ответные высказывания в первом и втором примерах с элиминацией сказуемого слева и справа носят общеразговорный нормативный характер. В третьем примере говорящий использует во второй реплике полную форму, хотя он мог бы свободно выбрать и редуцированную "studying architecture". Полная форма, по сравнению с редуцированной, является более форсированным утверждением. Еще несколько примеров:

Seen any good movie ads lately? (N.Y.Times 1977); Have you seen the brightest new look in news magazines? (N.Y.Times 1977); Seeing Stratton tonight? (Segal); Are you seeing the President? - I assume so (Vidal).

Примеры показывают, что конструкции с элиминацией сказуемого слева являются нормативно-разговорными особенно в тех случаях, когда вместе с частью сказуемого элиминируется подлежащее (не в специальном вопросе).