Неокончательная история. Современное российское искусство - Коллектив авторов -- Искусство Страница 15

мусульманские боевики на Красной площади или статуя Свободы в чадре воспринимались как мягкая ирония над ретивыми футурологами, которые возвещали скорую гибель европейского мира. Но «аесы» брали выше, злодейски подрывая всеобщую веру в то, что фотография отражает реальность. Изображения для «Исламского проекта» были взяты из стоковых фотобанков, затем обработаны в древнем «Фотошопе», отпечатаны на стандартных открытках и разосланы по всему художественному миру.

Вскоре малобюджетный мейл-арт превратился в отлично напечатанные принты; по миру путешествовало фиктивное турагентство «Свидетели будущего», где продавались открытки и сувениры. В инсталляции «Оазис» на полу бедуинской палатки лежали изготовленные египетским мастером ковры с изображениями из «Исламского проекта». Но это был ровно 2000 год, так что вскоре долгоиграющую шутку пришлось закрыть — после событий 11 сентября 2001-го гибридная реальность сама ворвалась в этот уютный мир. Наступила постмедиальная эпоха, а в ней группа AES чувствует себя как рыба в воде.

В 1995-м к трем перфекционистам присоединилась литера F — фотограф Владимир Фридкес, который много работал с глянцевыми журналами. Именно он стоял за камерой, успокаивая девочек, которых снимал для проекта «Подозреваемые» (1997). Милые лица, все примерно одинаково одеты и причесаны. Но семь из них учились в привилегированной гимназии, а остальные — отбывали срок в колонии для малолетних преступников. Об ужасных поступках этих милых созданий можно было узнать из прилагаемых подробных выписок из уголовных дел. В центре инсталляции на красном фоне сидела девочка в круглых очечках и с наивным видом раздавала билетики, предлагая угадать «семь грешниц и семь праведниц» (другое название проекта). Никто так ни разу и не угадал всех. Даже документальная фотография не открывает того, что скрыто в этом мире.

На съемках проекта Allegoria Sacra. 2010. Фото: Сергей Вершинин и AES+F

Для первой стадии проекта «Лесной царь» (2001), где также участвовали подростки, моделей искали в петербургских балетных школах; в Нью-Йорке (2003) художники обратились уже в модельное агентство. Начинавшая как типичный стартап группа постепенно превращалась в серьезную корпорацию со все растущими бюджетами, а тщательный кастинг стал важной частью творческого метода AES+F. В «русской» части серии облаченные в белое девы и отроки печально кружатся перед камерами в огромном пространстве барочного зала Екатерининского дворца. Замедленные движения юных балерин как-то неосознанно эротизированы. Индустрия моды, сегодняшний Лесной царь, пришедший из одноименной баллады Гёте, крадет наших детей, навязывая им жесткие и непререкаемые стереотипы подачи себя.

В проекте Action Half Life (2003–2005), названном по имени популярной тогда бéгалки-стрелялки, подростки уже перестали быть пассивными фигурантами мира потребления. Напряженно застывшие тинейджеры готовы потратить полжизни в ожидании своих виртуальных недругов, а мира вокруг для них просто не существует. Группа постоянно наращивает супертехнологическую мускулатуру. Съемки проекта производились в студии, а затем на постпродакшне виртуальные бойцы были снаряжены сверхновыми межгалактическими бластерами. Эти технологии разрабатывались для голливудских блокбастеров, знатоки же могут идентифицировать пейзажи Синайской пустыни, где снимались эпизоды «Звездных войн».

В «Последнем восстании» (2005–2007) подростки, вооруженные блестящими бутафорскими мечами и устрашающими бейсбольными битами, ведут жестокую битву друг с другом. Пополняя арсенал художественных средств, AES+F совершили налет на классический музей — залы барокко. Но в самих натурщиках никакого барочного драйва нет: и насильники, и жертвы совершенно безучастны, они просто старательно позируют.

В последних работах группы зашкаливает количество цитаций и референций — от самого трешового фэнтези до средневековой народной гравюры. Это искусство для искусствоведов? Но ведь и простого зрителя захватывает голливудский размах и апелляции к чему-то абстрактно-классическому. Такой зритель получает настоящее большое Зрелище, где есть всё: добродушный кентавр с лицом метросексуала (Allegoria Sacra, 2011); отель, где исполняются все желания («Пир Трималхиона», 2009); свинья, свежующая мясника (Inverso Mundus, 2015).

Расслабьтесь, бояться больше нечего. «Апокалипсис — развлечение» сказано в манифесте нового проекта. Псевдоклассика в петабайтах затмевает псевдо-реальность.

Андрей Ковалёв

Новая Свобода. Из серии «Исламский проект». 1996–2003. Цифровой коллаж, пигментная печать. Предоставлено художниками

Лесной царь. № 7. 2001. Фотография, пигментная печать. Предоставлено художниками

Подозреваемые. Семь праведниц и семь грешниц. 1997. Инсталляция. Предоставлено художниками

The Bridge. Из проекта «Последнее восстание 2». 2006. Цифровой коллаж, пигментная печать. Предоставлено художниками

Inverso Mundus, кадр № 3–04. 2015. Кадр из трехканального видео, пигментная печать. Предоставлено художниками

Валерий Кошляков

Певец классического наследия и художественный радикал

Род. 1962, Сальск, Ростовская область. Учился в Ростовском художественном училище им. М. Б. Грекова. Член товарищества «Искусство или смерть». Участник Венецианской биеннале (павильон России, 2003). Работы находятся в ГРМ, ГТГ, ММОМА, Новом музее, МуАР и др. Живет и работает в Москве и Париже.

Валерий Кошляков вносит в классическое живописное повествование современную речь. Он искусно комбинирует краски и картон, дерево, лен, газеты, глину, пластиковые пакеты. В основе серии «Украшения красивого» (1989) — черно-белые фотографии танцовщиков и актеров ростовского театра Музкомедии, где художник работал декоратором до переезда в Москву. Поверх портретов народных артистов и ударников труда — росчерки цветной краской, усиленная подводка глаз и губ. Люди и так сами по себе красивые, но их дополнительно столь залихватски раскрасили. Печальный юмор в сочетании с консервативной театральной эстетикой и способность из банального материала создавать созерцательные миры — суть кошляковского творчества.

Конец 1980-х и начало 1990-х были связаны с архитектурными образами античности и готики. Классицист Кошляков дружил с радикалами из галереи в Трехпрудном переулке и сам оказался радикалом, по крайней мере в выборе техники. «Константин» (1991), «Вилла Адриана» (1991), «Форум» (1993) — все сделаны темперой по упаковочному гофрокартону, часто надорванному. Все эти вещи исполинского размера; все в звенящем балансе между классическим величием изображения и потрепанным ничтожеством фона.

В середине 1990-х в сюжетную обойму художника добавились ренессансные дворцы, красоты сталинской архитектуры. Апеллируя к культурной памяти, Кошляков играет ракурсами, вырезает фрагменты, меняет контекст, добавляя «исходникам» новый обертон. В 1996 году он стал стрит-артистом, вынес свои грезы на грубые стены городских окраин. В проектах «Полигимния» (1996–1997) и «Стена» (1997) «античные» фрески выполнены спреем на каменной кладке стройплощадки в Штутгарте и на трансформаторных будках и торцах московских домов.

Валерий Кошляков в парижской мастерской. 2016. Фото: Влада Красильникова

К концу 1990-х Кошляков начинает работать с еще более бренным материалом — строительным