Елена Грицак - Саламанка Страница 16

Облаченные в доспехи воины вступали на поле боя верхом на парадных лошадях, делали круг под звуки труб и барабанов, после чего демонстрировали недолгий бой на шпагах. Во второй части представления все пересаживались на боевых коней, меняя современное оружие на древние копья. В сражении участвовали отряды по 4 человека: рыцари метали дротики в соперников, а те отражали удары щитами, стараясь избежать прямого попадания. Финалом турнира служил большой бой, в котором сражались все участники, с самого начала разделенные на испанцев и мавров.

Благодаря ловкости, одержимости победой и отменному мастерству кавалеров, одетых в живописные костюмы, игры с дротиками являлись прекрасным развлечением для публики, хотя на самом деле устраивались не только для этого. На ристалище молодые дворяне оттачивали мастерство, необходимое для победы на дуэлях и выживания на войне.

В середине XVI века испанский король впервые стал императором, и с тех пор, по замечанию известного английского историка, «гром победы и вопль поражений замирали у подножия Пиренеев». Испания того времени не воевала на своей территории, хотя и отправляла сыновей под знамена Карла V. Влившись в боевое братство, освоив дисциплину и особую тактику, в его полках юноши становились испанскими ветеранами. Только лишь упоминание этой фразы вызывало почтительный страх, ведь ни в одной европейской армии не было таких солдат – храбрых, умелых, выносливых, прекрасно экипированных, умевших побеждать и пользоваться славой.

Испанская армия золотого века считалась грозой Европы. Гвардия королевского войска состояла из опытных ветеранов, обучавшихся военному искусству под личным надзором отменного воина Карла V и его полководцев. Пройдя победным маршем через свой континент, испанцы успешно покоряли заморские страны, тем более что их превосходство на суше и море не вызывало сомнений. Столько судов одновременно не могла снарядить ни одна держава, включая Англию, которая напрасно оспаривала у Испании первенство в морском деле.

Следуя желанию и долгу, каждый испанский дворянин старался послужить королю. Некоторые аристократы поступали на службу простыми солдатами, но большинство предпочитало звание командира. Если исключить мобилизацию либо принудительную отправку на галеры в качестве наказания, то испанские войска состояли из наемников: местных, иностранцев и жителей итальянских королевств. Последние предоставили Испании множество замечательных полководцев, подобных Александру Фарнезе и Амбросио Спиноле. К ним же стоит отнести Фернандо Альвареса де Толедо, третьего герцога Альба, в свое время бывшего вице-королем Неаполя. Добровольный набор благоприятствовал созданию профессиональной армии, где проявились все испанские доблести и пороки.

Диего Веласкес. Сдача Бреды (Амбросио Спинола получает ключ от Нассау). 1635

В XVI веке офицер получал особое поручение от короля и давал слово выполнить его с помощью отряда. Небольшое частное войско формировалось силами командира и поначалу содержалось на его же средства. Для сбора отряда требовалось совсем не много: воткнув копье и водрузив флаг посреди поселка, собрать толпу боем барабанов и призывным кличем уговорить молодых крестьян переквалифицироваться в солдаты. Достаточное число рекрутов привлекалось с помощью невыполнимых обещаний, обмана, откровенных угроз. Случалось, что юноша, зная о методах вербовщиков, ставил подпись добровольно и дезертировал при первом удобном случае. Для командира главной задачей являлся сам набор и охрана войска по пути до порта, где солдаты, ступив на борт корабля, лишались возможности побега. По дороге они учились обращаться с копьем, аркебузой и мушкетом – самыми распространенными видами оружия испанской пехоты.

Испанские рапиры XVI века

Всадники в редких случаях вооружались длинными пиками. Кавалерия большей частью формировалась из иностранных наемников, а пехоту испанцы пополняли своими соотечественниками, которых по праву считали непревзойденными в ближнем бою. Все эти подразделения вместе составляли гвардию, и каждое из них включало в себя около 200 солдат, находившихся под командованием полевого командира. Несмотря на богатство страны в целом, испанские короли не могли содержать большую армию, поэтому часть войска распускалась тотчас после окончания похода, причем вместе с солдатами в запас уходили и офицеры.

Владения Католических королей с их колоссальными размерами и крайней протяженностью границ, безусловно, подвергались нападениям, поэтому стоит лишь удивляться, как могла держать оборону такая малочисленная армия, какой располагал, например, Филипп IV. В пору его царствования численность войска не превышала 100 тысяч человек, включая иностранных наемников и ветреных «солдат удачи», как именовались авантюристы, для которых война была одним долгим приключением.

Поэтическое обозначение себе подобных придумал легендарный Дукве де Эстрада, ответивший так на вопрос императора Фердинанда о цели военной карьеры. Ни одно выражение настолько точно не характеризует состояние духа и мораль испанских воинов. Они чувствовали себя хозяевами всюду, где бы ни находились, чему в большей степени способствовали не победы, а крайне обостренное чувство собственного достоинства.

Гордость королевских ветеранов действительно была чрезмерной, хотя основывалась на реальных качествах. Однако не меньшее значение имело сознание того, что их мастерство приносит пользу королю и, более того, Господу, по официальной идеологии Крестовых походов, нуждавшемуся в защите. Профессия военного придавала благородства тому, кто ранее жил в нищете и безвестности. В армии золотого века еще не было униформы, но солдаты и командиры старались выделиться из серой массы гражданских, например, шпагой или экстравагантным костюмом, благо что указы, ограничивавшие роскошь, не распространялись на армию. Странная для воина тяга к нарядам отличала испанцев так же, как и высокомерие. Внешнее достоинство бойца определяли длинные плащи, сверкающие золотым шитьем камзолы, цепи, броши, браслеты, яркие пояса, украшенные серебряной вышивкой, большие шляпы с разноцветными перьями.

Чрезмерно высокая самооценка изрядно мешала исполнению власти офицеров над солдатами, о чем недвусмысленно высказался Кальдерон в «Осаде Бреды»: «Они выдерживают все во время боя, но не выносят, когда на них повышают голос». Высокие требования к боевым качествам, наказание за лень, трусость, малейшее нарушение дисциплины во время боя компенсировались добротой, которую испанские офицеры неизменно проявляли вне службы.

Непобедимые ветераны большей частью происходили из народа, поэтому в мирное время вели себя соответственно. Характер военной жизни той эпохи отнюдь не способствовал нравственности. Строгая во время сражений, армейская дисциплина резко снижалась в пору затишья, и чем длиннее были перерывы между битвами, тем разнузданнее становились солдаты. Большой проблемой в испанской армии издавна являлись азартные игры. Если командиры реквизировали карты и кости, солдаты устраивали скачки вшей, которых у каждого было более, чем достаточно. Причиной раздоров с кровавой развязкой нередко становились маркитантки и дамы легкого поведения. На досуге солдаты изыскивали средства удовлетворять свои низменные потребности, чем немало докучали жителям, особенно жительницам городов, где квартировали.

Привилегии военнослужащих позволяли безнаказанно совершать «подвиги», подобные тем, что известны из столичной прессы: «Город заполонили военные и не было дня, чтобы утром не находили убитых и раненых ими горожан, взломанные дома, девушек и вдов, рыдающих от насилия…».

В середине XVII века королевская армия подверглась более серьезной опасности. Упадок воинского духа повлек за собой снижение престижа испанского оружия. Дворяне все чаще игнорировали призыв монарха или самовольно покидали полки, заставляя командиров бесконечно заниматься вербовкой. За малочисленностью добровольцев в солдаты брали всех подряд: отчаявшихся бедняков, нищих, аферистов, мелких воришек, от которых старались избавиться городские власти. По меткому замечанию Эстебанильо Гонсалеса, «голод подчас заменял сержанта по вербовке и многие присягали королю лишь для того, чтобы обеспечить себе пропитание».

Забвение военной доблести вкупе с неуклонно возраставшей наглостью солдат в некоторой степени объясняли, почему военные утратили любовь сограждан. Как ни странно, чем сильнее выявлялся упадок в армии, тем выше поднимался уровень испанского искусства, в частности литературы, находившей в беспорядках общества бесконечное число сюжетов. Не слишком обаятельный, зато невероятно привлекательный для читателя фанфарон, трус, хвастун, опасный не столько для врага, сколько для чужих вещей и девичьей чести – именно таким видел своего героя великий драматург Тирсо де Молина: