Елена Грицак - Флоренция и Генуя Страница 17

Палаццо Строцци

Немногое о фамильном дворце поведал в своих трудах кардинал Лоренцо Строцци, автор биографий выдающихся деятелей своего рода и близкий друг Никколо Макиавелли, представивший его, лишенного всех должностей, ко двору. Заботами отца Лоренцо и его брата банкира Филиппо Строцци Младшего, женатого на Клариче Медичи, два недружественных дома смогли помириться, правда, ненадолго. Дальнейшему сближению помешало двуличие Филиппо, которое привело его от милости герцога Алессандро Медичи к опале, пленению и смерти в тюремных застенках. В одном из сочинений того времени приводятся слова высокомерного банкира, сказанные в ответ тем, кто пытался отговорить его от участия в заговоре: «…Да, мое имя Филиппо Строцци и моя голова оценена в 10 тысяч золотых флоринов! Но во Флоренции, не считая меня, 39 Строцци, следовательно, 39 всегда открытых для меня дверей. В крайнем случае, если уж придется запереться в собственном дворце, он достаточно укреплен, чтобы выдержать осаду войска герцога Алессандро…».

Нижняя часть палаццо Строцци была выполнена из твердого камня и прорезана квадратными окнами; суровости этой части здания не умалял даже арочный портал. Вся верхняя половина дворца, увенчанного большим выступающим карнизом, явилась заслугой Кронака. Желая придать своему творению классический вид, он, не отказавшись от рустикальной отделки, решил изменить форму окон, сделав их парными, изящными, похожими на мавританские окна-ахименес.

Снаружи палаццо Строцци выглядело массивным, нарочито простым, строгим, зато со стороны двора, окруженного аркадами со стройными колоннами, пилястрами и в меру пышными капителями, вызывало ощущение спокойствия, умиротворения и защищенности. Такое же впечатление мог бы произвести, будь он на виду, фундамент здания. «Древние советовали, – писал Леон Баттиста Альберти, – рыть глубже, на благо и на счастье». Следуя мудрым советам, современники автора относились к фундаментам почти с благоговением, как и ко всякой основе. Известно, что подземная часть палаццо Строцци уходит в глубину на 9 м. Не стоит обвинять его создателей в расточительности, тем более, что время показало их правоту, ведь знаменитый дом стоит больше пяти веков и до сих пор не нуждается в капитальном ремонте.

Палаццо Питти со стороны улицы

…и со стороны внутреннего двора

Если Строцци были соперниками Медичи в государственных делах, то в коммерции ими были банкиры Питти. В середине XV века, когда Флоренцией правил Козимо, эту семью возглавлял Лука Питти, человек тщеславный, дерзкий, но храбрый и умелый как на поле боя, так и в политике. Синьория оценила его военные заслуги званием рыцаря, а должность гонфалоньера справедливости, по свидетельству Макиавелли, он завоевал сам, причем в прямом смысле слова, поскольку, помимо богатства, имел преданных и хорошо вооруженных друзей. Не желая оставаться в долгу перед государством, мессир Питти предложил называть цеховых начальников приорами свободы, чтобы, как говорили, иллюзорная вольность Флоренции сохранялась хотя бы в обозначениях. Сам он считал своим главным достижением то, что в его лице гонфалоньер не только присутствовал на всех заседаниях Синьории, но и сидел на почетном месте – не справа от приоров, как раньше, а среди них.

Такое возвышение нельзя было не отметить еще более значительным деянием, например постройкой дворца. Правительство и Козимо осыпали Луку подарками, чему не замедлил последовать и народ. По слухам, дары города прибавили в кубышку Питти около 20 тысяч дукатов, чего вполне хватило для возведения двух царственно великолепных зданий: одного во Флоренции, а другого в местечке Ручано, невдалеке от города.

Имя того, кто выполнил проект городского дворца, осталось неизвестным. Скорее всего, это был Филиппо Брунеллески, который, как говорили, разрабатывал этот план для Козимо Старого. Родоначальник Медичи был человеком осторожным и расчетливым, поэтому, прикинув стоимость того, что предложил зодчий, счел проект дорогим и к тому же слишком пафосным. Однако амбициозному Питти, упорно взбиравшемуся по карьерной лестнице, отвергнутый труд Брунеллески пришелся по душе. Обуреваемый желанием обойти соперника хотя бы в роскоши жилища, он не только одобрил задуманное, но и сделал поправки, распорядившись увеличить площадь двора. Таких больших и величественных зданий, принадлежавших частным лицам, во Флоренции больше не возводилось никогда.

Мессиру Питти хватило дарованных средств только на то, чтобы начать строительство, тогда как для его завершения пришлось изобретать новые, порой весьма оригинальные способы. Впрочем, необычной была и помощь города, если учитывать, что богатые флорентийцы, задумав что-то грандиозное, всегда обходились собственными деньгами. Гонфалоньер ловко преподносил свои частные дела как деяния Бога, отчего сограждане, почитая за честь участвовать в этом, несли ему подарки, стройматериалы, предоставляли рабочих или трудились на стройплощадке сами. Более того, изгнанные из Флоренции преступники – заговорщики, грабители, убийцы – находили на стройках Питти убежище, работу и защиту от закона.

Палаццо еще стояло в лесах, когда Лука Питти оказался на грани банкротства. К счастью, ему не довелось испытать унижения, наблюдая, как любимое детище перешло в собственность конкурентов.

Палаццо Даванцатти своим видом напоминает о временах фамильных башен

В середине XVI века дворец Питти купили Медичи, точнее, Элеонора Толедская – супруга герцога тосканского Козимо I, потомка Козимо Старого. Новые хозяева, вопреки традиции, не стали менять название дома, и тот в течение двух столетий беспрерывно перестраивался, обретая все новые и новые украшения. Медичи расширили и без того большое здание, дополнив конструкцию крытым арочным переходом (ныне Коридор Вазари), проект и исполнение которого поручили Джорджо Вазари: в отличие от предков, новые Медичи не хотели месить городскую грязь всякий раз, когда возникала необходимость пройти на площадь Синьории. Претерпев множество переделок, дворец Питти – официальная резиденция герцогов тосканских – сохранил прежний фасад, нелепо длинный, однообразный, откровенно скопированный и, по справедливости, недостойный звания шедевра Ренессанса, как его пытаются представить некоторые «знатоки».

Между тем живопись чувствует себя в этих несообразных стенах вполне комфортно, ведь сейчас во дворце Питти находится картинная галерея. В XVIII веке позади бывшего дома гонфалоньера появился прекрасный парк, позже переименованный в сады Боболи. Недолго остававшиеся в частных руках, в следующем столетии они открылись для широкой публики, и теперь среди многочисленных террас, лестниц, фонтанов, прудов, гротов и стильных архитектурных композиций, в том числе модных когда-то античных и египетских «руин», отдыхают нынешние флорентийцы. Не обладая совершенной красотой, палаццо Питти имеет некоторые приятные особенности. Так, перед его входом раскинулась наклонная вымощенная булыжником площадь: обширное, и главное, свободное даже от торговых лотков пространство – явление редкое не только для средневековой, но и для нынешней Флоренции. Со временем этот пятачок облюбовали студенты. Шумные стайки молодежи стекаются сюда после обеда, когда солнце освещает угрюмый, прямо-таки тюремного вида фасад, позволяя людям наслаждаться солнечными ваннами.

Великолепная усталость

По замечанию Макиавелли, «в государствах, где правление то и дело переходит от тирании к своеволию и наоборот, не может быть никакой прочности из-за большого числа могущественных врагов. Что-то не нравится людям благонамеренным, что-то не угодно просвещенным; одному слишком легко творить зло, другому весьма затруднительно совершать хорошее, в первом слишком много власти дается гордыне, во втором – неспособности. Однако и то, и другое может упрочиться благодаря мудрости или удачливости одного человека, которому всегда грозит опасность быть унесенным смертью или оказаться обессиленным из-за волнений и усталости».

Род Медичи испытал подобное уже при внуках Козимо Старого – младшем, Джулиано, и старшем, Лоренцо, которому после смерти отца, Пьеро Подагрика, в 1469 году пришлось возглавить семейство и город, поскольку об этом его попросили сами горожане. «Они пришли к нам в дом, – вспоминал он позже, – выразили соболезнование и попросили взять на себя заботу о Флоренции. Такой почет не пристал моему возрасту, ведь мне едва исполнилось 20 лет, однако ввиду важности дела и связанной с ним опасности, я согласился, хотя и против желания».

Молодой Медичи сразу проявил себя умным, решительным, но дипломатичным правителем, благо в наследство ему достались исключительное положение и благополучное в целом государство. Лоренцо заслуженно носил прозвище Великолепный, которое в Италии давалось именитым особам некоролевской крови.