Кинематограф Азии: Китай, Япония и Южная Корея - Татьяна Андреевна Богатырева Страница 17

Фильмов о Торе-сан могло выйти и больше, но после сорок восьмого фильма не стало актера, исполнившего главную роль как в первоначальном сериале, так и во всем цикле, – Киэёси Ацуми. За шестьдесят восемь лет он успел сняться почти в сотне фильмов (и это не считая работ в театре и на телевидении).

Все японские кинематографисты, которые так или иначе упоминаются в этой книге, без преувеличения поражают своим трудолюбием, работоспособностью, скромностью и неким иммунитетом к звездной болезни.

Но скромность Киёси Ацуми сравнима разве что со скромностью самого Ёдзи Ямады – любимец в буквальном смысле миллионов японцев, он был кремирован как самый простой человек, в узком кругу семьи, и даже Ёдзи Ямада узнал о смерти любимого коллеги и друга спустя несколько дней после похорон.

И только спустя пятьдесят лет вышел заключительный, на этот раз последний, сорок девятый фильм о приключениях Торы-сан «Мужчине живется трудно: С возвращением, Тора-сан». Режиссерское кресло снова занял Ёдзи Ямада. Интересно, что, несмотря на технические возможности наших дней, для создания образа героя на экране использовали только реальные архивные съемки Киёси Ацуми, без обращения к спецэффектам.

Многие любят Тору-сан за то, что его речь полна каламбуров, что часто порождает дополнительные комические ситуации. Но эта сторона недоступна для зарубежного зрителя, так как специфика простонародного диалекта и сама игра слов полностью теряются при переводе.

Тора-сан является для японских зрителей одним из самых горячо любимых героев, он пример жизнерадостности, жизнелюбия и стойкости, несмотря на его вечную неустроенность в жизни, постоянные скитания и связанные с ними одиночество и безденежье.

Уместно сравнение Торы-сан с нашим Шуриком из комедий Леонида Гайдая (хотя, к сожалению, о его приключениях сняты только три фильма).

«Самурайская трилогия»: маленькие люди с большими сердцами

Японская история и Джордж Лукас.

От дзидайгэки – к джедаизму.

Вестерны по-японски.

Два писателя – Сю и Сюхей Фудзисава.

Маленькие люди с большими сердцами.

Бои, которых не избежать

На заре японского кинематографа появились сразу два жанра, переросших в направления, – гэндайгэки и дзидайгэки, первое – это картины о современности, второе – картины исторические и фольклорные. Именно жанр дзидайгэки вобрал в себя традиции театра кабуки и имеет наибольшую связь с японскими сценическими искусствами.

Само же слово «дзидайгэки» небезосновательно напоминает знакомое всем слово «джедай» – работая над созданием «Звездных войн», Джордж Лукас неслучайно выбрал такой неологизм для того, чтобы придумать название своим рыцарям со световыми мечами: он является большим поклонником как жанра в целом, так и культуры самураев в частности.

После фантастического успеха продолжающейся и по сей день киноэпопеи появилось новое религиозное движение «джедаизм», вполне себе официально зарегистрированное в британском министерстве юстиции (так как со временем оказалось, что в Великобритании джедаистов больше, чем буддистов и иудеев), в Австралии последователей джедаизма почти сто тысяч человек, а в одной из школ Чили вообще есть официальный кружок «юный джедай».

Такой вот путь проделало слово «дзидайгэки» за свою почти столетнюю историю.

Появился в Японии и отдельный жанр тямбара – как некий национальный аналог вестернов, приключенческо-историческое направление фильмов о самураях, таких как классические «Семь самураев» Акиры Куросавы (который и популяризировал этот жанр) или современный «Затоiчи» Такеши Китано.

Мировой успех «самурайской трилогии» Ёдзи Ямады связывают с удачным совмещением жанров дзидайгэки и мелодрамы. За пределами Японии, куда толком не дошла волна успеха Торы-сан, Ямаду воспринимают как режиссера самурайского кино. Хотя фильмов о самураях он снял всего три. Зато каких!

Фильмы трилогии объединяет не только их техническое воплощение – построение и развитие сюжета, визуальная эстетика – но и целый ряд специфических особенностей.

Все три фильма – экранизации романов писателя Сюхея Фудзисавы, входящих в цикл «Бамбуковый меч и другие истории о самураях». Он широко известен и за пределами Японии как автор романов на исторические темы (в отличие от его однофамильца, еще одного современного японского писателя Сю Фудзисавы, который пишет о современности и которого называют «японским Ирвином Уэлшем»). Общий тираж книг Сюхея Фудзисавы – более двадцати трех миллионов экземпляров. Оба писателя – и Сю, и Сюхей – изданы в России.

Герои трилогии – «маленькие люди», самураи с маленьким доходом, занимающие скромные должности. Повествование в каждом из фильмов лишено размаха и эпичности (как в самурайских фильмах того же Акиры Куросавы), драйва и экшена фильмов о самураях Такаси Миике и Такеши Китано – здесь прослеживается почерк Ёдзи Ямады с его внимательностью к деталям и предметам быта (а был он до того внимателен к деталям, что еще во времена Торы-сан деталей хватило на целый музей).

Несмотря на свое скромное положение, три героя до последнего следуют пути благородства, стойкости и честности, остаются верными совести и своим принципам. Также интересно, что героям приходится соглашаться на поединки, которых они, каждый по своим причинам, пытались избежать. И в каждом случае поединок становится кульминацией фильма.

«Сумрачный самурай»

Маленький человек и сумрачные времена.

Самурай-«завхоз».

Мировой успех первой части

Фильмы выходили с интервалом в два года на протяжении шести лет, и первый фильм из трилогии – «Сумрачный самурай» – вышел в 2002 году.

Главный герой – вдовец, он воспитывает двух дочерей и ухаживает за больной матерью (больной настолько, что она не всегда узнает сына). Он самурай, но его должность – работа в хранилище клана, иными словами, работает он завхозом. Кажется, что у героя и вовсе нет амбиций, он пассивен, неприметен, «сумрачен». Ни к какой иной жизни он не стремится – казалось бы, его полностью устраивает бедный быт, в котором нет места громким подвигам, и забота о близких. За что он и получает от окружающих свое прозвище.

Но когда у дорогого ему человека случается трагедия, он готов пожертвовать всем, а вернее,