Ю Зотов - Диалогика текста как бесконечномерное смысловое пространство Страница 19

Разительный контраст по сравнению с красноречивой и убедительной логикой Э. Кеннеди представляло выступление Д. Ромни, не опытного еще политика, не приобретшего славы умелого и дипломатичного оратора. Д. Ромни старался завоевать расположение аудитории, выставляя в негативном свете своего оппонента:

... 32 years of experience under Kennedy; Police support me because I'm tough on crime and Senator Kennedy is not.

В то же время крайне удачным и выигрышным с точки зрения риторического подхода явилось умение Д. Ромни придать своим обещаниям и прогнозам пафосный колорит:

I'm going to Washington because I'm concerned about the country; I'm concerned about children; I'm intended to make changes.

В дебатах Ромни и Кеннеди, претендовавших на пост в Сенате США, можно выделить следующие доминанты их презентационных стилей: сенатор Кеннеди уверенность в себе, непреклонность в отстаивании своих политических позиций; Мистер Ромни - агрессивность по отношению к оппоненту, острое желание перемен в жизни.

Граждане штата Массачусеттса предпочли уверенность и непреклонность и большинство избирателей проголосовало за Э. Кеннеди.

Таким образом, нададресат носит многоликий характер и может выполнять разнообразные функции.

2. 4. Диалогические идеи Бахтина в американской филологической науке.

М. Бахтин в настоящее время занимает особое место в американской филологической науке, ибо его идеи оказались большой притягательной силой для филологов США.

В американской филологической науке под влиянием идей М. Бахтина формируется новое направление, обозначенное как диалогический принцип, который требует принципиально нового взгляда на гуманитарную культуру , ее непрерывность и незавершенность в "большом времени" (great time). Происходит переход от монолога к диалогу. Наиболее интенсивный научный диалог с М. Бахтиным гуманитарная мысль США начала в 80-е и 90-е годы, когда появилось большое количество научных работ, посвященных М. Бахтину. еще раньше, в 60-е годы была издана работа М. Бахтина о Рабле, выпущенная издательством Массачусетского технологического института. (Осовский 1992: 126-45)

Глубокое осмысление идей М. Бахтина начался с приходом нового поколения американских филологов, а именно, с выходом в свет книги избранных статей Бахтина "The Dialogic Imagination", опубликованной в 1981 году двумя крупнейшими в США специалистами по творческому наследию Бахтина М. Холквистом и К. Эмерсон. Сборник включает методологически значимые работы по теории диалога. (Holquist et al 1981)

Написанное М. Холквистом предисловие к упомянутому сборнику обусловило новое отношение к ученому в США, которое в последующие годы постепенно превратилось в своеобразный культ Бахтина в американской гуманитарной мысли (Осовский 1992: 131). Свидетельством тому стала международная конференция по Бахтину в 1983 году, а также ряд статей М. Холквиста. (Holquist 1985: 220-34)

На страницах одного из наиболее авторитетных научных журналов США "National Inquiry" в 1983 году началась дискуссия. Г. Морсон стал создателем "Форума по Бахтину" ("Forum on Mikhail Bakhtin") (Morson (ed. ) 1983: 225-319). Прошедшее в 1985 году критическое обсуждение итогов "Форума" составили цикл работ о Бахтине, позднее изданный отдельной книгой "Bakhtin: dialogues and essays on his work" (Chicago 1986). Она включает вступительное слово Г. Морсона "Диалог о Бахтине", вопрос о транслингвистике (металингвистике по терминологии Бахтина), написанной М. Холквистом.

В США фактически с 1984 по 1986 год прошла дискуссия о роли и месте Бахтина в современном гуманитарном сознании, степени верности толкования его идей.

Как писал П. Энгус в статье "Russian intellectual Mikhail Bakhtin exerts influence on a variety of disciplines" (Angus 1986: 4), его книги становятся универсальной методологией, позволяющей приступить к изучению новых аспектов гуманитарных наук, по иному оценивать уже известное. Анализируя воздействие идей ученого на всю совокупность гуманитарных дисциплин, П. Энгус специально останавливается на понятии "диалога" как важнейшего звена бахтинской концепции. Общая "незавершенность" ("open-endedness"), его ориентация на "другого" ("other"), ведет к широкой трактовке этой принципиальной категории, включающей не только уровень частной беседы, но и взаимодействие мировых культур. (Осовский 1992: 136)

По свидетельству Дж. Верча, многие лингвисты пришли к выводу, что языковые структуры не могут анализироваться в отрыве от того, как и при каких обстоятельствах они используются. (Wertsch 1985: 226)

Один из наиболее известных специалистов, развивающий заложенные в работах Бахтина идеи, Д. Бялостоски отмечает сложную взаимосвязь между риторикой Аристотеля и эстетикой словесного творчества Бахтина, вводя в качестве определяющего последнюю термин "диалогика": "Диалогика, как я ее себе представляю, не имеет изначальной ... защиты против могучих голосов, как бы ни были, казалось, далеки их проблемы и различные темы". (Bialostosky 1986: 791)

Полемизируя с отдельными концепциями диалога, Д. Бялостоски говорит о непоследовательности и противоречивости выдвинутых в них положений. "Диалогическая теория Тодорова и провозглашенные им намерения сводят все множество голосов окружающих к жесткой последовательности авторизованных интерпретаций, за которой следует авторизованный диалог об истинности авторских идей" (ibid. : 793). Существенно отметить, что теория "диалогики", выдвинутая автором сравнительно недавно, уже нашла практическое воплощение в ряде исследований (Murray 1987: 115-34).

В сборнике "Переосмысливая Бахтина: перспективы и сомнения" (составители Г. Морсон и К. Эмерсон) обосновывается теория "прозаики" как бахтинского учения о гуманитарном мышлении, включающего в себя разноплановые явления - от прозы повседневной жизни до теории художественной прозы. (Emerson 1988: 503-25; Morson 1988: 515-28; Morson et al 1989)

Итак, можно с определенностью сказать, что подъем, начавшийся в американской бахтинистике на рубеже 70-80 годов, неуклонно продолжается, и в американской филологической науке постоянно появляется много исследовательских работ, связанных с идеями Бахтина, некоторые из которых будут рассмотрены в следующем разделе.

2. 5. Теория диалога Бахтина в интерпретации американских филологов и ее значение для американской филологической науки.

С этой точки зрения рассмотрим три монографии в определенной временной последовательности (в необходимых случаях текст дается в оригинале).

K. Clark, M. Holquist. Mikhail Bakhtin. Harvard University Press, Cambridge, Massachusetts and London, England, 1984.

К. Кларк и М. Холквист считают, что отличительной чертой Бахтина, как выдающегося мыслителя ХХ века, является то, что он никогда не переставал давать дифференцирующие ответы на ту же самую совокупность вопросов (63).

"A distinctive feature of Bakhtin's career as a thinker is that he never ceased pursuing differing answers to the same set of questions".

Ключевая черта бахтинской мысли, по мнению авторов, состоит в попытке понять комплексные факторы, делающие диалог возможным. Диалог понимается не как простой разговор двух людей, а представляется как экстенсивная совокупность условий, которые непосредственно моделируются в любом актуальном обмене смыслами между собеседниками, но не исчерпываются таким обменом. В окончательном варианте , диалог означает коммуникацию между одновременными различиями (9).

"Dialogue is more comprehensively conceived as the extensive set of conditions that are immediately modelled in actual exchange between two persons but are not exhausted in such an exchange of two persons. Ultimately dialogue means communication between simultaneous differences".

Бахтинское 'self/other' воспринимается интегрально. Одно 'self' никогда не является целым, так как оно может существовать только диалогически, ибо чтобы определить себя, необходим авторитет других. Самонедостаточность 'self' означает: быть значит быть для другого, и посредством другого для себя (65).

Бахтин, подчеркивают авторы, различает художественную коммуникацию (эстетика словесного творчества) и коммуникацию в повседневной жизни, но нет статических единиц, свойственных только литературе или повседневной речи; существуют лишь различные функции тех же самых слов и приемов в упомянутых сферах (202)

"Bakhtin refers to the non-self sufficiency of the self. To be means to be for another , and through the other for oneself".

"Bakhtin distinguishes artistic communication from the sort of communication that reigns in everyday life... . He assumes that there are no static items peculiar either to literature or to everyday life. There are only different functions of the same words and devices in both spheres".

Отличительной чертой повседневного дискурса является не лексикон или синтаксическая модель, а относительная зависимость от непосредственного контекста. С точки зрения смысла, утверждения в повседневной жизни зависят от двух факторов. Один фактор - это формальные признаки самого высказывания, которое может быть названо текстом утверждения. Но вербализации самого высказывания недостаточно. Оценочные утверждения "that's true", или "that's a lie", будь они этическими, когнитивными или политическими, включают в себя больше, чем строго вербальные факторы. Необходим экстравербальный контекст, который включает три момента: 1) общие пространственные границы собеседников; 2) общее знание и понимание ситуации; 3) общая оценка этой ситуации (202-3).

"The distinguishing of everyday discourse is not its vocabulary or syntactic pattern, but its relative dependence on immediate context. Statements in everyday life depend for their meaning on two factors. One factor is the formal features of the utterance itself, which might be called the text of the statement. But this is never enough. In addition, such statements depend on the context, the situation in which they are uttered, not merely the verbalization of the utterance itself. Evaluative statements such as "that's true" or "that's a lie", be they ethical, cognitive, or political, take in a good deal more than what is enclosed within the strictly verbal ... factors of the utterance... . This extraverbal context of the utterance is comprised of three factors: 1. the common spatial purview of the interlocutors; 2. the interlocutors' common knowledge and understanding of the situation; 3. the common evaluation of that situation".