Л Ионин - Идентификация и инсценировка Страница 2

Поэтому, как сказано выше, многочисленные и разнообразные культурные модели, не являясь абсолютно новыми для России, пребывали в зародышевом состоянии. Это относится даже к тем из них, что имели в России богатую и даже многовековую традицию, но были подавлены в советское время и перешли в латентное, состояние. С распадом советской культуры возникла впервые за много десятилетий возможность их развертывания и публичной реализации.

Рассуждение в рамках социологической традиции подсказывает следующую логику становления и развертывания культурных форм. Сначала формируется социальный интерес. Происходит его осознание, и затем стихийно или целеустремленно, в виде группового фольклора или в трудах писателей и философов складывается доктринальное оформление этого интереса. Доктрина служит основанием его внешних вещных и поведенческих проявлений в разных сферах жизни: в политике, в праве, в быту - его предметных и пространственных презентаций.

В основе всего, следовательно, лежит социальный интерес. Но очевидно, что процесс становления и развертывания культурных форм должен выглядеть иначе в том случае, когда в силу утраты идентификации подавляющим числом членов общества утрачивается и более или менее осознанное представление о собственном интересе. Если человек не знает больше, кто он такой, он не знает, естественно, и того, в чем состоит его интерес. То же самое относится и к группам. Артикулированные социальные и политические интересы в обоих случаях отсутствуют. Интерес редуцирован к (а) элементарной потребности выживания и (б) потребности выработки нового образа мира, способного обеспечить устойчивую идентификацию.

С другой стороны, налицо множество готовых культурных форм, предлагающих как бы готовые варианты идентификации. Они существуют в зародышевом состоянии, но этот "зародыш" содержит в себе все необходимое для развертывания полноценной культурной формы: теоретическое и моральное учение, поведенческие предписания, даже имплицитную политическую стратегию (если речь идет о формах, предполагающих деятельность на политической сцене). Отсутствует только одно: непосредственный социальный интерес, на основе которого, предположительно, эта форма возникла и сложилась когда-то, еще до того, как перешла в зародышевое состояние. Другими словами, это "свободнопарящие" формы, не связанные в их нынешнем состоянии с социальными интересами и через них с определенными слоями и группами. Освободившись от запрета на публичную презентацию, они предлагают себя каждому, кто обеспокоен поиском идентичности, стремится обрести новый целостный образ мира с четкой фиксацией собственного места в нем.

Однако процесс идентификации индивидов в новой культурной форме (одновременно это процесс становления культурной формы, ее развертывания) происходит не так, как описано выше. Он не начинается, а завершается формированием социального интереса, не завершается, а начинается предметной. и поведенческой презентацией. Этот процесс, как бы обратный процессу возникновения культурной формы, можно определить как процесс ее инсценирования, или как культурную инсценировку.

Для индивидов, ищущих скорейшего выхода из их нынешнего неопределенного и неустойчивого положения, обретение внешних признаков идентификации является сигналом того, что прошлое преодолено. Но это скорее желаемое, чем на самом деле реализованное состояние.

К внешним свидетельствам идентификации, осваиваемым на начальном этапе культурной инсценировки относятся: а) усвоение поведенческого кода и символики одежды, б) выработка лингвистической компетенции, в) освоение пространств, в которых происходит презентация избранной культурной формы.

В сценических терминах это можно описать как овладение сценическим движением и изготовление реквизита, ознакомление с текстом пьесы и освоение мизансцен.

С формальной точки зрения не имеет значения, какая культурная форма при этом представляется: практически всегда этапы и составляющие их элементы одни и те же. Об этом можно судить на основании опыта презентации новых культурных форм в России во время и после перестройки. Во всех случаях - идет ли речь о "монархистах", "хиппи", "кришнаитах", "пацифистах", "панках", "сексуальных меньшинствах", "яппи", "новых русских", "коммунистах" или "фашистах" - на передний план на начальном этапе выдвигаются внешние знаки идентификации: униформа, сари или кожаные куртки, специфический жаргон, специфический стиль движений - форма приветствий, например, или походка (нужно обратить внимание на то, как по-разному ходят фашисты и кришнаиты, панки и хиппи: знаковая походка. Особенно явно это по время массовых демонстраций, которые специально служат целям презентации). Таким же знаком является присутствие в определенное время в определенных местах проведения презентаций. В основном это центральные улицы и площади больших городов (особенно если речь идет о политически ориентированных группах и движениях) или пешеходные зоны (если речь идет о неполитизированных культурных формах). Это также строения, улицы или местности, имеющие для той или иной группы историческую или культовую ценность. Они представляют собой подобающие декорации для разыгрывания "культурной пьесы". В одном случае это может быть театрализованное шествие кришнаитов с флагами, танцами и пением гимнов, в другом - процессия православных, обходящих церковь с крестом, в третьем демонстрация коммунистов, ориентированная на столкновение с милицией и насильственный разгон.

Подобные вещи уже неоднократно описывались под рубрикой "культурная семантика". Что заставляет нас вновь обращать на них внимание, так это - в случае России - их первоначально "недоктринальный" характер. В период, когда на развалинах советской культуры началось массовое освоение всех этих перечисленных выше и многих других культурных форм, их доктринальное содержание для большинства неофитов оставалось в основном или даже совершенно недоступным. Соответствующие книги должны были быть переведены на русский язык и прочитаны, что требует времени и денег. Даже устная передача и усвоение соответствующей традиции не происходит мгновенно. В условиях, когда теория и моральное учение недоступны, на первый план выходят внешние знаки идентификации, усвоение которых на определенное время становится единственным средством приобщения к той или иной культурной форме.

Поэтому культурное развитие в России носило на первых порах внешний, игровой характер. Игровой в том смысле, что правила игры, содержащиеся в той или иной культурной форме, хотя и воспринимались индивидом как некая целостность, но не отождествлялись им с правилами самой жизни. Игра могла быть интересной или неинтересной, но не являлась обязательной. В нее можно было играть, а можно было и не играть - пока не были усвоены содержащиеся в той или иной культурной форме теоретический образ мира и моральная доктрина, пока знакомство с ней ограничивалось освоением ее внешних знаков, в ней самой невозможно было найти доказательств ее обязательности. Следствием этого был крайне нестабильный характер развертывания культурных форм, скорый распад многочисленных, разнообразных, то и дело возникающих групп и образований. Со стороны индивидов попытки идентификации с той или иной культурной формой осуществлялись по методу проб и ошибок. Частым был переход из одной группы в другую. Так же обстояло дело и в политике; многочисленные возникавшие в тот период так называемые политические партии имели на самом деле не политический, а культурный характер. Воспроизводились внешние атрибуты демократической партийной политики: имидж лидеров, политический жаргон, совещания президиумов и фракций, выступления на митингах, встречи с зарубежными политиками и т. п. При этом программные документы большинства партий, присваивавших себе названия типа "социал-демократическая", "христианско-демократическая", "либерально-демократическая", по существу не отличались друг от друга и имели некий расплывчатый общедемократический характер. Эти партии не представляли никаких социальных интересов, наоборот, они были объединениями людей, собравшихся вместе в поисках идентификации, то есть mutatis mutandis - в поисках собственного интереса. Неосвоенность идеологических доктрин, идентификация только на уровне внешних проявлений той или иной политической формы делали возможной частую переориентацию лидеров, смену ими политического курса или вообще партийную реидентификацию. Здесь происходил тот же поиск путем проб и ошибок.

Второй - и решающий - этап культурной инсценировки - усвоение некоего теоретического ядра и выработка соответствующего морально-эмоционального настроя.

С усвоением теории идентификация закрепляется на рациональном уровне, индивид обретает понимание своего места в мире и, соответственно, своего вновь обретенного интереса в мире и научается его рационально обосновывать. С выработкой морально-эмоционального настроя, соответствующего культурной форме, с которой он себя идентифицировал, процесс инсценирования по сути завершается. Дальше это уже не инсценировка, не поиск себя и своего мира, а настоящая жизнь в ее объективной реальности и необходимости.