Елена Коровина - Великие загадки мира искусства. 100 историй о шедеврах мирового искусства Страница 21

Но если это так, почему искусствоведы всего мира не выстраиваются у этого небольшого полотна в Эрмитаже? Новая реальная «Джоконда» – это же мировая сенсация! Надо же срочно ее переатрибутировать и, конечно, луврский портрет. Да только кто же отважится?! Кто решится на то, чтобы отнять у «№ 779» славу портрета номер один?! Ведь именно луврская дама – мировой бренд, символ…

Надеюсь, вы уже поняли, дорогие читатели, что никто и никогда не решится на переатрибутирование. Это потеря не только бренда, но, главное, – денег, выгоды, символа, обладания главным портретом мира…

Стоп! Но ведь, кем бы ни была «Джоконда» Лувра, взглянуть на нее едут и летят в Париж миллионы людей. Чем-то же она притягивает, завораживает, не отпускает, заставляет думать…

Итак, вторая загадка «Джоконды»: отчего эта картина оказывает на нас столь ошеломляющее воздействие?

Сначала разберемся: о чем мы думаем, глядя на картину? Вот несколько отзывов зрителей. «Кажется, она знает обо мне все. А я о ней ничего». «От этой картины становится не по себе». «Она интригует всех, но не открывает свою тайну никому». Словом, так или иначе, все говорят о некоей тайне.

Взглянем же без предвзятости. Что мы видим?

Далеко не юную женщину в простом, непарадном платье. Ее волосы распущены так, словно она позирует в домашней обстановке, ведь флорентийские дамы никогда не выходили на улицу без прически и простоволосыми. К тому же на пальце дамы нет обручального кольца. Может, она вдова? Или просто сняла кольцо? Но из истории мы знаем, что флорентийки никогда не снимали его, если только… Что – только? Если они не ждали ребенка! Ведь в интересном положении пальцы женщины отекали, и тогда неснятое кольцо могло причинить боль владелице. Так неужели луврская дама ждет ребенка? Невероятно, но это подтверждает и ее странное на первый взгляд положение рук. На самом деле – это охранительный жест. Дама прикрывает своего будущего ребенка и словно отталкивает от себя нескромные взгляды зрителей. Отсюда и ее странная улыбка и еще более странный взгляд – дама смотрит не на какой-то определенный предмет, не на зрителей. Она загадочно смотрит мимо, словно прислушивается к какой-то тайне в самой себе. Становится понятным и выражение лица, по которому читается: «Я знаю то, что вам неизвестно. Мне открыта тайна, но вам я ее не открою». Отсюда и взгляд несколько свысока, полный то ли скрытого сарказма, то ли презрения, ведь у этой Джоконды есть собственный мир, недоступный никому. Она – будущая мать – имеет сейчас полное право быть выше всех и больше всего любить сейчас саму себя. Ведь на самом деле она любит не себя, а своего ребенка.

Словом, Леонардо снова представил зрителям свой любимый и самый пронзительный мотив: мать и дитя. Любимый – понятно почему: культ Девы Марии – самый распространенный из человеческих культов. Но почему у Леонардо он такой пронзительный и таинственный? Все становится ясно, когда мы вспоминаем, что Леонардо – незаконный сын синьора да Винчи, прижитый им от служанки Катерины. Кстати, есть свидетельства, что она славянка по происхождению, взятая в плен турками, возможно, даже русская женщина. Так что Леонардо конечно же наш парень! Но не об этой загадке сейчас речь. Важно то, что мальчик вырос без матери. Ей крайне редко разрешали навещать сына. Не ее ли грустную, таинственную улыбку, сулящую не только неизбывную любовь, но и скорую разлуку, пытался всю жизнь запечатлеть на своих картинах Леонардо?

А то, что «Джоконда» не только портрет, но и картина, полная таинства, – видимый факт. На полотне не просто женщина – символ рождения человеческой жизни. За ней на заднем плане – всеобъемлющий пейзаж невероятного вида. Там горы и деревья, поля и озера. Природа в ее первозданной красоте. И если женщина ждет ребенка, то первобытная природа словно вмещает в себя зарождение всей жизни на планете. Героиня словно говорит зрителям: «Я владею всеми силами на этой земле, ибо за мной стоит сама природа».

Получается, луврская «Джоконда» – олицетворение всей природной жизни на планете Земля. Такой, какой видел ее великий художник Леонардо, который был еще величайшим изобретателем и ученым своего времени.

Да что там Земля! Ум Леонардо пытался охватить не только процесс зарождения жизни на планете, но и в космосе. Недаром его земное полотно обретает вселенские масштабы. Если взглянуть внимательнее, пейзажи за спиной Джоконды превращаются в некие космические видения: скалы, лунный грунт, странная почва песчаных бурь. Да и земная женщина при более пристальном взгляде теряет тепло, покрываясь ледяным безвоздушным холодом. Земная цивилизация выходит на космические просторы. Недаром холодной и безжалостной, как древний космос, становится таинственная улыбка Джоконды. И становится понятно: она старше скал, что за ее спиной. Как звезды и планеты, она умирала сотни раз и столько же раз воскресала, брала силу у всех и каждого, словно вселенский вампир, но имела на это полное право. Ибо она познала и перестрадала все в жизни. А может, она и есть сама жизнь? И как сама жизнь, она притягивает и пугает одновременно. От нее хочется спрятаться, но невозможно оторваться. Она знает Будущее и потому соединяет в себе Добро и Зло.

И вот теперь она охраняет самое главное – ребенка, который должен родиться. И этого ребенка назовут Леонардо. Не потому ли портрет этой женщины так похож на автопортрет самого художника? Иначе и быть не могло: не изображение монны Лизы возил он с собой всю жизнь. Портрет супруги торговца давно был отдан заказчику. Теперь он висит в зале Эрмитажа. А вот с портретом матери, за неимением модели рисованным с самого себя, Леонардо не смог расстаться до последнего часа жизни. Ведь мать – та самая Вселенная, которая вмещает и планеты, и звезды, и космос. Та любовь, с которой все начинается.

И правы оказываются те, кто говорит: «Не важно, кого и когда изобразил великий художник. «Джоконда» не только достояние искусства – в ней весь смысл цивилизации».

Загадка Сикстинской Мадонны

«Сикстинская Мадонна» – главная алтарная картина мира. Но кто послужил моделью великому Рафаэлю, оставалось тайной до XIX века. Имя натурщицы забылось. А может, было забыто специально? Ведь под кистью Рафаэля она явила миру лик Мадонны. Однако сама Маргарита Лути никогда не блистала святостью.

…Папаша Лути уцепился за дверь траттории и замахнулся на дочь: «Убирайся, деревенская блудница!» Маргарита отскочила, уклоняясь от удара отца. Что связываться с пьяным?

Было время, когда синьор Лути снабжал свежевыпеченным хлебом всю округу, но после смерти жены пристрастился к выпивке. В конце концов пекарня перестала приносить доход. Так что красавица Маргарита оказалась бесприданницей. Три года сидела на выданье, и только в начале этого 1514 года, когда ей исполнилось восемнадцать (последний срок, когда, по деревенским меркам, девушка могла выйти замуж), отец сбыл ее с рук, хуже того – продал за 50 дукатов. Ее, красавицу и умницу, – невежественному пастуху-грубияну Томазо Чинелли, который пасет скот местного богача синьора Киджи. До свадьбы было еще несколько месяцев, но жених, не дожидаясь колоколов, уже воспользовался всеми правами мужа. Маргарита стерпела – думала, это судьба. Но ошиблась…

В то утро она спряталась от приставаний Томазо в роще на берегу реки. Неожиданно со стороны виллы Киджи подошли двое. Один – высокий, черноволосый, одетый с изысканной небрежностью, но видно, что у лучшего портного. Сразу понятно: богач и модник. Второй – почти мальчик в мятой, забрызганной красками рубашке. Тоже ясно – подмастерье.

«Разве вы не будете заканчивать фрески, мастер?» – почтительно поинтересовался мальчишка. «Мне не с кого писать здесь Психею!» – махнул рукой его изысканный спутник. Он повернулся, и Маргарита узнала художника из Рима, которого банкир Киджи пригласил расписывать свою роскошную виллу. Кажется, его зовут Рафаэль Санти. Ему 31 год. Он слывет виртуозом кисти и любимцем папы римского. Но всем этим баловням судьбы лучше не попадаться на глаза. Маргарита попыталась тихонько скрыться, но сухие ветки затрещали под ногами. Миг – и противный мальчишка-подмастерье уже вытащил ее, смущенную и оробевшую, прямо пред взоры столичного мастера. Яркий солнечный луч ударил Маргарите в глаза. Она ничего не разглядела, кроме изумительного мужского лица, сквозь которое на нее светило солнце…

«Кто ты – нимфа или богиня?» – восхищенно ахнул Рафаэль. «Я всего лишь дочь булочника, синьор!» – зарделась Маргарита. «Выходит, ты – Форнарина, то бишь юная булочница! Впрочем, нет! Ты – Психея. И тебя послала мне Мадонна, чтобы я мог закончить фреску. Я ведь живописец из Рима. Ты бывала в Риме, красавица?»

Рим… Столица… Вечный город… Маргарита совсем смутилась. Ну кто бы мог предположить, что Рафаэль действительно возьмет ее с собой и она увидит Рим?..