Вера Лукницкая - Николай Гумилев Страница 21

Наши беседы стали ежедневными. Влюбились в нее все "аполлоновцы" поголовно, никто не сомневался в том, что она несказанно прекрасна, и положительно требовали от меня, чтобы я непременно "разыскал" обольстительную незнакомку. Не надо забывать, что от запавших в сердце стихов Блока, обращенных к "Прекрасной даме", отделяло Черубину всего каких-нибудь три-четыре года: время было насквозь провеяно романтикой. Убежденный в своей непобедимости Гумилев уже предчувствовал день, когда он покорит бронзовокудрую колдунью; Вячеслав Иванов восторгался ее искушенностью в "мистическом эросе". Но всех нетерпеливее "переживал" обычно такой сдержанный К. Сомов. Ему нравилась "до бессонницы" воображаемая внешность удивительной девушки. "Скажите ей, - настаивал Сомов, - что я готов с повязкой на глазах ездить к ней на Острова в карете, чтобы писать ее портрет, дав ей честное слово не злоупотреблять доверием, не узнавать, кто она и где живет".

Черубина отклонила и это предложение, а спустя недолгое время вдруг известила письмом о своем отъезде за границу месяца на два по требованию врачей. Затем позвонила другая незнакомка, назвавшая себя двоюродной сестрой Черубины, обещала изредка давать о ней вести. Кстати, кузина патетически рассказывала о внезапной болезни Черубины. Бедняжка молилась всю ночь исступленно, утром нашли ее перед распятием без чувств, на полу спальни.

Она уехала, а я убедился окончательно, что давно уже увлекаюсь Черубиной вовсе не как поэтессой - я убедился, что все чаще и чаще и взволнованнее мечтаю о ее дружбе, о близости с ней, о звучащей в ее речах и письмах печальной ласке.

Тем временем в передовых литературных кружках стали ходить о загадочной Черубине всякие слухи. Среди сотрудников "Аполлона" начались даже раздоры. Одни были за нее, другие - против нее. Особенно издевалась над ней и ее мистическими стихами поэтесса Елизавета Дмитриева, у которой часто собирались к вечернему чаю писатели из "Аполлона". Она сочиняла очень меткие пародии на Черубину и этими проказами пера выводила из себя поклонников Черубины.

Черубина вернулась раньше, чем все мы ждали, вскоре после выхода в свет первой книжки "Аполлона" и разразившейся тогда же "семейной драмы" в редакции журнала. Я разумею дуэль М. Волошина и Н. Гумилева.

Вот чему лично я был свидетелем. Ближайшие сотрудники "Аполлона" часто навещали в те дни А. Головина в его декоративной мастерской на самой вышке Мариинского театра. Головин собирался писать большой портрет "аполлоновцев": человек десять - двенадцать писателей и художников. Между ними, конечно, должны были фигурировать Гумилев и Волошин.

Хозяин мастерской куда-то вышел, а гости разбрелись по комнате, где ковром лежали на полу очередные декорации, помнится - к "Орфею" Глюка. Я прогуливался с Волошиным, Гумилев шел впереди нас, с кем-то из писателей. Волошин казался взволнованным. Вдруг, поравнявшись с Гумилевым, не произнося ни слова, он размахнулся и изо всей силы ударил его по лицу могучей своей ладонью. Сразу побагровела щека Гумилева и глаз припух. Он бросился было на обидчика с кулаками. Но его оттащили - не допускать же рукопашной между хилым Николаем Степановичем и таким силачом, как Волошин. Вызов на поединок произошел сразу же..."

Имя Черубины де Габриак было выдумано Волошиным. Он изобрел эту мистификацию для благоговевшей перед ним Е. И. Дмитриевой. Он убедил ее вообразить себя другой - красивой, желанной, неотразимо пленительной...

ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

4.11.1925

В 5 дня звонил АА, но ее не было в ШД, а в 7 - АА мне сама позвонила. В 9 часов пошел к АА, принес ей воспоминания Черубины де Габриак и черновик стихотворения "И совсем не в мире мы, а где-то...", который я достал сегодня у Арбениной26...

...Пошли по Симеоновскому мосту, по Фонтанке свернули налево и дошли до Шереметевского дома. Всю дорогу АА говорила о Дмитриевой, о Волошине, о Львовой, о Тумповской27 - обо всей этой теософской компании...

АА очень неблагожелательно отзывалась о теософии и всех ее адептах (кроме Тумповской, к которой АА с симпатией относится. Но АА не оправдывала нисколько теософских увлечений Тумповской). Разговор велся с целью показать, как эта компания "через теософию" хочет всячески оправдать Волошина и Дмитриеву (он сами оправдываются, конечно, в первую очередь) в истории с дуэлью.

В 1925 году в беседе с Лукницким Е. Дмитриева прочла на память всего четыре строки из поэмы, посвященной якобы ей, которую Гумилев начал в маленькой комнатке у моря.

...И, взор наклоняя к равнинам,

Он лгать не хотел предо мной.

- Сеньоры, с одним дворянином

Имели мы спор небольшой.

Летом 1926 года Павел Николаевич Лукницкий отправился на Черноморское побережье не только путешествовать. В письме к Ахматовой от 12.08.1926 пишет, что 9 августа он приехал в Новороссийск. Остановился у Архипповых.

Можно предположить, что он специально ехал к Е. Архиппову, потому что в 1925 году, встречаясь с Е. И. Дмитриевой, не смог полностью раскрыть тайну Черубины. А Архиппов, библиофил и собиратель рукописей, - Лукницкий это хорошо знал - владел материалами. И Архиппов показал ему рукописную книгу, на титульном листе которой Лукницкий прочел:

ЧЕРУБИНА де ГАБРИАК

ИСПОВЕДЬ

(Издание Регины де Круа Тазенруфт, 1926г.)

В этом названии подлинны только дата и, с некоторыми оговорками, слово "исповедь". Все остальное - мистификация.

Д м и т р и е в а: "Почему я так мучила Николая Степановича? Почему не отпускала его от себя? Это не жадность была, это была тоже любовь. Во мне есть две души, и одна из них, верно, любила одного, другая другого... О, зачем они пришли и ушли в одно время!..

До самой смерти Николая Степановича я не могла читать его стихов, а если брала книгу - плакала весь день. После смерти его стала читать, но до сих пор больно.

Две вещи в мире для меня всегда были самыми святыми: стихи и любовь. И это была плата за боль, причиненную Николаю Степановичу: у меня навсегда были отняты и любовь, и стихи. Остались лишь призраки их".

Прав был Ал. Толстой, называя ее "одной из самых фантастических и печальных фигур в русской литературе".

Начиная с Коктебеля, отношения Гумилева с Дмитриевой и Волошиным окончательно обострились и привели к дуэли, которая состоялась 22 ноября 1909 года.

Дуэль кончилась ничем, в том смысле, что ни один из них не пострадал физически, но ссора осталась, и только в 1921г. они, встретившись на несколько минут в Феодосии, пожали друг другу руки.

Но попробуем восстановить - как же это случилось?

ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

Короткие записи по рассказам очевидцев

Октябрь 1909. На одном из заседаний "Академии стиха" в присутствии И. Ф. Анненского, В. И. Иванова, В. А. Пяста, П. П. Потемкина, С. А. Ауслендера, М. А. Кузмина и др. М. А. Волошин вызывал скандал грубыми выпадами против Гумилева.

Ноябрь 1909. Обострение отношений с Е. И. Дмитриевой и М. А. Волошиным, приведшее к дуэли. Провокация Иоганнеса Гюнтера28... Разоблачение Черубины де Габриак.

16-17 ноября. Разрыв отношений с Е. И. Дмитриевой.

18 ноября. Гумилев по телефонному вызову Дмитриевой отправляется к Брюлловой29. Объяснения с Дмитриевой. Оттуда вернулся на "башню" и оставался там весь день.

19 ноября. Происшествие в Мариинском театре в мастерской художника Головина. Николай Степанович просит М. А. Кузмина и Е. А. Зноско-Боровского быть его секундантами.

20 ноября. В редакции "Аполлона" обдумывали дуэль.

21 ноября. М. Кузмин и Е. Зноско-Боровский ездили к М. Волошину с официальным уведомлением о дуэли.

Со стороны Волошина секундантами А. Толстой и граф Шервашидзе.

Гумилев весь день был на "башне". Пришли Ауслендер и Гюнтер, но их скоро "спровадили".

Ночью решили не ложиться.

Гумилев спал немного. Встал спокойно.

22 ноября. В таксомоторе Кузмин, Зноско, доктор и Гумилев ехали к месту дуэли.

Дуэль Н. Гумилева и М. Волошина на пистолетах... У М. Волошина две осечки. Н. Гумилев первый раз промахнулся, а второй - отказался стрелять, не желая пользоваться возможностью стрелять в беззащитного противника. Дуэль кончилась ничем. Н. Гумилев крайне раздосадован и огорчен результатами дуэли. С дуэли Н. Гумилев, М. Кузмин, Е. Зноско-Боровский вернулись на "башню". Там не спали.

Весь день Гумилев провел на "башне". Явился Гюнтер, и Вячеслав Иванов разговаривал с ним в таком тоне, что Гюнтеру не придется больше бывать на "башне". (Считалось, что Гюнтер передал Волошину оскорбительные для Дмитриевой слова Гумилева. - В. Л.)

Гумилев остался у В. И. Иванова ночевать.

Поведение М. Волошина до и после дуэли вызвало возмущение всех окружающих, в числе которых были В. Иванов и И. Анненский. История дуэли сильно повлияла на общее отношение к М. Волошину.

23 ноября в газетах были напечатаны сообщения о дуэли - абсолютно лживые. Каждый из участников дуэли был наказан штрафом по десять рублей.