Елена Грицак - Флоренция и Генуя Страница 23

Никколо Макиавелли

Статуя Макиавелли на фасаде собора Санта-Мария дель Фьоре

Природа одарила этого человека жизнерадостностью, легким нравом и неподражаемым юмором. Обожаемый друзьями, он питал слабость к дорогой красивой одежде, что объяснялось не столько должностью, сколько хорошим вкусом. Макиавелли – мыслитель и литератор – всегда уступал место Макиавелли-чиновнику, не случайно свое жизненное кредо он выражал словами: «…сначала жить, работать, потом философствовать».

Весной 1513 года, после того как был раскрыт заговор против Медичи, Макиавелли причислили к заговорщикам, бросили в тюрьму и подвергли пыткам. Выйдя на свободу, он восстановил репутацию, но полного прощения вместе с разрешением и далее жить во Флоренции не получил. Медичи не доверяли республиканцу, и ему пришлось перебраться в загородное имение. В 1522 году, когда раскрылся еще один заговор, избежать наказания удалось с еще большим трудом. Надежды на получение должности от правившего тогда Лоренцо II, того, кому был посвящен сразу ставший знаменитым труд «Государь», не оправдались. Макиавелли предлагали место секретаря кардинала Просперо Колонна и даже приглашали во Францию, на что он ответил: «Предпочитаю умереть с голоду во Флоренции, чем от несварения желудка в Фонтенбло».

В 1526 году Италии вновь начали угрожать испанцы, и стареющий, но все еще полный сил Макиавелли предложил проект укрепления городских стен, который был не просто принят, но и послужил тому, что автора назначили секретарем Коллегии пяти, специально созданной для проведения оборонительных работ. В памятном мае 1527 года, когда наемники захватили и разграбили Рим, едва не повесив папу Климента VII, во Флоренции вспыхнуло восстание. Медичи были свергнуты, в очередной раз изгнаны, а Макиавелли, выдвинув свою кандидатуру в правительство, с трепетом стал ждать ответа. Однако заседание совета больше походило на суд и закончилось обвинением «подсудимого» в самонадеянности, чрезмерной учености, склонности к вредным размышлениям и богохульстве. Странное, крайне несправедливое решение явилось для 58-летнего философа последним ударом судьбы: его дух был сломлен, а жизнь утратила смысл. Всего через несколько недель после судилища (21 июня 1527 года) Никколо Макиавелли умер. «…Я выскажу смело и открыто все то, что знаю…, – заявил он в „Рассуждениях о первой декаде Тита Ливия“, – ведь долг каждого честного человека – учить других тому добру, которое из-за тяжких времен и коварства судьбы ему не удалось осуществить в жизни, с надеждой на то, что они будут в том более способными».

Лоренцо Медичи, герцог Урбинский

Якопо Понтормо. Первый герцог Тосканский Алессандро Медичи (Мавр), 1535

Претерпев немало неприятностей, Климент VII заключил с императором (королем испанским Карлом V) союз, и летом 1530 года Медичи вернулись во Флоренцию, в этот раз окончательно. В течение двух лет они правили республикой, пока не решились распустить Синьорию и заявить о себе как о законных правителях – наследных герцогах Тосканских. Первым этот титул 27 апреля 1532 года обрел бастард понтифика, Алессандро по прозвищу Мавр, мулат с толстыми губами, темной кожей и курчавой шевелюрой. Жестокий и расточительный, он был, по отзывам окружения, «порочным уродом с отвратительным нравом и повадками тирана». Отличаясь беспечностью, он не утруждал себя государственными делами, вместо того предаваясь развлечениям и неге. Вызванные на доклад придворные, среди которых тогда находился и скульптор Бенвенуто Челлини, нередко заставали герцога спящим.

Преобразование Флорентийской коммуны в герцогство Тосканское повлекло за собой изменение символики: демократичные пилюли в гербе Медичи сменились красной лилией с золотой короной, наделенной зловеще отогнутыми острыми зубцами. С падением народной власти жизнь многих патриотов, среди которых были не только политики, но и люди искусства, оказалась в опасности. Вынужденно покидая родину, они уносили с собой, выражаясь образно, мысль и страсть, невольно обрекая город на интеллектуальный упадок. Таким образом, конец республики для Флоренции означал конец Возрождения. Вскоре изящная ренессансная культура сменилась вычурным барокко, однако центром нового стиля стал Рим, где об угасающей культуре Флоренции если и вспоминали, то в прошедшем времени.

Жизнь остановилась

«Они посадили юношу на изумительного коня, надели ему шпоры, дали в руки повода на полную волю и поставили его на прекраснейший луг, где и цветы, и плоды, и всевозможные услады; потом сказали ему, чтобы он не переступал неких назначенных пределов. Кто тот человек, который может его удержать, когда все же захочется переступить…». Трудно вообразить, что эти замысловатые строки принадлежат человеку, чьи руки от тяжелой работы нетвердо держали перо. Тем не менее их написал скульптор – почтенный мессир Бенвенуто Челлини, автор великого множества изумительных композиций в камне, мраморе, бронзе и драгоценных металлах.

Великогерцогское семейство на картинах Аньоло Бронзино: Козимо I Медичи в латах

…и Элеонора Толедская со старшим сыном

Ваятель говорил о молодом Козимо, двоюродном правнуке Козимо Старого, увенчанном короной великого герцога Тосканского в начале 1537 года. Очередное титулование Медичи случилось вскоре после того, как Алессандро Мавр был убит своим фаворитом, кстати, из того же рода. По семейной традиции 18-летний владыка питал страсть к охоте, был храбр на поле боя, но особую ловкость проявлял не в армейских, а в канцелярских делах. Несмотря на юный возраст, герцог Козимо ощущал дух времени и надеялся не столько на свою волю, сколько на шкафы, стоявшие, как солдаты на посту, в бесконечных залах вновь отстроенного здания Уффици: всем известная галерея изначально была местом, где размещался почти весь штат чиновников государства, сменившего упраздненную республику. Дворец Синьории стал для герцога главной резиденцией, тогда как второстепенная, где правитель не работал, а жил, находилась на берегу Арно, в огромном доме, который так и не сумел достроить Лука Питти. Формально дворцом владела супруга Козимо, красавица-испанка Элеонора Толедская, увековеченная вдохновенной кистью художника Аньоло Бронзино.

«Испания была предметом всеобщего поклонения, – рассказывал один из иностранных дипломатов. – Двор жил на испанский лад, ведь великая герцогиня была испанкой, их дети носили испанские имена, были по-испански надменны, скучны, жестоки, ленивы и косны. Вкусы переменились, забылась формула страсти, статус прекрасного обрели богатство и показная роскошь, что не замедлило сказаться в архитектуре».

Тем не менее жизнь вместе с культурой двигалась вперед, хотя и не так быстро, как в былые времена. В XVI веке Флоренция предоставила миру новую форму музыкального спектакля, ставшую известной под названием «опера». В городе появилась новая архитектура, в том числе и сооружения, которые сегодня можно отнести к памятникам: форт Бельведер, созданный зодчим Бернардо Буонталенти, сказочной красоты сады Боболи за дворцом Питти, вышеназванная Уффици на одноименной улице – творение Джорджо Вазари. Прославленный музей с самым крупным в Италии собранием живописи сегодня занимает все пространство двух примыкающих друг к другу зданий. Образованная ими длинная улица называется так же. Флорентийская художественная галерея ныне знакома каждому, но далеко не все знают, что итальянское слово «uffizi» не имеет отношения к искусству, обозначая всего лишь городскую бюрократию, для которой в 1560–1580 годах специально вблизи дворца Синьории строился этот грандиозный ансамбль. Впрочем, герцог решил совместить приятное с полезным и отвел для картин и статуй залы третьего этажа.

Галерея Уффици

Сегодняшняя Уффици тянется высокой буквой «П» от палаццо Веккио до реки. Проходом к набережной служит неширокая арка с тройным проемом. Сформированный таким образом внутренний двор облюбовала местная богема: здесь всегда можно увидеть уличных художников, музыкантов, актеров, изображающих живую скульптуру. В первой половине XVI века флорентийская экономика испытывала большие трудности, но, вскоре сумев оправиться, около столетия переживала подъем, отчасти благодаря ловкости своих предпринимателей. Европейские монархи презрительно называли Медичи купцами, что отчасти справедливо, поскольку они всегда и в любом качестве, будучи правителями без титулов или великими герцогами, оставались активными дельцами. Почти все члены семьи занимались банковским делом, не забывая, впрочем, о милости к бедному люду.