Илья Смирнов - Время колокольчиков Страница 23

(Александр Новиков, «Ожерелье Магадана»)

Не правда ли — достаточно четырех строк, чтобы определить: перед нами поэт? Суд не определил.

Барбароссики

Приходится признать за нашими журналистами особую гнусную роль в искоренении «уродливого явления магнитофонного самиздата», как один из них изящно выразился.

Эти модные ребята входили в доверие к музыкантам, умело играя на их доверчивости и присущем всякому артисту тщеславии — затем в печати появлялась очередная «Барбаросса», а власти «принимали меры». О музыкальных журналистах можно слагать легенды своего рода. Один из них, Д. Шавырин (впоследствие ведущий «Звуковой дорожки» «Московского комсомольца») напечатал под своей фамилией в «Комсомольце Кузбасса» чужую статью из… «Ровесника», был разоблачен конкурентами («Вдохновение под копирку» — «Комсомольская правда», 6.08.83), и зарабатывал прощение тем, что во время известных кампаний помогал отлавливать людей в магазинах и шоферов-леваков (см. «Московский комсомолец» от 15.02.86, 15.06.86). Другой попросил свердловскую группу ТРЕК выслать ему пленку с записью наложенным платежом — сразу по получении в «Комсомольской правде» появилась разоблачительная заметка под прозрачным псевдонимом «Ф. Юров», привлекающая внимание к тому, что ТРЕК не только производит вредную музыкальную продукцию, но еще и распространяет ее за деньги[32]. Мы постоянно вынуждены были принимать особые меры предосторожности против проникновения этой публики на концерты и репетиционные базы. Если они проявляли излишнюю настойчивость, их отправляли по таким адресам, после посещения которых они надолго теряли интерес к «уродливым явлениям». Сейчас все эти люди учат «общечеловеческим ценностям» следующие поколения со страниц и экранов и представляют за границей новую, демократическую культуру России.

На поле боя

Война с рок-музыкой имела результаты, сокрушительные для тех, кто ее планировал.

Прежде всего, они совершенно не учли такого фактора как технический прогресс в бытовой электронике 80-ых годов.

По своему значению он сравним разве что с появлением электромузыкальных инструментов. Перечислим некоторые основные достижения: многоканальный магнитофон — это домашняя студия, с помощью которой можно записывать, сидя на диване, целые оперы, что и было, кстати, продемонстрировано автором известного произведения из китайской жизни «9 сентября» (рок-опера о смерти Мао Цзе-Дуна, записанная китаистом — не музыкантом! — для собственного развлечения).

Эквалайзеры (от слова «уравнивать») и шумопоглотители различных типов. Эти приборы дают возможность улучшать качество фонограммы при перезагшси с магнитофона на магнитофон. Таким образом, известный закон, согласно которому N +1-я запись всегда хуже N-ой (так осложнявший жизнь поклонникам Окуджавы и Высоцкого с их примитивной аппаратурой 20 лет назад), уже потерял свою силу, и возможности распространения фонограмм даже при единственном исходном экземпляре становились практически неограниченными.

Благодаря тем же эквалайзерам и вокодерам вокалист способен до неузнаваемости изменять при записи свой природный голос.

Ритм-машины и электронные барабаны — это, собственно, квартирные модификации наиболее шумного из инструментов. Уровень шума, беспокоящего соседей при их использовании, обычно не выше, чем при мытье полов. Отметим, что вся перечисленная техника находилась в основном в личной собственности граждан.

В результате репрессий нормальные электрические концерты до конца 1985 года практически прекратились. От этого больше всего пострадали те группы, которые занимались собственно МУЗЫКОЙ и делали ставку на профессионализм, хорошую аппаратуру, красочное шоу. Аполитичная традиция 70-х была таким образом добита — а бардовская, напротив, усилилась. Рок максимальным образом переориентируется на звукозапись, которую невозможно контролировать по вышеназванным техническим причинам, и на акустические концерты.

После того как ГБ вышла на художника «Уха» Ю. Непахарева (вызванный в милицию «по вопросу прописки», он имел занимательную беседу о современной музыке), наш журнал прекратил… как ее назвать?., подрывную? свободолюбивую? принципиальную? — деятельность, чтобы в самом начале 85-го, еще при Черненко, воскреснуть под названием «Ур лайт» (русско-английская игра слов «All right» + «урла», изобретенная отчаянным диск-жокеем из подмосковного поселка Мосрентген Олегом Осетровым). Новая фирма была настолько законспирирована, что только двое из состава редколлегии знали всех остальных, а некоторые материалы публиковались в «двойном переводе» на английский и обратно, чтобы никакая экспертиза не могла определить автора. Жестокость властей привела к радикализации и консолидации рок- движения и создала авторитет как раз тем, кто был для официального начальства максимально неприемлем. Возникла героическая легенда. И даже презренные ВИА-шники, по которым ударило идиотическое постановление о «80 процентах» и которым приходилось всячески хитрить и сопротивляться грабежу, стали чувствовать себя диссидентами. В 1984-ом году рокеры регулярно собираются на «флэтах», на дачах, летом в подмосковных лесах и парках. Постоянные участники этого подполья и «маевок»: С. Рыженко, Ю. Шевчук, В. Сигачев, О. Ухов, О. Троянская. Появляются и новые люди, которым в дальнейшем предстоит сыграть свою роль: циркулирующий между Москвой и Ленинградом демонический герой Константин Кинчев, грузчик со знанием иностранных языков Петр Мамонов из полумифической группы ЗВУКИ МУ, артистичный Гарик Сукачев, исполнявший тогда издевательские стилизации по мотивам советской истории XX столетия, виртуозный блюзовый гитарист из новосибирского ПРОХОДНОГО ДВОРА Юрий Наумов.

«Квартирники» в это время становятся похожи на регулярные конспиративные собрания ранних христиан: кроме обязательной музыкальной части, там обсуждаются проблемы движения, принимаются общие решения, происходит раздача записей и самиздатовской литературы.

Наконец, на один из таких вечеров приходит человек, которого мы ждали, хотя и не знали, кого именно ждем. В т. н. «клубе чудаков» (большая квартира на Новокузнецкой, где собиралось до 60 человек) выступает никому не известный парень из Череповца, когда-то, по слухам, сотрудничавший с местной группой РОК-СЕНТЯБРЬ. Его зовут Александр Башлачев. На третьей песне мне становится понятно, что все, описанное выше, происходило не зря, и даже если рок-движение в ближайшее время погибнет как обры, его существование под солнцем оправдано одним этим поэтом с бубенцами на запястье. Тем, что он пришел не в союз писателей и даже не в литературный салон для фрондирующей элиты, а к нам — и назвал себя рокером. Он выковал из сумбура наших невзгод чистые и гордые слова:

Уберите медные трубы,Натяните струны стальные,А не то сломаете зубыОб широты наши смурные…А наши беды вам и не снились,Наши думы вам не икнулись,Бы б наверняка подавились,Мы же ничего, облизнулись.

Так еще никто нe говорил от нашего имени с недосягаемыми заокеанскими учителями. Но как «печаль-тоска облаками над седой лесною страною»… история не останавливается на прекрасных мгновениях.

В патриотическом движении не все гладко

Приговор над «самой антисоветской» группой столицы и окрестностей попытались привести в исполнение промозглым вечером 14-го марта 1987-го года с той же четкостью и внезапностью, что мы наблюдали в сцене с Сонни Корлеоне (помните «Крестного отца»?) на шоссе. ВЕСЕЛЫЕ КАРТИНКИ давали концерт в маленьком зале задрипанного ДК в Жуковском (рядом со знаменитыми Люберцами). За семь минут до конца зал тихо покинули два широкоплечих молодых человека. За пять минут до конца через одновременно распахнутые двери слева и справа от сцены хлынула… Я хотел написать «толпа», но эти ребята были слишком по-военному организованы. Не менее полусотни героев песни Ю. Шевчука «Мама, я любера люблю» блокировали проходы и сцену. Музыкантов и аппаратуру пока не трогали, но слаженно (наподобие того, как комсомольцы на съезде орали: «Ленин, партия, комсомол!») выкрикивали патриотические речевки:

— Гаси москвичей!

— Нам не нужен хэви метал!

Как уже догадывается читатель, КАРТИНКИ так же похожи на хэви-метал, как клуб, где они играли — на Карнеги-холл.

А началось все с того, что молодежный центр ЦАГИ — жуковского «ящика» — вдруг воспылал патологической страстью к ВЕСЕЛЫМ КАРТИНКАМ и принялся обрывать их лидеру Диме Яншину телефон. «Приезжайте, пожалуйста!» — «У нас литовок нет», — предупреждал честный Дима. — «Мы вам сделаем литовки!» — «А разрешат?» — «НАМ все разрешат». И действительно: разрешили. Это было так же невероятно, как награждение Нины Хаген Нобелевской премией за половое воспитание молодежи. И как вы уже догадываетесь, ровно за пять минут до конца злополучного концерта любовь жуковской комсомолии к русскому политическому панку прошла так же внезапно, как и вспыхнула. С трудом добравшись до директора центра, сытого молодежного лидера брежневского призыва в пиджачно-галстучной униформе, мы услышали холодное: