Елена Грицак - Мадрид и Толедо Страница 28

Таинственная история связана с площадью Аламильо, в центре которой когда-то рос тополь (аламо), а по краям стояли дома морисков-чернокнижников. По слухам, между этими постройками устраивалась коррида, на которой однажды сражался сам Сид. Здесь следы легендарной древности сохранились в башне арабской архитектуры с огромным колоколом. Отлитый в середине XVI века, он стал достопримечательностью после того, как город избавился от колдунов и погибло от урагана дерево. Святые отцы явно просчитались, заказав мастерам такой тяжелый предмет. После завершения работы выяснилось, что колокол невозможно не только поднять на высоту около 10 м, но и просто сдвинуть с места. Однако ночью, когда обессилевшие люди ушли спать, медный колосс каким-то образом оказался на башне. В последующие времена благодаря своей чудесной силе он спасал горожан от бури, предупреждал о засухах. «Предсказания» колокола толковал и передавал согражданам священник, и те в благодарность выплачивали ему дополнительное жалованье.

Относительно улицы Паса, название которой в переводе с испанского означает «изюм», существует поверье, что тому, кто не хочет навсегда остаться холостяком, нужно хоть раз пройти ее от начала до конца. Свое вкусное имя улица носит с тех пор, когда служители храма Сан-Мигель раздавали беднякам булочки с изюмом. Кстати, примыкающая к церкви улица называется Панесильо (Хлебец). Иначе поступали с бедняками на площади Крус Верде (Зеленый крест). Просторный участок в центре Мадрида получил название от зеленых полотен, расстилавшихся в виде креста во время публичных казней.

Со времен правления Фердинанда и Изабеллы в борьбу за упрочение монархической власти включилась церковь. Учредив инквизицию, королевская пара сумела сплотить испанцев в католической вере. Единство избавило страну от религиозных войн, но людям спокойствие досталось слишком высокой ценой. Иностранцы, посещавшие Испанию в XV веке, справедливо утверждали, что в государстве, где царит страх, религия не может влиять на общую духовность.

Несмотря на некоторую утрату привилегий, священное судилище сохранило влияние и при Бурбонах. Возможно, именно из-за угрозы упразднения инквизиции такими возвышенными казались auto da fe (от лат. actus fidei – «акт веры»). Так в Испании называлось торжественное объявление и последующее исполнение приговора над еретиком или группой лиц, обвиняемых в уходе от официальной церковной доктрины. Общее публичное аутодафе совершалось при большом стечении народа и обычно устраивалось по случаю празднования дня рождения или бракосочетания члена королевской семьи.

Ян Люйкен. Казнь ведьмы. Гравюра, 1571

Шествие открывали доминиканские монахи с хоругвями инквизиции. За ними следовали раскаявшиеся грешники (примиренные), которым грозило тюремное заключение. Вторую группу составляли те, кто не пожелал отречься от своих убеждений, но согласился на исповедь; они отделялись от остальных большим крестом. Смягчением наказания им служило удушение перед костром, поэтому на судилище их выводили в особом одеянии: балахон из черно-белой полосатой ткани и желтая с красными крестами накидка на плечах. Того, кто упорствовал в отрицании истины, сжигали живьем. Каждому из еретиков этой группы полагались серые наплечники с собственным портретом в окружении дьявола и пылающих факелов. На обвиненных в колдовстве надевался остроконечный бумажный колпак с изображением чертей и огненных языков. После прочтения приговора осужденные переходили к светским властям; их принимал гражданский чиновник, приказывал надеть кандалы и отправить на несколько часов в тюрьму, где несчастные проводили время в ожидании казни. Сжигали еретиков на площадях в присутствии королей, знати и толпы ликовавших горожан.

Одно из самых запоминающихся мероприятий подобного рода прошло в 1680 году на главной площади Мадрида, когда казнь в честь молодой жены Марианны Австрийской устроил король Карл II. Народу auto da fe представлялись благодеянием, знать почитала за честь оказывать услуги Святому суду в процессиях, а монарх лично подкидывал поленья в костер. В годы, когда священный трибунал возглавлял инквизитор Торквемада, в огне погибло свыше 8 тысяч испанцев: евреев, мусульман, лютеран и кальвинистов. В XVII–XVIII веках сцены расправы над осужденными привлекали зрителей больше, чем в Средневековье. Тогда после окончания процесса малая часть имущества осужденного доставалась доносчику, больше половины забирала церковь, а остальное уходило в королевскую казну.

Большинство мадридских инквизиторов вместе с простыми священниками проходили обучение в семинарии, по сей день сохранившейся на площади Вистильяс. Студенты этого почтенного заведения, по примеру светских собратьев, часто посещали кабаки. Пирушки обычно завершались под открытым небом, где юношам являлась Дева Мария в сопровождении святых Петра и Иоанна. Жители ближайших домов ничего не видели, но слухи передавали охотно, чем прославили свой скромный квартал на века. Вистильяс располагалась недалеко от загадочной Лестницы слепых. В старину на ее 254 ступенях стояли, сидели и лежали больные, прибывшие в Мадрид, чтобы испытать чудотворную силу святого Франциска. Ожидая выхода старца, люди слушали рассказы о слепых, прозревших после того, как он приложил к незрячим глазам руки, политые оливковым маслом.

На улице Ареналь близ площади Пуэрта дель Соль находится одно из самых старых культовых сооружений города – приходская церковь Сан-Хинес, в которой проходило венчание Лопе де Веги. Первой христианской постройкой Мадрида, по утверждению историков, является башня церкви Святого Николаса с уникальными фресками.

Покидая крепость, мавры замазали ее росписи гипсом, благодаря чему они сохранились до середины прошлого века. В гражданскую войну мощный взрыв разрушил штукатурку, и на обнаженной части стены раскрылась древняя живопись.

Улица Святого Николаса ведет к площади, где когда-то стояла еще одна старая церковь, в которой был похоронен Диего Веласкес. От памятной постройки осталась лишь одинокая колонна, зато во дворе сохранился «колодец чудес», который впоследствии приобрел звание целебного.

Священный водоем получил название благодаря Исидро, по легенде, сумевшего спасти упавшего в него сынишку своего хозяина Ивана де Варгаса. В предании не уточняется, сколько времени ребенок пробыл в воде, но святой усердной молитвой заставил ее подниматься до тех пор, пока живой малыш не предстал перед глазами обрадованных родителей. Однако скорби, во всяком случае внешней, не наблюдалось бы даже в случае его смерти.

Шокирующий иностранцев обычай «радостных похорон» не часто упоминается в литературе, и потому особый интерес представляют факты, изложенные в дневнике безымянного русского путешественника: «Когда умирает младенец, его кладут в разукрашенный ящик не больше коробки для сигар и покрывают цветами. Мальчики и девочки носят его по улицам с такой же радостью и ликованием, как бы несли на реку топить кошку. Гроб по обыкновению открыт, так что всякий может видеть посиневшее лицо маленького трупика. Дети оспаривают удовольствие нести гроб, и кругом ни одного взрослого человека; странное действо выглядит игрой в куклы. Прибыв на кладбище, они разделяют между собой розы, украшавшие подобие головы, похожей на студенистый шарик, а гроб передают могильщику».

В старой Испании не наблюдалось благоговейного отношения к покойнику, зато перед священником, который шествовал с иконой либо мощами, люди преклоняли колена. Унылые испанские кладбища, на взгляд иностранца, пребывали в полном запустении, без цветов, венков, памятников, оград и посыпанных песком дорожек. Родственники, проводив мертвого в последний путь, навсегда забывали дорогу в некрополь, и только безумец мог бродить между поросшими бурьяном, пыльными плитами. Тем не менее один раз в год город мертвых преображался. Чудесное событие проходило в День Всех Святых, когда ветхие надгробия обретали нарядный вид.

Мадридцы украшали гробницы своих близких лентами и гирляндами цветов, зажигали свечи, оставляя огонь на всю ночь. Перед каждым захоронением аристократа стояли слуги в парадных ливреях, с факелами в руках. Вечером кладбище превращалось в своеобразный театр. Общие могилы покрывались черным сукном так, чтобы не рассыпались брошенные в них монеты. Пустынным оставалось только одно место, на краю участка, где покоились бедняки, похороненные на казенный счет. Никто не заходил в «проклятый угол», а тот, чернея среди буйства огня, наводил на мысль о том, что испанцы не способны отличать мрак и трагизм от истинно прекрасных явлений.

В XIII веке, когда в других европейских городах красовались величественные соборы, в Мадриде имелось не более десятка небольших церквей. К настоящему времени от них не сохранилось и половины, хотя и оставшиеся представляют собой жалкие руины. Превратив город в центр государства, Филипп II направил все силы и средства на строительство Эскориала, лишив столицу возможности обзавестись кафедральным собором. В последующие годы были построены монастыри, но даже самые крупные из них – Дескальсас и Энкарнасьон, имели всего лишь молельни и часовни. Только при пансионе иезуитов, сооруженном на улице Толедо по приказу тетушки государя, действовал относительно крупный храм.