Константин Залесский - Семнадцать мгновений весны. Кривое зеркало Третьего рейха Страница 3

Более того, этот список как бы дополнительно подчеркивает — посмотрите, если в двенадцати сериях всего пятнадцать ошибок, то можно смело сказать, что все в этом фильме выверено до мельчайших деталей. На самом деле это абсолютно не так. И когда меня иногда спрашивают: «Скажите, а что в «Семнадцати мгновениях» не соответствует действительности?», я чаще всего отвечаю: «Проще сказать, что действительности соответствует: то, что был март 1945 года». На самом деле это, конечно, преувеличение, но не очень большое. Того мира — мира Третьего рейха, — который был показан в фильме, никогда не существовало. Талантливо созданный авторами фильма миф лишь заменил собой другой, существовавший до этого. Ранее наших противников в войне показывали законченными негодяями, лишенными человеческих черт, сумасшедшими подонками, единственной целью которых являлись бессмысленное, озлобленное уничтожение мирного населения и разрушение городов. Армию вели в бой безмозглые генералы, террором руководили кровавые маньяки, а во главе государства стояли погрязшие в роскоши демагоги и патологические личности. Надо ли говорить, что такое упрощение рождало лишь неполиткорректные вопросы: никакое государство не может состоять из патологических убийц; бездарные военачальники не могут захватить всю Европу и дойти до Москвы.

Фильм же создал новый миф: мы увидели, что немцы, служившие Гитлеру, тоже люди — плохие, подловатые, неуравновешенные, но люди. Со своими недостатками и даже положительными чертами. Германия была показана как некое идеальное тоталитарное государство, по-европейски правильное и привлекательное, форма была красивой, а главные противники Штирлица — обаятельными. (Ведь нельзя же отказать в обаянии Табакову, Броневому, Визбору, Куравлеву и многим, многим другим.) Но самое интересное было в том, что, создавая свою картину Третьего рейха и Семенов (как автор романа и созданного на его основе сценария), и Лиознова (как режиссер и соавтор сценария) непроизвольно, неосознанно переносили на нацистскую Германию черты совсем другого тоталитарного режима — а именно советского. Созданный ими образ Главного управления имперской безопасности (РСХА) больше напоминает НКВД, чем собственно РСХА. Также нарисованная в фильме широкими мазками картина партийного государства значительно больше подходит советской, а не нацистской модели общества. Зрители на «ура» приняли новую модель нацистского государства, и новый миф Третьего рейха успешно внедрился в создание нашего общества. Но он не просто внедрился, он завладел умами. И доказательством этого является то, что до сегодняшнего дня подавляющее большинство считает этот фильм чем-то вроде откровения, а все показанное на экране — чуть ли не как истину в последней инстанции.

На самом деле советский и нацистский режимы довольно сильно различались. Конечно, между ними было и кое-что общее. Все тоталитарные и авторитарные режимы имеют общие черты: непререкаемая власть первого лица в государстве, усиление спецслужб, массовые репрессии. В то же время советская система имела более организованную, более устойчивую структуру — в том числе и структуру аппарата подавления. Особенность гитлеровского режима в том, что он был фюрерским. Это значит, что в основу власти в Германии закладывался принцип фюрерства как на высшем, так и на нижестоящих уровнях: каждый из нацистских бонз получал от фюрера полномочия в области своей компетенции и полномочия крайне широкие, то есть становился фюрером какого-либо определенного направления. При этом часто полномочия были довольно расплывчаты и в результате сталкивались с полномочиями других «фюреров». Тот, кто действовал наиболее активно, наиболее результативно, и заслуживал благосклонность Гитлера, получал возможность расширить свою компетенцию. Тот, кто проигрывал, наоборот, расплачивался за поражение сужением полномочий. Все это приводило к росту дублирующих друг друга бюрократических аппаратов и вело к «хаосу компетенций». В данном случае положительным являлось то, что в каждой отрасли в результате подобной борьбы к власти приходил наиболее инициативный функционер. Причем ему было нужно не только захватить определенные полномочия, но и ежеминутно удерживать их в жестокой конкурентной борьбе с желающими получить их. Причем именно получить полномочия, а не занять место: как правило, даже после проигрыша тот или иной высокопоставленный функционер свои посты сохранял, просто они постепенно превращались в фикцию, в синекуру. При такой системе контроль над своими паладинами Гитлер мог осуществлять исключительно с помощью своего непререкаемого авторитета, своего исключительного положения. Ему не было надобности пристально следить за соратниками — они это делали сами, сражаясь за полномочия.

Но подобная система основывалась на том, что в своей области каждый из руководителей имел возможность действовать практически бесконтрольно и, пока он был в силе, мог блокировать любое проникновение конкурентов в свою область. Вермахт, спецслужбы и партия фактически не пересекались, и тот же рейхслейтер Борман, несмотря на свои огромные полномочия и близость к фюреру, не имел возможности оказывать влияние на действия другого рейхслейтера — рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. И тем более, не информируя Гиммлера, приказывать шефу РСХА Эрсту Кальтенбруннеру (как это происходит в 12-й серии «Мгновений») вызвать в Берлин Карла Вольфа, который, кстати, не являлся подчиненным Кальтенбруннера (как это можно было бы заключить из его слов, когда в 8-й серии в Берне на вопрос Геверница «Как вы видите будущее своего шефа?» Вольф спрашивает в ответ: «Вы имеете в виду Кальтенбрунера?»).

Для того чтобы вызывать на совещание к фюреру, у Бормана были свои каналы, партийные. Но в фильме он не просто вызывает, а отдает приказ об аресте начальника Личного штаба рейхсфюрера СС! Да, к концу войны, пользуясь своей близостью к фюреру, Борман сумел стать наиболее влиятельной фигурой в рейхе, но и рейхсфюрер СС не утратил контроля над созданной им системой СС. Подтверждением чему может служить тот факт, что, даже когда лично Гитлер в своем завещании отрешил Гиммлера от должности и назначил на его место гаулейтера Нижней Силезии Карла Ханке, эсэсовцы (насколько это было возможно в условиях хаоса) сохранили верность своему рейхсфюреру — фюрера уже не было в живых и образовавшийся вакуум заполнить было некому. Кальтенбруннер же мог вызвать Вольфа, только основываясь либо на приказе рейхсфюрера СС, либо лично Гитлера — что вообще-то было бы странным, обычно Гитлер таких указаний главе секретной службы не отдавал.

Но и у Гиммлера не было возможности хоть в какой-то мере контролировать партийные структуры, подчиненные Борману. Его службам было категорически запрещено не только прослушивать разговоры партийных функционеров, но и даже собирать информацию о внутрипартийных делах. Правда, информацию СД продолжало собирать, но за это Гиммлер постоянно получал сильнейшие разносы и затем снова и снова запрещал СД заниматься подобной деятельностью.

Повторяем, созданный Юлианом Семеновым и фильмом Лиозновой миф о Третьем рейхе имел в своей основе именно советскую систему, где Сталиным был создан аппарат тотального контроля всеми за всеми, когда, с одной стороны, органы государственной безопасности жестко контролировали партийных чиновников и армию, а с другой — аппарат ЦК и секретари на местах неусыпно следили за лояльностью руководства НКВД.

А был ли мальчик?

Эта глава не имеет никакого отношения к фильму «Семнадцать мгновений весны» как к художественному произведению. Авторы таких произведений потому авторами и называются, что имеют полное право на вымысел, на собственную трактовку тех или иных событий, которые составляют основу их повествования. Поэтому разбирать образ советского разведчика Штирлица — Исаева и трактовку авторами фильма операции «Сайнрайз/Кроссворд» по меньшей мере некорректно. Однако, когда речь заходит о «Мгновениях», эти вопросы все же постоянно муссируются, и обойти их стороной было бы просто нечестно. Поэтому ниже мы остановимся на якобы имевшемся прообразе Штирлица — Исаева и переговорах Вольфа и Даллеса в Швейцарии. Еще раз подчеркну — все приведенные ниже факты связаны с фильмом лишь опосредовано и даются исключительно ради информирования читателя об «обстоятельствах дела».

Принято считать, что прообразом Штирлица стал советский агент Вилли Леман, работавший в недрах РСХА. Это, конечно же, абсолютно не верно. Штирлиц — образ собирательный, является плодом блестящей авторской фантазии Юлиана Семенова и практически не имеет с Леманом ничего общего. Роднит же их только одно — и этого факта оказалось достаточно, чтобы поставить Лемана на первое место в ряду прообразов Штирлица, — и тот и другой были сотрудниками Главного управления имперской безопасности (правда, разных управлений). Да и вообще Леман был единственным советским агентом, занимавшим более-менее значительный пост в нацистских спецслужбах. Все остальное, как вы увидите ниже, у них абсолютно разное. Тем не менее версия о Лемане как о прототипе Штирлица — наиболее устоявшаяся и, можно сказать, «официально признанная».