Владимир Васильев - Старинные фейерверки в России (XVII - первая четверть XVIII века) Страница 3

В некоторых случаях «ангел господень», освобождая отроков от сожжения, поднимал их вверх. Конечно это могло происходить только при сложном устройстве и тщательном оформлении «пещного действа».

Значительные огненно-световые эффекты производились в тот момент, когда ангел слетал в «пещь велице зело с громом». Английский посол Флетчер, будучи очевидцем справлявшегося в XVI в. «пещного действа», писал: «…за неделю до Рождества каждый епископ в своей соборной церкви показывает трех отроков, горящих в пещи, куда ангел слетает с церковной крыши, к величайшему удивлению зрителей, при множестве пылающих огней, производимых посредством пороха..» Упоминание здесь пороха указывает на использование пиротехнических изделий в «пещном действе». Но, по-видимому, основным веществом, применявшимся при устройстве огненно-световых зрелищ в церковных действах, являлся плаун. В Вологодской епархии в первой половине XVII в. производились особые сборы с церквей на закупку плауна для использования его в «пещном действе». В описании «пещного действа», исполнявшегося в Новгороде, указывается, что халдеи употребляли «трубки с плавучею травою».

Большое значение придавалось устройству огненно-светового зрелища в театрализованном обряде другого церковного действа. Генерал Патрик Гордон, шотландец по национальности, честно и много лет прослуживший в России, в своем дневнике сообщает, что 19 февраля 1693 г. он присутствовал при богослужении с фейерверком. Выполняя со своим полком обязанности по охране царского двора, Гордон имел возможность часто наблюдать обряды, справлявшиеся русским духовенством.

В «Дворцовых разрядах» — книге, фиксировавшей повседневную жизнь царского двора, — говорится, что в указанный Гордоном день патриарх Андриан со всем «освещенным собором» совершал у соборной церкви позади алтарей перед литургией «действо Страшного суда». Это «действо» с давних пор ежегодно справлялось в торжественной обстановке и присутствии царя и патриарха, родовитой и служилой знати, войска и многочисленных зрителей из народа. Нам неизвестно в подробностях его содержание, но несомненно, что общий смысл заключался в том, чтобы напомнить о предстоящем, по преданию церкви, «Страшном суде», о блаженстве праведных в раю и вечных муках в «геенне огненной» тех, кто будет отступать от соблюдения учения и догматов православной церкви. Сюжет «Страшного суда» получил широкое отражение в росписях древнерусских храмов и в иконописи. Основное место в них отводится показу различных групп грешников, испытывающих в «адском огне» ужасные мучения.

Церковь, борясь активно с новыми веяниями в культуре и быту, которые она рассматривала как внешнее выражение роста еретических учений, крамолы и отступничества от православия, использует сюжеты «Страшного суда» для закрепления своего господства в области идеологии. Так, например, упомянутый уже нами патриарх Андриан, желая подкрепить свои доводы против распространившегося среди дворянства брадобрития, писал: «Взгляните на икону Страшного суда: не видите ли одесную Христа праведных, украшенных брадой, а ошую — бесерменов… и других брадобритников, с одними усами, подобно котам и псам? Брадобритие не только есть безобразие и бесчестие, но и грех смертный…»

И числе первых русских театральных пьес (конца XVII — начала XVIII в.) имеются такие, которые сохраняют в значительной мере содержание церковных действ, что дает возможность дополнительно выяснить их содержание. Известно, что «пещное действо» немногим отличалось от пьесы под названием «Комедия о Навуходоносоре царе, о теле злате и о трех отроцех, в пещи созженных». Как в церковном действе, так и в пьесе огненно-световое зрелище имело одинаково большое значение. Аналогично этому, пьеса под названием «Страшное изображение второго пришествия Господня на землю» может служить для выявления общего смысла и характера «действа Страшного суда». Содержание пьесы представлялось главным образом в виде действия отвлеченных аллегорических персонажей, сопровождаемого церковными песнопениями и диалогами. Сначала появлялся «Мир» (аллегория жизни) со «своими други, сиречь грехами смертными», уверяющими, что удержат людей во власти своих страстей. Его сменяла «честь божия», в сопровождении «всемогущества», «суда» и «истины». Отмечая умаление «чести божией» и рост беззаконий в мире, они обещают всякими бедами «пленити землю» и после этого «истинным судом божия праведные убо оправдати, грешный же осудити». Появившееся вслед затем «милосердие божие» жалеет о предстоящей «гибели мира, но «отмщение божие» настаивает на этом и уговаривает «милосердие» оставить землю. В результате ниспосланных богом бед — внезапных болезней, голода, убийств и т. п. «различного вида людие» умирают и наступает кончина «Мира», о котором здесь говорится, что он в отчаянии сам себя убивает мечом. В заключение «является премудрость божия на дузе с крестом и инии с ним держащий книги отверсты, и прочая знамения страстей; трубам же гласящим, ангели мертвых возбуждают, и церкви предходящей на суд приводят. И та ко праведницы оправданы на небо отходят, грешницы же осужденные в геенну отсылаются, и огнем горяще являются». Следовательно, все заканчивается торжеством праведных в раю и муками грешников в «адском» огне. Последнее, как говорится в программе пьесы, наглядно показывалось зрителям, что достигалось эффектным огненно-световым зрелищем. То же происходило в заключительной части действа «Страшного суда», и это послужило Гордону основанием назвать подобное огненно-световое зрелище фейерверком.

По-видимому, в других церковных действах и пьесах религиозного содержания также использовались различные огненно-световые эффекты. В качестве примера можно сослаться на пьесу под названием «Ужасная измена сластолюбивого жития с прискорбным и нищетным в евангельском пиролюбце и Лазаре изображенная». В описании 8-го явления этой пьесы говорится, что «ангеле с небесе сходит, имеяй ключь бездны, яряся зело на пиролюбца, и отверзает студенец геенский, от него же вопль, дым и пламень огненный исходит».

На рубеже XVI–XVII вв. правительственная власть наряду с духовенством тоже начинает организовывать специальные зрелища для народа.

Известно, что Борис Годунов, имевший основание беспокоиться о прочности своей власти, внедрял новые обряды и зрелища в целях политического и религиозного влияния на широкие народные массы.

В одном из официальных документов начала XVII в. приводится также следующее известие о Лжедмитрии I: «Отеческие законы ни во чтожь положити, и сотвори же некое бесовское игралище по образу ада всеядца, и оттуду хитростию некакою огнь изводя и невольне от дьявола всякому пророчествуя о себе, яко наследник тому хощет быть». Религиозно настроенный дьяк, сохранивший в этой записи память об устройстве одного из зрелищ, называет «игралище» бесовским и подчеркивает, что самозванец желал в глазах зрителей представить себя наследником дьявола. На самом деле, видимо, Лжедмитрий I в указанном «игралище», так же как и в других зрелищах, пытался внушить народу представление о законности своего наследования русским престолом. Это «игралище» представляло собой фейерверочное зрелище, содержание которого определялось каким-то декоративным оформлением. В нем использованы были и сложные пиротехнические изделия, ибо в упомянутом известии говорится: «Хитростию некакою огнь изводя».

В других источниках указывается, что Лжедмитрий в ознаменование своего бракосочетания с Мариной Мнишек устроил большой фейерверк на Москве-реке против царских палат. При этом была показана, в частности, декорация в виде трехглавого змея (дракона), который «безпрестанно дышал огнем».

При дворе царя Михаила Федоровича была учреждена особая «потешная» палата, имевшая штат «потешников», исполнявших небольшие комедии (игралища) и организовывавших разные «веселости». По всей вероятности, в числе последних устраивались также «огненные потехи».

С начала XVII в. для получения огненно-световых эффектов в фейерверочных зрелищах использовались преимущественно пиротехнические составы, изготовлявшиеся на специальных заводах — «зелейных мельницах».

В «Уставе ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки», составленном в начале XVII в., приводятся подробные данные об изготовлении различных пиротехнических составов. В «Уставе» упоминаются зажигательные, светящиеся в темноте, дымные и другие ядра, рецепты составов, потребных «ко огненным хитростям» и «потешным стрельбам», а также «зажигательные» и «нарядные» стрелы. Последние употреблялись почти до конца XVII в. не только в военном деле, но и в целях развлечения. Ярко светящиеся в темноте, они запускались вверх и как бы являлись предшественниками взлетающих фейерверочных фигур (ракет и др.).