Журнал - Контр Культ УРа №1 Страница 30

Один мой знакомый, последние полгода забавляющийся тем, что в разгаре сейшена начинает на весь зал звать какую-то Зину, пришёл и на этот раз. И, о чудо! Впервые на моей памяти брючный крюк марала нашёл, наконец, конкретного адресата: очаровательная арфистка KEEP THE DOG Зина Паркинз сначала сильно испугалась, вероятно, ожидая худого, а затем, поняв, что ей ничего не грозит, стала изумлённо и очень растроганно улыбаться и кланяться залу. До сих пор небось думает, что в Союзе толпа ейных фанатов с утра до ночи на стенах «Зина» пишет. Будет что внукам рассказать…

KEEP THE DOG /ДЕРЖИ СОБАКУ/ — говорят, что вроде это строчка из Элиота — совершенно замечательное формирование, составленное в основном из нью-йоркских музыкантов, тусующихся вокруг Джона Зорна.

Толстый хитрый дядька Фред Фрит играет на разных гитарах, басах, скрипках и, может, даже поёт /или мне показалось?/. Остальные человек пять делают примерно то же самое — кто на барабане, кто на дудке какой, а Боб Остертаг, так тот вообще на «сэмплере» /интереснейшие, надо вам сказать, звуки издаёт/.

Всё вместе это получается как-то очень по-американски легко /вот странно, немцы — по-немецки, американцы — по-американски/, а вроде это как бы и фри-джаз. Во как.

Ну, НЕ ЖДАЛИ вы все по ящику, небось, видали. Со времён «Сырка» они в меру покрутели, добавили кой-какие детали. Битнер, например, минут десять махал над головой каким-то зелёным шлангом и, бормоча себе под нос непонятные слова, в конце каждой фразы внятно говорил: "Русскиеееее…

Такая вот ещё странная ассоциация: есть такое выражение /вы все его знаете/ — "взорвать косяк". Почему-то именно оно не шло у меня из головы, пока Лёня Сойбельман сначала долго зудел в длинную пластмассовую трубку /а все остальные — просто в микрофон/, а когда назуделся — забросил её куда-то в потолок — понеслась…

Уоррен Сони /если я правильно понял его имя/ — клевейший красномордый и беловолосый чувачина и к тому же "в профиль похож на Леннона конца шестидесятых годов" /это Диденко где-то вычитала/.

Ну, насчёт Леннона я бы не сказал, а вот к югу Африки КАЛАХАРИ СЕРФЕРЗ имели, пожалуй, гораздо большее отношение, чем все остальные участники. Позволю себе процитировать слова Уоррена, взятые из программки, выпущенной к аналогичным концертам в Ленинграде /25 мая/: "В названии заключены две крайности жизни в ЮАР: бушмены /калахари — имя одного из племён бушменов/ и серфинговая культура. Серфинг на пляжах Дурбана, где я вырос, олицетворяет для меня грубость, расизм, бездушие и бескультурье. У бушменов — естественность, близость к природе, честность, благородство и нищета".

Из этой же программки следует, что в ЮАР группа запрещена. Если это действительно так, то тогда парень ещё и подпольщик; может, я из-за скверного знания языка чего не понял, но на вопрос, играют ли они у себя дома, он ответил мне: да, мол, играем, редко, правда. Последний раз — в январе в Иоганнесбурге.

По музыке это — гитарный гаражный пост-панк, прямых аналогов я не вижу, но немного похоже на ХХХХ /по общему звучанию/. Гармонические построения гораздо сложнее, неожиданнее. Мелодии странны, асолютно нелогичны и всё время уводят куда-то в сторону.

Тексты песен /в подстрочном переводе/ во время выступления СЁРФЕРЗ проецировались на экран. И, если я не ошибаюсь, очень клёвыми были эти тексты. Про негров там, про все дела ваще. Но не на том уровне, как, скажем, на задней обложке «Ровесника», а покруче раз, думается во много.

И вообще, во всём этом действии явно присутствовал некий шаманизьм.

Эх, запали они мне в душу, хорошо бы о них чего побольше написать /или хотя бы почитать или послушать/. Ходят слухи, что прибалты хотят их вскорости пригласить, так что, может, ещё свидимся /если границу не закроют/.

Ну и замыкали всю эту шарманку МУКИ ЗВУ.

О, волшебная сила искусства — такого восхитительного бардака я не видел ни разу за всю свою жизнь.

Форма — парадная: белые майки со страшнейшей, очевидно петиной, образиной /обложка их только что вышедшей в Англии пластинки/ и нарядные, в мелкий горошек и цветочек, трусы до колена.

У Пети в руках гитара, а из-за уха торчит некая херовина в виде длинной чёрной трубочки. "Радиомикрофон из Англии привёз" — толкает меня в бок приятель.

Удивительные дела, однако, происходят — звуки, раздающиеся в зале, настолько ясны и прозрачны, что вся фирма, строившаяся минут по сорок, оказывается в глубокой жопе, и, думая, что, "наверно, это — Lucy in the sky", не кажет оттуда даже носу. Подвоха народ, однако, не чует.

На сцене тем временем устраивается полнейший дурдом. Пока Пётр Николаевич висят вниз головой под роялем, Липа с Лёликом бегают враскоряку наперегонки до барабанов и обратно — этакие грибы-поганки на детском утреннике.

О, голые ноги Липницкого!!! Человек, взявший на себя смелость описать это психоделическое зрелище, должен обладать недюжинным талантом, фантазией ребёнка, а также многими другими совершенно необходимыми для столь незаурядного поступка качествами, коими я, к сожалению, обделён. А потому с лёгким сердцем продолжим.

Паша всё это время усиленно занимается задним вокалом, пытаясь допрыгнуть до микрофона, болтающегося где-то в метре над его головой. Причём на качестве звучания все эти безобразия ровным счётом никак не отражаются.

Наконец Петя засовывает свою буйную голову под Пашин стул, головой же приподнимает его вместе с Пашей, и на голове же уносит Пашу вместе со стулом со сцены.

"Зато я умею летать!" — продолжают свою работу "Динакорды".

Накололи!!!

Я, впрочем, не вижу в этом поступке никакого особенного криминала. Тем более, что была вполне уважительная причина — как оказалось, накануне у бедного Лёлика отнялась рука, и играть он не мог просто физически. Но народ обломался…

Вот, собственно, и всё, что можно поведать об этом праздничке. Никаких особых жертв и разрушений он за собой не повлёк, были, правда, отдельные везунчики, захваченные в качестве нарушителей государственной границы, которая, как-известно, в этот день имеет право объявляться в любой произвольной точке пространства Советского Союза, но это уже отдельный разговор.

Я, кстати, порой втайне радуюсь, что традиция столь бурно отмечать подобного рода праздники распространяется в основном только на два из них.

Представляете себе — 12 апреля где-нибудь в ЦПКИО или у монумента Гагарину собираются толпами пьяные космонавты в скафандрах, шлемах, и начинаются дела: "Ты на чём летал, на «Союзе»? Щенок, я ещё на «Востоке» тянул!" "Я за тебя, бля, в открытый космос ходил, а ты тут, бля, железок навешал!" — хлобысь по будке…

Впрочем, не будем отбивать хлеб у Лаэртского, а лучше уделим ещё немного внимания событию, того заслуживающему, тем более, что оное — из той же «оппозиционной» серии.

Некоторое время спустя в Малом зале Горбушки Борисов сделал совместный сейшен Катлера и Фрита, как гласит молва — первый за много лет.

Тут уже было что-то из области новой импровизационной музыки: Катлер стучал бумажными палочками, Фрит пилил струны электрогитары струнами электроскрипки, одновременно барабаня по тыльной стороне последней мягкой колотушкой, ну и т. д. и т. п.

В довершении всего к ним присоединился Владислав Макаров, а также гитарист, имени которого я, к сожалению, не знаю /он часто выступает с Макаровым/.

Влад — совершенно чумной и героический человек. То, что он проделывает со своей виолончелью, не поддается никакому описанию. Более бескомпромиссного музыканта в Союзе я не знаю. Тем, кто его не слышал, могу сказать, что, на мой взгляд, то, чем занимался, например, старший Летов на протяжении последних лет в составе ТРИ О, на фоне Макарова слушается, как хороший старый мейнстрим, что-то вроде оркестра Каунта Бейси.

Вот так они и играли все вместе и, пожалуй, это был одним из лучших концертов, которые я когда-либо видел.

Точку, однако, ставить рано.

Владислав Макаров и его внемузыкальное творение.

К сожалению, я пропустил выступление Генри Кайзера и Брега Гудмана…

 …Зато вот на FRAME /3 августа на той же точке/ я уже сходил.

Американские пилорамщики нагнали такого «индустриалу», что хотелось надеть противогаз.

Элиот Шарп, Нил Ротенберг, Том Кора и западногерманский барабанщик Петер Холлингер — люди с ба-альшим прошлым /уж первые-то двое — точно: СЕМАНТИКС/, однако вместе — как непосредственно FRAME — играли они чуть ни первый раз.

Налысо бритый, похожий на Тони Левина Шарп одновременно на двух грифах занимался и бассизмом и гитаризмом, а однажды взял в рот даже бас-кларнет. /В этот момент откуда-то из с. летовского угла появились первые признаки скептицизма/.

Том Кора своими упражнениями по втыканию в виолончель деревянной палочки и перепиливанию оной смычком явно пытался конкурировать с Макаровым, однако тот подчеркнуто не проявлял интереса к происходящему.