Николай Федь - Литература мятежного века Страница 31

Время, в котором мы живем, вызывает эсхатологические настроения, обычно овладевающих умами в переходные эпохи и чреватые глубочайшими противоречиями. В таких условиях главное не терять веру в бессмертие человеческого духа, творящего и побеждающего. В своем общем выражении именно об этом романы и исторические миниатюры Валентина Пикуля. Эпохи, встающие на страницах его сочинений, исполнены ярких контрастов, борьбы, побед и поражений, бросающих свет и на весь XX век. Писатель не создавал ирреальностей - он писал реальную действительность, поэтому его проза оставляет впечатление важного события, личного переживания исторических фактов, морали, действующих лиц... Так первоначально тихая известность автора из Риги, затмила громкую славу столичных знаменитостей.

Дипломированные людоведы ставят Пикулю в вину пятиклассное образование, не принимая в расчет ни живость его ума и богатство творческого воображения, ни поразительную работоспособность и скоропись (например, роман "Крейсера" написан за 1 месяц и 5 дней), ни глубокое постижение диалектики истории. Все это, правду сказать, всегда делало ненужной книжную образованность, добываемую посредством протирания штанов в школьных и вузовских аудиториях. Да и времени и средств у него не было надо было зарабатывать на жизнь и всеми силами поддерживать усиливающуюся тягу к художеству, что иногда казалось недостижимо. Несмотря на стеснительные материальные условия в начале пути и ярость недоброжелателей в пору широкой известности - он продолжал творить.

Как порою случается с выдающимися людьми, слава является к ним совершенно неожиданно. Вот что произошло с Валентином Пикулем: "Я шел по Риге и увидел у центрального книжного магазина огромную очередь. Я невольно поинтересовался: "Что дают?" Мне ответили, что стоят за романом Пикуля. Я несколько опешил от неожиданности, а затем пошутил: "Так ведь это никудышний писатель". Люди вдруг сразу помрачнели, и какой-то парень с хорошими бицепсами посоветовал побыстрее "топать отсюда", ибо читатели могут намять бока. Как бы в подтверждение его слов раздался звон битого стекла - кто-то по неосторожности выдавил витрину. Я мчался домой как на крыльях. Я понял, что теперь я настоящий, признанный писатель!" Прошло немного времени и началось триумфальное шествие сочинений Пикуля, перехлестнув границы СССР и став достоянием любителей словестности Болгарии, Китая, Сирии, Японии и других стран. А "цивилизованная" Европа пристрастилась к его чтению посредством "бесконечно больших пиратских" изданий. Увы, и тут внешне добропорядочный и чопорный Запад явил свою меркантильную природу... Быстро растущая слава удовлетворила самолюбие писателя, но не принесла ему покоя. Но об этом позже.

Тут впору немного отвлечься от личности писателя. Художественное произведение как и его создатель, неотделимы от времени, к которому они принадлежат. Поэтому из какой бы эпохи ни был взят сюжет сочинения в нем в той или иной мере отражаются идеалы, воззрения и нравы общества, в коем живет художник, ибо он творит, в первую очередь, для своей эпохи и своего народа, имеющем неоспоримое право требовать, чтобы в сочинение было понятно и близко ему, а равно отвечали духовным запросам времени. Такой подход лежит и в основе художественного произведения на историческую тему. В свое время Гегель писал, что для того, чтобы прошлое "сделалось нам близким, недостаточно даже того, что и это прошлое и настоящее принадлежит одной и той же стране и одному и тому же народу, а нужно, чтобы само прошлое нашего собственного народа находились в более близкой связи с современными условиями и жизнью". Выделим и еще одну гегелевскую мысль, что здесь не имеет никакого значения то обстоятельство, что ученые и критики находят отсутствие правильного изображения, свойственных описанной исторической эпохе, бытового колорита, нравов и чувств, ибо "художественное произведение и непосредственное наслаждение им существует не для знатоков и ученых, а для публики, которую вряд ли серьезно занимает точная передача исторических подробностей".2

Писатель Валентин Пикуль тоже придерживается подобного взгляда. Он убежден, что "исторический роман - это роман во многом и современный". Он, воссоздавая прошлое, вольно или невольно соотносит его с настоящим. Возникающие сплошь и рядом аналогии между историей и современностью закономерны. "Хотя, положа руку на сердце, должен сказать, что здесь нет, да и не может быть прямого соотнесения". И, ссылаясь на конкретный пример из собственного опыта (история публикации романа "Нечистая сила"), продолжал: "Прослеживая разложение царского самодержавия в канун революции, я пытался показать, что Распутин был лишь видимой фигурой той отвратной камарильи, которая плясала вокруг престола последнего царя, тех тайных сил, которые режиссировали историческое действие. Это все и есть "нечистая сила", это бесовский шабаш на русской земле". О том, что этот "бесовский шабаш" продолжается, свидетельствуют нападки на автора романа клеветников России. В ход идут хорошо отработанные и давно испытанные русофобские приемы - не сметь уважительно говорить о России и откровенно называть себя русским, ибо тут же навешиваются ярлыки - "черносотенец, шовинист, антисемит".3 Но об этом разговор впереди.

Далее. Перед автором исторических сочинений встает немало трудностей как в плане отбора материала, так при восстановлении общественной атмосферы, духа, характеров, быта, культуры и т. д. данного времени. Здесь нужны глубокие знания, большой силы творческое воображение, а равно и врожденная способность перевоплощения и художественный инстинкт. Валентин Пикуль обладал перечисленными выше качествами.

Но поскольку мы коснулись некоторых сторон дарования писателя, отметим и еще одну, а именно: свойственное ему "двойное зрение". Уходя в прошлое, эпоха как бы очищается временем от всего незначительного, наносного и поддается спокойному и обстоятельному изучению. Поэтому ее значительно легче понять и оценить, чем современность, которая слишком приближена к реальности, и нередко случайное, суетное заслоняет собой ее горизонт. Однако настоящие художники обладают способностью (в отличие от человека-нехудожника) успешно преодолевать подобное препятствие. Будучи наделены своего рода "двойным зрением", они смотрят на близкие предметы как бы с большого расстояния, а на отдаленные - как будто находятся с ними рядом. Именно "двойное зрение" позволяет им отчетливо видеть далекое и близкое во времени. В силу этого художник с равным успехом обрабатывает исторические сюжеты и воссоздает характерные события своей эпохи, своего общества в их целостности и исторической перспективе.

"Двойное зрение" способность "читать прошлое", равно как прогнозировать возможные ситуации будущего, позволили Пикулю постигать сложную диалектику взаимоотношений человека и истории, человека и природы, человека и общества, а его произведениям сообщало, как сказал бы Золя, "силу разнообразных человеческих симфонических желаний".

Вообще историческая точка зрения предполагает взгляд на жизнь как на процесс развития, изменения и становления. Для художника важно определить историческую значимость конкретного явления или события и в образной форме отразить его проявления. Это сложный процесс. "Редко бывает, чтобы кто-либо даже в глубокой старости смотрел на себя и своих современников с исторической точки зрения, а потому он не может и не любит ни с кем ни спорить, ни рассуждать". Далее Гете продолжает: "Если внимательно всматриваться, то находишь, что даже историк не легко относится к истории в этом смысле; каждый из пишущих описывает постоянно события так, как бы он сам при них присутствовал, а вовсе не то, как было до него и что побуждало действовать".4 По-нашему мнению, художественный историзм - это качество идейно-образного строя произведения, выражающее эстетическое освоение действительности в ходе ее развития и становления. Вместе с тем, это степень проникновения художника в процессе истории, умения постичь и раскрыть смысл явлений в реальных жизненных связях с прошлым и настоящим.

Наряду с этим надо учитывать, что история не окаменевшая данность, а процесс, постигаемый не только научным анализом, но и творческим инстинктом, а в искусстве фантазий. Творческое воображение Пикуля не выходит за пределы правды истории и человеческого характера, поставленного в конкретные условия. Примечательно и его проникновение в атмосферу характерных реалий, отдаленных от нас на сотнями лет. Вот две такие картины давнего прошлого.

"Москва же в это время жила сумбурно и лиходейно, во хмелю, в реве охотничьих рогов, в драках, да плясках. - Эй-эй, пади! - и по кривым улицам пронесется, давя ползунов-нищих, дерзкий всадник на запаренной лошади, рядом бок о бок князь Иван Долгорукий, а за ним с гиком да свистом доезжачие, кречетники, псари, клобушечники".