Юрий Лотман - Комментарий к роману А С Пушкина Евгений Онегин Страница 33

5-14 — Блистательна, полувоздушна… Стоит Истомина… — Истомина Авдотья Ильинична (1799–1848) — прима-балерина петербургского балета. П пережил увлечение Истоминой. Шумную известность Истоминой доставила трагическая дуэль из-за нее В. В. Шереметьева и А. П. Завадовского. Дуэль, в которую были вовлечены Каверин, Грибоедов и Якубович, взволновала П, и он неоднократно возвращался к ней в своем творчестве.

П не описывает в строфах XX–XXII какой-либо один реальный спектакль, а создает художественный образ русского балета той поры. В описании танца Истоминой можно видеть черты таких постановок, как опера «Телемак» (Истомина танцевала с кордебалетом нимф, опера шла на Петербургской сцене в 1818 и 1819 гг.), балет "Пастух и Гамадриада" и др. (см.: Слонимский Ю. Балетные строки Пушкина. Л., 1974, с. 34). Однако тот же автор показал, что в строфе XXII имеется в виду "китайский балет" Дидло "Хензи и Тао" (там же, с. 79–87). 30 октября 1819 г. П, опоздав на этот спектакль, вел в театре антиправительственные разговоры.

XXI, 3–4 — Двойной лорнет скосясь наводит

На ложи незнакомых дам…

Двойной лорнет — употреблявшийся в театре прибор, состоявший из двух подвижных линз на платформе. Укреплялся на пальце с помощью кольца (см.: "Русский пустынник", 1817, № 4, с. 75–76). Рассматривать не сцену, а зрительный зал (к тому же еще — незнакомых дам) — дерзость поведения щеголя, глядеть «скосясь» — также оскорбительно для тех, на кого смотрят. Ср. в «Щепетильнике» Лукина описание щегольского поведения: "Мирон работник (держа в руке зрительную трубку): <…>, здесь в них один глаз прищуря, не веть цаво-та смотрят. Да добро бы, брацень, из-дали, в то нос с носом столкнувшись, устремятся друг на друга" (Русская комедия и комическая опера XVIII века. М.-Л., 1950, с. 99). Притворная близорукость была одним из признаков щеголя. Особенно неприличным считалось смотреть через очки или лорнет на дам. Ср. близкое к пушкинскому описание поведения щеголя у Николева:

Кто смотрит на красу, прищуря глаз в лорнет,Хоть в помощи его и надобности нет;Хоть зорче сокола, но в моде близоруки…(Поэты XVIII века, т. 2. Л., 1972, с. 24).

Дельвиг вспоминал, что в Лицее воспитанникам запрещалось носить очки (юноше смотреть на старших через оптические стекла — дерзость), и поэтому все женщины казались ему прекрасными. Выйдя из Лицея, он был разочарован. Эта острота раскрывает природу представления, связывающего очки и дерзость: оптика позволяет усматривать недостатки там, где невооруженный глаз видит красоту и величие. Фельдмаршал И. В. Гудович, московский главнокомандующий, по свидетельству Вяземского, был "настойчивый гонитель очков": "Никто не смел являться к нему в очках; даже и в посторонних домах случалось ему, завидя очконосца, посылать к нему слугу с наказом: нечего вам здесь так пристально разглядывать; можете снять с себя очки" (Вяземский, Старая записная книжка, с. 135). Выходкой против щеголей было появление в Москве в 1802 г. во время гуляния 1 мая лошади в очках, которую вел некто, наряженный крестьянином. "Московские ведомости" об этом сообщали: "Между очками по переносью на красном сафьяне подписано крупными литерами: "а только трех лет". Лошадь в очках возбудила и общий смех, и общее любопытство, и кто ни спрашивал у поселянина, зачем лошадь в очках, он всем постоянно отвечал, что в его селе все лошади видят, а молодые непременно смотрят в очки. Правду, или нет сказал мужик, остается решить молодым знатокам в деле окулярном" ("Московские ведомости", 1802, № 36, "Смесь"). Появление этой заметки "без ведома и согласия начальства" явилось причиной неудовольствия московского военного губернатора И. П. Салтыкова — сатира в официальном издании казалась ему неуместной (см.: "Русский архив", 1897, № 5, с. 117).

14 — Но и Дидло мне надоел. — Прим. П: "Черта охлажденного чувства, достойная Чальд-Гарольда. Балеты г. Дидло исполнены живости воображения и прелести необыкновенной. Один из наших романтических писателей находил в них гораздо более Поэзии, нежели во всей французской литературе" (VI, 191). "Один из наших романтических писателей", — вероятно, сам Пушкин (в черновых вариантах: "А. П.", "Сам П. говаривал" — VI, 529). Стремление П в примечаниях занять позицию внешнюю по отношению к самому себе — автору «Онегина» — примечательно.

XXII, 3–4 — Еще усталые лакеи

На шубах у подъезда спят…

Театры начала XIX в. не имели гардеробов, верхнее платье сторожили лакеи.

11-12 — И кучера, вокруг огней… — "Нередко бывали случаи, что ожидавшие выхода господ из театра или с бала маленькие форейторы замерзали во время больших морозов, число отмороженных пальцев на руках и ногах у кучеров не считалось" (Северцев Г. Т. Петербург в XIX веке. — "Историч. вестник", 1903, май, с. 625).

XXIII, 6 — Торгует Лондон щепетильный…

Щепетильный (неологизм В. Лукина) зд.: "Связанный с торговлей галантерейными, парфюмерными товарами" (Словарь языка Пушкина, IV, с. 997).

XXIII–XXIV — Кабинет Онегина описан в традициях сатиры XVIII в. против щеголей (Лукин, Новиков, Страхов и др.), но включает и отзвуки одновременно иронического и сочувственного изображения быта щеголя в стихотворении Вольтера "Светский человек". Вольтер, в противоположность Руссо, видит в роскоши положительный результат успехов цивилизации.

XXIV, 4 — Духи в граненом хрустале… — Духи в начале XIX в. были модной новинкой. "Духи вошли в употребление у нас только в конце прошедшего <XVIII. — Ю. Л.> столетия" (Пыляев М. И. Старое житье. Очерки и рассказы. СПб., 1892, с. 80–81).

9-14 — Руссо… В сем случае совсем не прав. — Стихи дополняют стилистический конфликт предшествующего текста идеологическим: вводится резкое высказывание Руссо против моды (с приведением в примечаниях цитаты из «Исповеди» Руссо в подлиннике). Сталкиваются две резко противоположные оценки Руссо: "Защитник вольности и прав" и "Красноречивый сумасброд" — "un charlatan déclamateur" из эпилога "Гражданской войны в Женеве" Вольтера. Руссо Жан-Жак (1712–1778) — французский писатель и философ. Произведения Руссо были известны П уже в Лицее, однако на юге под воздействием споров с друзьями-декабристами он снова перечел его основные трактаты. Об отношении П к Руссо см.: Лотман Ю. М. Руссо и русская культура XVIII — нач. XIX века. — В кн.: Руссо Жан-Жак. Трактаты. М., 1969, с. 590–598. Гримм Мельхиор (1723–1807) — писатель из круга энциклопедистов. П цитирует в примечаниях следующий отрывок: "Все знали, что он белится; я сперва не верил этому, но потом поверил — не только потому, что цвет лица у него стал лучше и что я сам видел чашки с белилами на его туалете, но и потому, что, войдя однажды утром к нему в комнату, застал его за чисткой ногтей особой щеточкой, и он с гордостью продолжал это занятие при мне. Я решил, что человек, способный проводить каждое утро по два часа за чисткой ногтей, может также посвящать несколько минут на то, чтобы покрывать свою кожу белилами" (Руссо Жан-Жак. Избр. соч., т. III. М., 1961, с. 407–408). Первоначально П писал:

Во всей Европе в наше времяМежду воспитанных людейНе почитается за бремяОтделка нежная ногтей(VI, 234).

Утверждение, что "[поэт] и либерал задорный" (там же) могут одновременно быть и франтами, смягчало степень сатиры, вводя возможность иной оценки.

XXV, 5 — Второй Чадаев, мой Евгений… — До этой строфы П очень осторожно вводил Онегина в свое биографическое окружение ("Не мог он ямба от хорея, Как мы ни бились, отличить" (I, VII, 3–4); "…уверен, Что там уж ждет его Каверин" (I, XVI, 5–6). Здесь впервые такое сближение осуществляется прямо, причем по вызвавшему споры в кругу «либералистов» вопросу о возможности совместить черты "дельного человека" (слова «дельный» и «дело» в лексике членов тайных обществ имели специфическое, политически окрашенное значение) и денди. Необходимо учитывать, с каким пиететом произносил П в это время имя Чаадаева. Чаадаев Петр Яковлевич (1794–1856) общественный деятель, философ. П познакомился с ним в 1816 г., когда Чаадаев с гусарским полком стоял в Царском Селе. Чаадаев оказал огромное влияние на формирование воззрений П и в 1817–1820 гг. был одним из высших авторитетов для поэта. Чаадаев был известен не только свободолюбием, независимостью суждений, рыцарской щепетильностью в вопросах чести, но и утонченным аристократизмом и щегольством в одежде. Близко знавший Чаадаева М. Жихарев писал, что "искусство одеваться Чаадаев возвел почти на степень исторического значения" (Жихарев М. П. Я. Чаадаев. — "Вестник Европы", 1871, июль, с. 183).