Илья Смирнов - Время колокольчиков Страница 37

Некоторым утешением северным викингам могло послужить то, что на следующий день они все-таки выступили в недавно открытом Рок- клубе Энергетического института, и после концерта восторженная толпа металистов стащила Богаева со сцены и носила по залу на руках. Тем временем в «Московских новостях» выходит извещение о создании Рок-федерации с изложением ее программы[66]. Последний абзац содержит краткую оценку заслуг Базаровой и К° перед русской культурой.

И вот с сознанием своевременно выполненного долга мы с товарищами отправляемся в Лужники, где, как нам известно, попивает кофе в буфете не менее половины «селеновских» делегатов. И первый, кто попадается навстречу — тот самый рок-комсомолец из МГК, которому, оказывается, уже доверена регистрация нашего Устава в Верховном Совете. Как он его зарегистрировал, можете догадаться сами. И он обрушивает на мою голову упреки за то, что «экстремистской» публикацией в «Московских новостях» мы нанесли ущерб серьезной, планомерной работе по утверждению престижа Федерации в «верхах» и вообще подорвали единство рок-движения. «Единство с кем?» — рассмеялся я, но оглянувшись на протокольные физиономии недавних единомышленников, понял, что с ними проведена «серьзная и планомерная» разъяснительная работа в служебных помещениях Лужников. Таким образом, Всесоюзная Федерация рокеров прекратила свое существование. Аминь. Позже состоялось еще одно сборище, которое оказалось не в состоянии даже составить документ в поддержку группы АЛИСА, подвергавшейся в Ленинграде преследованиям после так называемой «кокосовой аферы» (о чем речь впереди). А из Рок-панорамы при обилии участников, в основном филармонических коллективов, остались в памяти, пожалуй, только НАУТИЛУС, АЛИБИ и сам Градский. После чего оттесненные в тень «сыновья молчаливых дней» сделали правильные выводы о том, в какую сторону смещается барометр конъюнктуры.

Именно на Рок-панораме были посеяны те семена, которые через два года проросли на костях рок-движения холеными физиономиями, поносящими Ильича и воспевающими белое офицерство в такой же искренней манере, в какой они же призывали нас срочно ехать на БАМ. Вряд ли Градский этого добивался. Но ведь и автор этих строк добивался чего-то другого.

Закат солнца вручную

Так называлась группа, в которой на заре своей творческой биографии работал Гарик Сукачев.

После крушения «затейки»[67] с Федерацией, рок-движение превращается в мельтешение бессмысленной толпы, где каждая единица удовлетворяет свои потребности по принципу, хорошо знакомому тем, кто держит рыбок в аквариуме. Но еще около года «римская империя периода упадка соблюдала видимость полного порядка»: сэйшена из клубов перемещались в спортивные ангары и даже на стадионы, росли цены на билеты, газетчики гонялись с диктофонами за теми, кого вчера оплевывали, в НИИ устраивали конференции по рок-культуре, после чего ученые профессионалы, безбожно переврав то, что от нас услышали и сгладив все острые места, издавали солидные научные работы.

А группы, которым посчастливилось всплыть на волнах рок- революции, жизнерадостно вписывались в потогонную гастрольную карусель. Первым — НАУТИЛУС. Принятые летом 1987 года в высшие эстрадные круги, свердловчане потеряли всякое душевное равновесие при виде роскоши, окружавшей Аллу Пугачеву и ее коллег по «престижной кормушке». Не хотелось бы говорить ничего дурного об Алле Борисовне, как о человеке и певице: напротив, она начинала очень ярко и умудрилась донести «искру Божью» до серого экрана 80-х. Но как представительница определенной системы она не могла не воздействовать разрушительно на те таланты, что опекала. Ведь система-то не имела с искусством ничего общего. Она просто решала другие задачи. И совершенно закономерно те, кому Пугачева искренне по-человечески помогла (охотно допускаю благородство помыслов), в творческом отношении стремительна деградировали, будь то В. Кузьмин или БРАВО. Увидев Иванну — теперь, простите, Жанну, в «музыкальном ринге», я ее просто не узнал. Масштаб личности и обаяние величайшей советской эстрадной певицы оказывался трагическим образом пропорционален размерам причиняемого ею вреда. Следующим пассажиром «ненавязчиво-манящего поезда» стали наши черноголовские лауреаты. Для начала им было неудобно отказать хорошим людям, организовавшим для них совместный концерт с «Миражом». Потом они подсчитали разницу в гонорарах, которые могут заплатить «свои» за выступление в клубе, и филармонические деятели — за выход на арену спорткомплекса.

Еще летом 1987-го года рокеры были очарованы тем, что НАУТИЛУС, проводив в армию Потапкина, отказался заменять его на сцене другим барабанщиком. И выступал с ритм-машиной, на которую были записаны «потапкинские» ударные. Теперь они без сантиментов расстались со звукорежиссером А. Макаровым (как героиня пушкинской сказки уволила старика, недостойного ее нового царского звания) и решили заново переписать «Разлуку» на самой лучшей в стране «пугачевской» студии, которой распоряжался Кальянов. Результат получился исключительный. Лучшие композиции были на высочайшем техническом уровне похоронены чуждыми по духу дискотечными аранжировками. Привыкшие штамповать попевки ни о чем, профессионалы оказались не в состоянии работать с осмысленным репертуаром. Они были профессионалами другой профессии. Но кем и какой профессии оказались музыканты, которые выпустили это в свет? И все-таки вхождение НАУТИЛУСА в болото получилось совсем не таким гладким. Коэффициент их трения далеко не равнялся нулю. Здесь сама природа искусства сопротивлялась использованию его не по назначению, как стихи Есенина сопротивляются исполнению их Малининым. Отсюда апатия на сцене, творческая стагнация и непрекращающиеся конфликты и «перетасовки» состава, которые становятся едва ли не единственными новостями из жизни НАУТИЛУСА. Чувствуя, что «в игре наверняка что-то не так», каждый находил виновника в соседе по сцене. Умецкого заменил Алавацкий: он был уместен здесь, как Рауткин в райкоме. Тогда в качестве спасителя пришел с Урала сильный человек Егор Белкин. Его свергли за диктаторские замашки. После чего вернулся Дмитрий Умецкий, у которого не было диктаторских замашек. Он просто разогнал всю cpsoos (в том числе несчастного Хоменко, которого дружно обвиняли, что это именно он-де тянет НАУТИЛУС в эстраду, поскольку играл в ресторане) и увез Бутусова из «разлагающей» Москвы в Ленинград. Прекратились филармонические гастроли и, кажется, началась работа — над фильмом, сценарий которого обещал нечто достойное «Разлуки». Доброжелатели НАУТИЛУСА возлагали на с виду хипующего и, по слухам, бессребренника Умецкого большие надежды, не зная, что правой рукой он уже связывает группу кабальным договором с комсомольской фирмой под интеллигентным названием «Эврика». Впрочем, я забегаю вперед. Дело не в частностях, не в Пугачевой, которая заботилась о НАУТИЛУСЕ, и не в Намине, который так же заботился о БРИГАДЕ С и КАЛИНОВОМ МОСТЕ, потому что судьбы других групп, не пересекаясь с Пугачевой и Наминым, складывались в похожие вензеля.

«Неуверенность в себе возбуждает его силы, а успех роняет их, — писал еще В.О. Ключевский о характере русского человека. — Ему легче одолеть препятствие, опасность, неудачу, чем с тактом и достоинством выдержать успех»[68].

Если в 87-ом году афиша типа «Пресняков-мл. — ЧАЙ-Ф — „Мираж“» или «Пресняков-с. — НАТЕ — Белоусов» воспринималась как оскорбление, то в 88-ом становится нормой. С крушением стены, отделявшей рок от эстрады в концертном бизнесе, рушилась и аналогичная перегородка в сознании молодой аудитории, которая не имела подпольного опыта. Согласитесь, трудно требовать от людей, чтобы они относились к вам лучше, чем вы сами к себе относитесь. На оправдания музыкантов: «в нашей программе, за которую мы отвечаем, не меняется ни одно слово и ни одна нота», «Урлайт» грубо, но резонно отвечал, что если часто подавать даже самое изысканное блюдо с гарниром из дерьма, в конце концов на него все-таки выработается (по академику Павлову) классический условный рефлекс.

Одновременно разрушались все те несокрушимые снаружи и очень хрупкие изнутри конструкции, которые поддерживали внутреннюю структуру рок-движения: традиции, ритуалы, взаимное доверие и солидарность, причем на смену им утверждались нравы не «буржуазного Запада», а отечественных высоких начальников.

— Автобус должен быть подан к вокзалу такой-то марки, иначе мы играть не будем!

— Гостиница «Космос»? Мы в этом сарае жить не будем! (Дело не в том, что произносящему действительно кажется сараем интуристовская гостиница — на самом деле ему нужно, чтобы еще как минимум год по Москве циркулировали слухи: «Ай, Моська, знать, она сильна, что ей и „Космос“ — сарай»).