Поэтический мир прерафаэлитов - Теннисон Альфред Страница 38

William Morris LA BELLE ISEULT Oil on canvas. 1858 Tate, LondonУильям Моррис ПРЕКРАСНАЯ ИЗОЛЬДА Холст, масло. 1858 Галерея Тейт, Лондон

ХВАЛА МОЕЙ ГОСПОЖЕ

Обличьем госпожа бледна — Слоновой кости белизна В ее чертах заключена.             Beata mea Domina! Густою тенью вкруг чела Змеясь, волна волос легла, — На радость мне сотворена!             Beata mea Domina! Не длинны кудри госпожи И не оттенка спелой ржи, Но прядь волнистая пышна, —         — Beata mea Domina! — И затеняет бледный лик, Печалью омрачив на миг, Рукой Господней создана, —             Beata mea Domina! Господь сплетал за нитью нить, Лоб госпожи моей обвить — В их сеть душа завлечена!             Beata mea Domina! Взмах томных век — неспешно-тих; Какой соблазн для губ моих — Тень от ресниц, темным-темна!             Beata mea Domina! В ее глазах отражены Души видения и сны; Их непостижна глубина;             Beata mea Domina! В них — состраданье и печаль, Они глядят куда-то вдаль, Ждут не меня, а даль — темна.             Beata mea Domina! Что ясные мрачит глаза? В них словно бы дрожит слеза — Уж не ресниц ли в том вина?             Beata mea Domina! Тень — влажным бликом на щеке: Слеза — под веком в уголке; Прольется ль обо мне она?..             Beata mea Domina! Гляжу, бледнея, на уста — Их вдумчивая полнота Для поцелуев создана.             Beata mea Domina! Увы, нескор к блаженству путь, И губы дуются чуть-чуть — Когда ж придет для нас весна?             Beata mea Domina! Нет слов, как их изгиб мне люб! Я знаю: нега этих губ Меня вознаградит сполна!             Beata mea Domina! Они любовную мечту Смеясь, поймают на лету — Чуть мотыльком порхнет она.             Beata mea Domina! А подбородок! Он так мил: Когда б меня он не прельстил, Моя была бы в том вина —             Beata mea Domina! С таким старанием Господь Облек в обличье эту плоть — Черты, и контур, и тона.             Beata mea Domina! А шея! Гляну — и замру: Как тонкий стебель на ветру, Над стройным станом взнесена.             Beata mea Domina! А пальцы рук! Язык мой слаб Их форму описать! Когда б Я ласку их вкусил сполна!             Beata mea Domina! Беда, коль умолчу, смутясь, Как вдоль запястья разлилась, Изящных вен голубизна,           — Beata mea Domina! — И как их росчерки тонки На хрупкой белизне руки. Прости мне: речь моя бедна.             Beata mea Domina! Да будет обращен мой стих Ко всем мужам, сподвигнув их Везде, в любые времена, —        — Beata mea Domina! — Служить ей преданно: она Столь многих совершенств полна, Что я, взглянув, лишаюсь сна.             Beata mea Domina! Перевод С. Лихачевой

ERROR AND LOSS

Upon an eve I sat me down and wept, Because the world to me seemed nowise good; Still autumn was it, and the meadows slept, The misty hills dreamed, and the silent wood Seemed listening to the sorrow of my mood: I knew not if the earth with me did grieve, Or if it mocked my grief that bitter eve. Then ’twixt my tears a maiden did I see, Who drew anigh me on the leaf-strewn grass, Then stood and gazed upon me pitifully With grief-worn eyes, until my woe did pass From me to her, and tearless now I was, And she mid tears was asking me of one She long had sought unaided and alone. I knew not of him, and she turned away Into the dark wood, and my own great pain Still held me there, till dark had slain the day, And perished at the grey dawn’s hand again; Then from the wood a voice cried: ‘Ah, in vain, In vain I seek thee, O thou bitter-sweet! In what lone land are set thy longed-for feet?’ Then I looked up, and lo, a man there came From midst the trees, and stood regarding me Until my tears were dried for very shame; Then he cried out: ‘O mourner, where is she Whom I have sought o’er every land and sea? I love her and she loveth me, and still We meet no more than green hill meeteth hill.’ With that he passed on sadly, and I knew That these had met and missed in the dark night, Blinded by blindness of the world untrue, That hideth love and maketh wrong of right. Then midst my pity for their lost delight, Yet more with barren longing I grew weak, Yet more I mourned that I had none to seek.