Коллектив авторов - Лесной: исчезнувший мир. Очерки петербургского предместья Страница 43

Раньше Площади Мужества не существовало. На этом месте был перекресток нескольких улиц: Малой Спасской (ныне – ул. Карбышева), Большой Спасской (ныне – пр. Непокоренных с несколько измененным направлением по сравнению с прежней улицей), Алексеевского проспекта (ныне части Политехнической улицы от Кушелевки до площади) и Старо-Парголовского проспекта (ныне – пр. М. Тореза).

Здесь же, у перекрестка улиц, была остановка трамваев № 9 и 25. Трамвай № 18 стал ходить в Лесное позднее, в середине 1930-х годов, и маршрут его был несколько в стороне.

На перекрестке, как его тогда звали, «пятачке», по сути дела, находился центр Лесного. Наряду с деревянными здесь было и несколько каменных домов в три и даже четыре этажа. На «пятачке» размещались булочная, два продуктовых магазина, товарный магазин под названием «Вузовец», книжный магазин, где продавались и канцелярские товары, почта, парикмахерская, фотография, пошивочное ателье, большая аптека и кинотеатр «Миниатюр». Кинотеатр действительно был маленьким. В нем было всего 20 рядов по 12 мест в каждом. К зрительному залу вел узкий коридор, расширявшийся и образовывавший подобие фойе, обставленного по краям стульями, посередине которого, на столе, возвышался Дон Кихот – чугунная отливка Каслинского завода, но почему-то посеребренная.

На «пятачке» был еще один магазин, который назывался «Молокосоюзом». Тут продавали молочные продукты, много разных сортов колбасы и копченостей.

Так вот, на этом перекрестке в первую блокадную зиму всем нам приходилось простаивать долгие часы не только днем, но и ночью в очередях, чтобы отоварить карточки. Никогда не было известно заранее, привезут ли что-нибудь в магазин и когда привезут, а очереди стояли и стояли. Когда начинались тревога и обстрелы, очереди разгоняли, но потом она собиралась снова. Было безумно холодно, в декабре и январе морозы доходили до 30–35 °C, мы стояли в валенках, закутанные в шали и одеяла. Часто оказывалось, что привезли, но не то: например, на крупяные талоны привезли горох, а его брать было невыгодно – приварок был очень маленьким. Лучше всего было достать пшено или овсянку. Часто уходили ни с чем и снова шли в очередь.

Стоя в этих бесконечных очередях, еще осенью я заметила, что нет-нет, да провезут на тележке, а потом и на санках что-то большое, деревянное, как я думала, платяной шкаф. Но почему всем понадобились шкафы и к тому же такие грубые, неотесанные? Я не могла тогда сообразить, что это самодельные гробы и везут их на кладбище. Потом этих деревянных «шкафов» уже не стало, покойных завертывали в простыни, а в самую лютую зиму уже никого никуда не везли – не было сил. Но когда в марте засветило солнце, и стало теплее, принялись за очистку города. Извлекали огромное количество трупов из квартир, подворотен и даже трансформаторных будок, грузили на машины и везли на разные кладбища, но больше всего – на Пискаревку. Было жутко видеть такие горы трупов, причем некоторые умершие были полностью раздеты. Но к весне мы все уже привыкли к смерти.

Круглая баня. Фото 1931 г.

Чтобы закончить рассказ о площади Мужества, надо упомянуть и о бане, построенной на «пятачке» в конце 1920-х годов[37], напротив существовавшей ранее керосиновой лавки. Кстати, о лавке. В ней кроме керосина продавали немудреную дешевую посуду, тазы, метелки, гвозди, разный хозяйственный инвентарь. Пары керосина в те годы считались целебными, и продавщица охотно рассказывала о том, как, придя на работу в эту лавку, она полностью вылечилась от туберкулеза. И действительно, сколько я ее помню, она всегда была крепкой и розовощекой.

Наша баня, а она стоит и поныне, имеет совершенно необычную круглую форму, поэтому ее и называют «круглой баней». Круглая форма бани была связана с архитектурной модой тех лет. Полукругом выстроили и поликлинику на 2-м Муринском проспекте[38]. И сейчас она там стоит, но ее надстроили и расширили, подъезд и вестибюль резко ушли внутрь, и вид здания стал достаточно нелепым. Круглыми были и один из выступающих вестибюлей в моей школе, и вход в магазин на Скобелевском проспекте. Сейчас таких круглых сооружений почти не сохранилось, и здание бани взято под охрану как памятник архитектуры.

В ней одновременно было открыто два мужских и два женских класса. Всю одежду, включая пальто и белье, закрывали на замки в узенькие шкафчики, которые находились позади большой общей скамейки, на ней раздевались и одевались посетители. В моечной было достаточно большое количество жестяных шаек с ручками, из расчета по две на каждого: в одной стоять, в другой – мыться. Но некоторые посетители захватывали по три шайки и мылись не в одной, а сразу в двух. Из-за этого иногда возникали ссоры.

С нашей баней связан один своеобразный эпизод времен войны. Осенью 1941-го года бани закрылись из-за отсутствия воды, топлива и электричества. Люди почти не мылись в ту зиму – везде было холодно, доставать воду трудно, нагревать негде. Чуть ополаскивали лицо и руки – и только. В Лесном в этом отношении было легче: почти у всех имелись запасы дров в сараях, можно было натопить хотя бы одну комнату в квартире. Многие колодцы замерзли, но некоторые все-таки существовали, и до них было идти несравнимо ближе, чем живущим в центре города – до Невы. Но все равно сил не было, и люди мылись мало. И вдруг в апреле везде на заборах, и в том числе на наших воротах, появились маленькие обрывки бумажек – объявления о том, что с такого-то числа начинает работать баня, но будет подаваться только горячая вода, холодную нужно приносить с собой.

Мы с мамой взяли в баню полное ведро воды. Действительно, из кранов лился только крутой кипяток. У многих не было холодной воды, и нам пришлось делиться.

Но вернемся в довоенное время. Мне бы хотелось подробнее остановиться на улицах Лесного. Как и везде, были большие улицы и маленькие. Самой большой был Старо-Парголовский проспект, на котором мы жили. Широкий и очень красивый, он начинался от того самого «пятачка» и шел до Поклонной горы, длина его составляла четыре километра. В начальной части проспекта тротуары были обсажены высокими кустами акации, и летом прохожие шли в легкой тени под пологом из ветвей и листьев. Дома стояли в глубине участков, а с тротуаром граничили решетки или легкие ажурные заборчики. В некоторых местах были живые изгороди из кустарников с натянутой проволокой.

Особенно красивая ограда была вокруг дома в самом начале проспекта. Этот дом сохранился и поныне, правда, сейчас он имеет далеко не тот вид, как раньше, но все же напоминает замок. Не сохранилась веранда на первом этаже, обращенная в сторону проспекта, с узкими высокими окнами и ведущими к ней с обеих сторон красивыми пандусами. Нет на крыше шпиля с флюгером, исчезли витражи в окнах при входе. Про этот замок ходило много легенд, говорили, что тут жил Шаляпин. Но в действительности все было гораздо более прозаично.

Хозяином дома был некто Котлов, владелец нескольких деревянных доходных домов очень скучного вида, расположенных поблизости[39]. Себе же он заказал выстроить вот такое необычное здание. Жить в нем зимой было холодно, особенно холодной была винтовая лестница с узорчатыми перилами, ведущая на второй этаж. Все это рассказывала его внучка, доживавшая свой век в нашем доме. Позднее – и до войны, и после нее, до 1960-х годов, – здесь находилась районная библиотека Серафимовича, потом переехавшая в новое здание на нашей же улице. В блокаду библиотека работала. Каждый день приходила пожилая библиотекарша, топила печь в одной из комнат и очень доброжелательно доставала книги посетителям. Так что можно было там посидеть, отогреться и почитать.

Бывший дом Котлова в конце 1950-х – начале 1960-х гг. Над входом – вывеска «Агитпункт». Из семейного архива Е. И. Агеевой

Старо-Парголовский проспект пересекало много улиц, большинство из которых теперь не существует. Если идти в сторону Поклонной Горы, то налево последовательно отходили: Лесная, Болотная, Малая Объездная, Васильевская, Кузнечная, Осиповская, Рашетова. Направо шли Яшумов переулок, стыковавшийся с Большой Объездной, ныне переименованный в улицу Курчатова, Яковская, Ананьевская и Михайловская улицы. Отсюда до самой Поклонной Горы, до дачи Бадмаева, каменного красивого здания, стоявшего на самой высокой точке возвышенности и принадлежавшего врачу тибетской медицины, лечившему цесаревича Алексея, простирался сплошной лес – Сосновка.

Помню, что в конце 1920-х годов лес начинался гораздо ближе, от нынешнего Телевизионного института, но потом его постепенно вырубали и местность застраивали. Улица, которая сейчас идет вдоль этого института, ныне носящая имя Шателена, раньше называлась Пустым переулком. На нем посредине, с южной стороны, был всего один дом, а вокруг – огороды и пустыри. Северная сторона представляла собой опушку леса – сухого, с высокими соснами, – где мы собирали шишки для самовара.