Александр Кушнир - Хедлайнеры Страница 5

– А где “Радио Африка”? – немного смущаясь, тихо спросил он. Но я не растерялся.

Я-то и сейчас не слишком склонен к аналитике, а тогда и вовсе путешествовал по жизни “галопом по Европам”. Причем как в переносном смысле, так и в прямом. В первую очередь, от этого страдала глубина. Глубина восприятия. Согласитесь, что для адекватного прослушивания “Радио Африка” нужна элементарная искусствоведческая подготовка. Это вам не “Табу”. И не “Синий альбом”. Мне же казалось, что в “Радио Африка”, скажем так, маловато драйва и многовато Курехина, всяких шумов и фри-джаза. Общую картину альбома портил безобразно записанный гимн “Рок-н-ролл мертв”. Поэтому я гордо выпятил грудь и с уверенностью современных тигров музыкального интернета вынес вердикт:

– “Радио Африка”? Да что-то он мне не очень… Какой-то этот альбом мутный и непонятный.

В ответ на столь неотразимые аргументы Борис Борисович великодушно промолчал. Дальше было еще смешнее (грустнее). По воле случая мне предложили царский гонорар за эксклюзивное интервью с БГ в “Рекламный мир” – одно из первых российских изданий об “искусстве рекламы”. Тут очень вовремя подвернулся“Навигатор”, который “Аквариум” вроде как собирался раскручивать. В итоге можно было и рыбку съесть, и не простудиться.

Обсудив ретроспективы и перспективы русского рока, мы переключились на другие вопросы. В частности, о роли рекламы в жизни современных отечественных рок-музыкантов. Как я сейчас понимаю, по сути дела мы обсуждали вакуум.

– Откровенно говоря, я считаю новый альбом “Навигатор” лучшим за всю историю группы. Поэтому вполне логично, что определенные структуры будут информировать страну о том, что альбом существует. Чем больше людей будут знать о том, что он вышел, тем лучше. В этом и есть смысл рекламы… У нас в стране очень долго ни рок-группы, ни люди, которые рекламировали их деятельность, денег заработать не могли. Если сейчас положение изменится, то будет очень хорошо. Сегодня совершенно очевидно, что рекламная индустрия интенсивно развивается и приобретает все более интересные очертания.

Со стороны картина нашего общения выглядела сюрреалистично – в духе самых безумных полотен Гойи. В респектабельном офисе на Солянке в блаженном состоянии двустороннего гипноза сидят космонавты. Оба – без скафандров и довольно бойко рассуждают о какой-то второй реальности. О том, чего, по сути дела, в России еще нет. О пошаговой пресс-поддержке, о прямой и косвенной рекламе альбомов, о public relations, наконец. Я типа спрашиваю о специфике рекламной кампании в русском роке, а БГ гипотетически об этой специфике рассказывает:

– Реклама выходящего в свет произведения искусства нормальна и необходима. Это украшает жизнь. Меня с детства устраивала и до сих пор устраивает та система, при которой в тот день, когда выходит новый альбом любимой группы, все бегут в лавку и его покупают. Мне хочется заранее знать, когда появляется конкретная пластинка, хочется знать, какого числа по этому поводу у меня будет праздник. Для меня это естественная форма поведения… Если бы я вырос на музыке “Аквариума”, то тоже, естественно, хотел бы знать, когда у группы появится новый диск. И точно так же побежал бы его покупать – это делает интересной мою жизнь, как покупателя.

Ближе к концу этой футуристической беседы с нами вышел в астрал концертный директор “Аквариума” Миша Гольд, который поведал мне на диктофон о роли Комитета по культуре Санкт-Петербурга, а также о финансовой помощи ряда банковских структур.

– К этому проекту мы готовились давно – и давно искали приемлемые для нас формы сотрудничества, – важно заявил Гольд. – “Аквариум” – существо самостоятельное, никогда не жившее ни с кем вместе и никогда не бывшее кому-то что-то должным. Группа умеет делать музыку, умеет продвигать ее на рынке, но не умеет работать с деньгами.

Выслушав весь этот поток откровений, я предложил Гольду пойти попить пивка и в сжатые сроки научить его работать с деньгами. “Yes!” – с энтузиазмом отозвался на мое предложение топ-менеджер “Аквариума”.

Буквально через сорок минут Гребенщиков оказался на каком-то телеэфире в Останкино, а мы с Гольдом жадно уплетали жареную курицу у меня дома. В ярких красках я расписал своему новому приятелю пресс-конференции, которые провел, рассказал про тиражи журналов и газет, в которых печатался. Меня послушать, так это было охренеть как круто. Просто Дмитрий Дибров какой-то. Или Леонид Парфенов.

Миша Гольд, которому было не чуждо все яркое и театральное, быстро впечатлился. Разрушение сознания питерского гостя довершил авторский экземпляр “Золотого подполья”, подаренный ему прямо на кухне. О пафосе дарственной надписи умолчим.

– Слушай, у нас сейчас в Москве столько дел, а с прессой работать некому, – задумчиво сказал он, просматривая главу “Золотого подполья” про родной Питер. Судя по всему, его мысли витали в каких-то неведомых мне Фудзиямах, что в данной ситуации было не так уж плохо. Глотнув пивка и подумав еще несколько минут, Гольд наконец-то решился. – А давай-ка ты поработаешь с нами по “Навигатору”, – сказал он, неуверенно почесывая макушку. – Пресса, газеты, журналы – ну, ты сам все знаешь.

Я не сопротивлялся. “Аквариум” мне нравился, БГ – нравился. Гольд, несмотря на всю комичность ситуации, тоже нравился. Для приличия мы чуть-чуть поторговались, но не играя мышцами…

Затем, вручая предоплату, директор “Аквариума” своей заключительной фразой меня чуть не убил:

– Давай договоримся на берегу. Пусть Гребенщиков о нашей сделке ничего не знает. Все равно он в этих делах не слишком понимает – ему бы только песни писать. Ты просто будешь делать публикации, а Боря пусть думает, что все это происходит само собой.

Я настолько охуел от услышанного, что без всяких лишних вопросов согласился.

По радиоприемнику “Божья коровка” в очередной раз пела про гранитный камешек в груди.

3. Из сияющей пустоты

Вспоминая Христа, собирай сокровища там, где никто этого не делал.

Как говорят в народе, поспешишь – людей насмешишь. Вспоминаю, что меня абсолютно не смутил тот факт, что единственный вопрос, от которого Гребенщиков свернул в сторону во время нашей встречи, касался коммерческого потенциала нового альбома. “На тему „Навигатора“ у меня никаких прогнозов нет, – жестко отчеканил БГ. – По поводу прогнозов вам лучше обращаться к Илье-пророку”.

Меня интеллигентно послали на хуй, но я не переживал. Я прекрасно помню свои ощущения… Я стоял, покачиваясь, на волне розы ветров, которая несла нереальную вонь с Микояновского колбасного завода. Настроение было приподнятое, а местами – боевое. В тот момент мне казалось, что работа по пресс-поддержке “Навигатора” будет легкой прогулкой.

Как писал журнал “FUZZ”, “особая рекламная кампания в России любому опусу, осиянному вывеской „Аквариум“, не требуется”. Ясен пень, не требуется. Зачем Гребенщикову рекламные кампании – ведь он же не Жасмин, Линда или Алсу! И я наивно полагал, что если я люблю творчество БГ, то его автоматически любят и мои коллеги-журналисты. Но не тут-то было. Аудиторская проверка аквариумовских архивов ввела меня в состояние транса.

Во-первых, в течение зимы-весны 1995 года о группе практически никто не писал. Худо-бедно “Аквариум” упоминался в течение предыдущего, 1994, года. Но мнение прессы о творчестве Гребенщикова носило полемичный характер.

“Последние альбомы „Аквариума“ вызывают неадекватную реакцию как у публики, так и у музыкальных критиков, – писал тогда “Московский Комсомолец”. – Эту группу сейчас любят не за новые песни, а просто за то, что она есть. От музыкантов по большому счету никто не ждет неожиданных высокохудожественных откровений. Публике за глаза хватает того, что было написано несколько лет назад”.

Вряд ли найдется артист, у которого подобные мнения вызвали бы бурный восторг. Но это были еще цветочки. Ягодки выросли осенью – после совместных выступлений “Аквариума” с Дэвидом Бирном в переполненном зале ДК Горбунова.

“Результат получился ужасным, – писал в “Московской правде” Саша Липницкий. – Я никогда не обнаруживал в раздевалке ленинградцев столь подавленной атмосферы, как после концерта 11 октября 1994 года… Русские в XX веке так растратили себя, что на исходе столетия быстро утомляются и рано стареют. БГ, будучи на год моложе Дэвида Бирна, на концерте выглядел пенсионером на фоне поджарого и ожесточенного ритмом американца… БГ вещает о новых (с его точки зрения) для России истинах с Востока на удручающе старомодном музыкальном языке. Удел „Аквариума“ сегодня – марши и романсы. Но, как вы понимаете, с ленинградским качеством”.