Код Средневековья. Иероним Босх - Валерия Александровна Косякова Страница 54

отделился от божественного пространства, был низвергнут на землю, а затем – в преисподнюю, владыкой которой он и стал. Изначально будучи светом, Люцифер повергается и обращается во мрак, и так появляется тёмная, негативная природа бытия, жизни на земле. Изначальная онтологическая доброта и чистота мира непоправимо поругана Люциферовым бунтом и заражена перманентной коррозией греха.

Рис. 51 а. Довольно часто можно увидеть на средневековых миниатюрах и картинах змея искусителя с антропоморфными феминными чертами. Женоподобный змей будто отзеркаливает Еву, отражает её черты. В XII веке Пётр Коместор – богослов, написал, что в раю Адама и Еву искусил не обычный змей, но прямоходящий, с лицом Евы: увидев свою зеркальную копию, Ева поверила каверзному совету змия и съела запретный плод с древа познания добра и зла, а в «Видение о Петре-пахаре» Ленгленда Уильяма (XIV в.) сатана являет себя как змий с женским лицом. Хуго ван дер Гус. Грехопадение (крыло Венского диптиха). Kunsthistorisches Museum Wien.

Рис. 51 б. В популярном на христианском Востоке сирийском сочинении «Пещера сокровищ» (IV–VI вв. н. э.) рассказывается о сатане: нечистый действовал как человек, желавший научить попугая разговаривать, – хозяин прятался за зеркалом и беседовал с птицей, попугай же полагал, что с ним разговаривает другая птица и повторял; точно так же поступил дьявол с Евой. Миниатюра ок.1429 г. Français 3, Fol. 8v. Bibliothèque nationale de France, Paris.

Проблема, поставленная фигурой Люцифера, касается идеи деградации миробытия, исконно благого, но – по причине несовершенного и злого выбора – падшего. Таким образом, распад и разложение имманентны миру и представлены в мифологических фигурах: Люцифера, Адама, Евы, Каина, Иуды, во многих других персонажах, а в итоге – в грешных поступках простых людей.

Рис 52 а. Падение восставших ангелов. Триптих «Страшный суд», фрагмент левой створки.

Рис. 52 б. Падение восставших ангелов. Триптих «Воз сена», фрагмент левой створки.

Рис. 53. Низвержение восставших ангелов. Триптих «Страшный суд», фрагмент левой створки.

Грех и тлен неизменно присущи природе человека с момента грехопадения. Христос и его жертва должны были исправить этот изъян навсегда. Однако богословие, сложившееся на почве почитания Христа, синтезировало идеи иудаизма и платонизма, и в итоге – противопоставления горнего и дольнего, души и тела, истины и лжи, праведности и грешности стали фундаментом христианской мысли. Босх – последовательный и глубокий представитель такого мировоззрения – транслирует идеи, сложившиеся в процессе долгого становления средневековой теологической традиции.

Итак, по версии Босха, проблемы человечества начались с момента возникновения зла. Художник последовательно указывает в своих работах на присутствие в Эдемском саду зла, обеспечившего искушение Адама и Евы. Погружаясь в глубины работ Босха, мы вглядываемся в лик сатаны и наблюдаем его отлучение от благодати и божественной милости на небесах, превращающего его из светозарного Люцифера-ангела в мракоподобного Люцифера-дьявола. Для полноценного понимания и выявления сущности художественных высказываний Босха необходимо обратиться к традиции изображения дьявола, а также связанного с ним зла и упадка.

Босх не был оригиналом, впервые изобразившим падение сатаны. В «Великолепном часослове герцога Беррийского» братьев Лимбург (1416 г.) мы видим золотой образ Бога на небесах, который опирается на ярко-красных серафимов и находится в окружении ангелов, одетых в ультрамариновые мантии и сидящих на скамьях наподобие синтрона. Однако частично скамьи пусты – ангелы в синих одеждах валятся с них, падают с неба на землю, где воспламеняются. Коронованный и перевёрнутый вверх ногами ангел, изображенный на вершине перевёрнутого треугольника, противоположенного Богу, и есть сам Люцифер, впервые упомянутый у пророка Исайи (14:12–15). Образ сатаны, бросившего вызов власти Бога, восставшего против своего Господа и за это низвергнутого, объясняет то, как зло попадает в мир. Не возгордись, – дидактический сюжет кодировал послание ктиторам, покровительствовавшим как Лимбургам, так и Босху. «Как пали сильные!» (2Цар. 1:25) – конечная мораль фатальной истории Люцифера, усиленной словами Иисуса, взятыми из Евангелия от Луки (10:18): «Он же сказал им: Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию», – а потом и во втором послании апостола Петра (2:4): «Ибо, если Бог ангелов согрешивших не пощадил, но, связав узами адского мрака, предал блюсти на суд для наказания». Современник миниатюры Лимбургов, Джеффри Чосер, также развивает модную на тот момент тему в своих «Кентерберийских рассказах»:

Рис. 54. Братья Лимбург. Великолепный часослов герцога Беррийского, XV в. Падение мятежных Ангелов. Ms.65, fol. 64v. Musée Condé, Chantilly.

Трагедии начну я с Люцифера, Хоть не был он одним из смертных чад. Средь ангелов другого нет примера Столь жалкой гибели. За грех был снят Он с высоты своей и ввергнут в ад. О Люцифер, светлейший ангел! Ныне Ты – сатана; тебе пути назад Заказаны к господней благостыне[33].

Внимание Босха, братьев Лимбург и других художников к теме восстания небесных ангелов как к источнику зла требует обращения не только к традиции Священного писания, но и к теологии, обосновывающей причины этого события. Основное понимание грехопадения восставших ангелов было на многие столетия установлено влиятельнейшей фигурой средневековой мысли – Августином в «Граде Божьем» (книга 13, глава 24): «Подобным образом и падшие ангелы, хотя в некоторой мере умерли через грех, оставив Источник жизни, т. е. Бога, благодаря Которому могли бы жить мудро и блаженно, однако и не умерли настолько, чтобы перестать жить и чувствовать, ибо сотворены бессмертными. И даже после Суда, когда они подвергнутся второй смерти, жизни не потеряют и сохранят чувства, терпя вечные мучения»[34]. О Люцифере (книга 14, глава 11) он пишет: «Но вот оный ангел, гордый, а потому и завистливый, вследствие той же самой гордости отвратившийся от Бога и обратившийся к самому себе, из желания по некоторой своего рода тиранической надменности иметь скорее у себя подданных,