Занимательная музыкология для взрослых - Владимир Александрович Зисман Страница 59

А остальные?

Я понимаю, что если вы вошли во вкус, то непременно спросите — а как же Николай Андреевич Римский-Корсаков? Уж там ехидства хоть отбавляй — от «Золотого петушка» с царем Додоном, который поет свои мудрые мысли на мотив «Чижика-пыжика», до «Царя Салтана», от «Майской ночи» до «Ночи перед Рождеством».

Вы справедливо зададите вопрос — а где же Модест Петрович Мусоргский? Да тут одна только сцена в корчме из «Бориса Годунова» тянет на премию в номинации «Жизнь как она есть» им. Венедикта Ерофеева.

А вокальный цикл «Раек» — это просто вокально-сатирический памфлет, в котором Мусоргский прикладывает всех окружающих — и «Могучую кучку», и ее оппонентов. Просто сделано это настолько гениально, что никто не обиделся. Как написал в своей рецензии Цезарь Кюи, композитор, критик, член «Могучей кучки»: «…кроме силы и едкости, „Раек“ полон жизни и веселости и вызывает неудержимый хохот».

Шостакович

«Как все знают, смех не поддается фальсификации. Проще выжать слезу, чем улыбку. Это как с лошадью, которую можно привести к водопою, но нельзя заставить пить».

А. Генис. Довлатов и окрестности

Шостакович в этом смысле уникален.

Взять хоть его «Леди Макбет Мценского уезда»… При всем эпическом трагизме этой оперы в ней выписан просто невероятный по своей минималистской выразительности набор великолепных шаржей — двумя-тремя линиями, это все знакомые типажи…

Местный нигилист — там секунд сорок вся роль, но…

Исправник со своей массовкой, которые вместе сидят в участке и тоскливо подвывают как голодные волки. Нет, я понимаю, Салтыков-Щедрин и все такое…

Задрипанный мужичонка! Это же вот то самое чмо как квинтэссенция явления! Мысль и память как у золотой рыбки в сочетании с люмпенским самомнением. Ходячий рефлекс. Концентрированное воплощение ничтожества — «ну просто чудо!» (это из той же оперы, но по другому поводу).

Священник… Ну там же в музыке нарисовано, что он поддатый! Причем не в хлам, а вот ровно настолько, чтобы мысль шла, слегка покачиваясь, по неровной синусоиде.

Ну хорошо, это опера, искусство синкретическое, со словами и сюжетом.

А, скажем, оркестровая пьеса «Кабак»?

В пятиминутной миниатюре — вся гамма чувств, причем последовательно. От острого желания опохмелиться, через благостное состояние временного прояснения сознания в результате принятого, через состояние «а потанцевать?» к позиции «мадам, вы прелестны» и так далее.

Юмор Шостаковича — это весь спектр, от светлой улыбки до трагического сарказма, от музыки к мультфильму «Сказка о Попе и работнике его Балде» до Тринадцатой симфонии, от «Песенки о фонарике» до Скрипичного концерта и «Антиформалистического райка»…

По другую сторону юмора

«Мессианство и юмор две вещи несовместные». Я так думаю.

Пожалуй, любая мессианская деятельность заметно вредит ироничному взгляду на мир. А уж самоирония здесь просто исключена. Поэтому вряд ли вы найдете что-либо на этот счет у Листа, Берлиоза или Скрябина. Эстетика иная. Бескомпромиссно серьезная эстетика.

Но самый серьезный персонаж в этой суровой зоне вечного пафоса — Рихард Вагнер. Понятие иронии и, тем более, самоиронии здесь отсутствует как класс. Его место полностью занимает слово «величие». Причем произнесенное самим Вагнером.

Про себя, разумеется.

Но вслух.

Собственно, и музыка его точно такая же — тут можно только внимать и благоговеть.

Я знаю лишь два случая, когда музыка Вагнера позволяет улыбнуться. Во-первых, это пьеса Клода Дебюсси «Кукольный кэк-уок» из его фортепианного цикла «Детский уголок». В этой пьеске Дебюсси парадоксально и, я бы сказал, из чистой вредности совмещает интонации негритянских музыкальных шоу с вполне сознательно использованным аккордом, который является таким же узнаваемым символом вагнеровской музыки, каким стало надкусанное яблоко для корпорации Apple. Он так и называется «тристан-аккорд» и вызывает состояние неопределенного томления и ожидания неприятностей в среднесрочной перспективе. Вы можете его услышать в самом начале увертюры к опере «Тристан и Изольда». Кроме того, он является визитной карточкой фильма Ларса фон Триера «Меланхолия». И в этом контексте более чем органичен. Но у Дебюсси после вагнеровских интонаций появляются аккорды, совершенно целенаправленно и сознательно изображающие смех.

Второй случай — фрагмент из фильма «Золотая лихорадка» Чарлза Спенсера Чаплина, эпизод, где Бродяга достает из кастрюли недоваренный башмак под музыку арии Вольфрама из «Тангейзера» O du mein holder Abendstern в чрезвычайно задумчивом изложении тромбона.

Очень жаль, что Рихарду Вагнеру не довелось услышать свою музыку в кинематографе. Ну ладно, лишнюю пару раз перевернется там, где он есть, ничего ему не сделается.

Часть десятая

Смыслы и музыкальные формы

Несколько мудрых слов автора о музыкальной форме

«Архитектура — это застывшая музыка». (Вы уже в курсе? Не обращайте внимания, Фридрих Вильгельм Йозеф фон Шеллинг повторяет это к месту и не к месту. Возрастное. Все уже привыкли. А что вы хотите — человек родился в 1775 году.)

Можно сколь угодно долго продолжать сравнивать музыку с архитектурой в самых разнообразных формах и ракурсах. Главной здесь является одна простая мысль — музыкальная, архитектурная и любая иная форма есть не более чем отражение подсознательных ожиданий, поскольку человек — как обычно, мера всех вещей.

А теперь — к делу

«Кажется, эту булочку я уже видел»

(Сцена в лабиринте)

Джером К. Джером. Трое в лодке (неканонический перевод)

Одна из самых ярких и приятных эмоций для человека — радость узнавания. Может быть, именно по этой причине преступники возвращаются на место преступления, где их столь же радостно встречают сыщики.

Судя по всему, это довольно глубокая базовая прошивка, связанная и с возвращением наших далеких предков в родной ареал обитания, и с системой распознавания свой-чужой… Это чувство внутреннего комфорта, возникающее всякий раз, когда подсознание обнаруживает что-то уже знакомое.

Именно поэтому ребенок так радуется многократному, доводящему родителей до исступления, повторению сказки про крота, ежика или козлика, именно поэтому, став уже взрослым, он в пятидесятый раз ставит один и тот же трек из плейлиста, наконец, именно поэтому в музыке так распространена повторяемость музыкального материала.

И если мы говорим об академических жанрах, то репризная форма, а именно повтор в конце той музыки, что была в начале — это простейший и основной способ ответа на ожидания человеческой психики.

Возьмите