Художник. Как живут, мыслят и работают творческие люди - Натали Ратковски Страница 8

как завещал великий Рембрандт, сотни часов натюрморта, прежде чем перейти к рисунку с натуры. Другие настаивали, что академизм — это Баммес[29], третьи — что это когда в живописи всё фигуративно и палитра замешана на чёрном. Четвёртые падали в обморок от одного упоминания замесов на чёрном или белом. Кто-то вселял в меня надежду, потому что гордо говорил, что получил академическое образование после пары лет ДХШ — ура, оказывается, все эти годы я уже обладала академическим образованием, сама того не подозревая, ведь у меня целых шесть лет художки.

Кто-то считает академическую живопись скучным «вытюкиванием» и искусством «для народа». А кто-то — недостижимым идеалом и закрывает её как опцию, чтобы не разочаровываться в себе. Кто-то уверен, что она ломает студентов и отбивает охоту творить, выматывает и истощает. А кто-то считает навыком избранных.

От знакомых, которые получали образование в Германии, я слышала отзывы, схожие с моим личным опытом. Студентами их карали за одну только попытку научиться основам «академизма»: занижали оценки и даже выживали из школы.

Выходило, что у классической живописи, которую еще пару веков назад преподавали в художественных академиях, много статусов. Мало кто из опрошенных мной людей мог сойтись во мнении, что же именно называть академизмом. И тогда я, как всякий отчаявшийся исследователь, решила проверить на себе правдивость тех или иных слов. Но как? Ведь Германия — страна приспешников Бойса[30], которая, при всём моём уважении к художнику-революционеру, растеряла навыки классических рисунка и живописи.

В немецком Бад-Хомбурге близ Франкфурта-на-Майне нашлась небольшая академия — Academie of Fine Arts Germany[31], одно из тех редких мест в Германии, где действительно обучают классическим основам рисунка и живописи.

Я верю в возрождение классической живописи так же, как десять лет назад верила в возрождение акварели. Растущее количество поклонников фигуративной живописи, в том числе в различных соцсетях, даёт понять, что настоящий бум уже где-то рядом. Я уверена, что уже через пару лет таких академий будет так же много, как сейчас школ акварели и акварельных мастер-классов. Думаю, это связано ещё и с тем, что навыки рисования снова стали признаком хорошего, солидного образования, даже если люди не занимаются живописью или иллюстрацией профессионально.

Кроме того, навыки рисунка классической школы позволяют хоть как-то измерить уровень мастерства художника. Многие устали от современного концептуального искусства, потому что перестали понимать, о чём оно и за что там отдают такие огромные деньги. Увы, умом можно многое понять и восхититься находчивостью художника, только «откликается» ли работа зрителю, цепляет ли за живое, элементарно нравится ли — это уже совсем другие вопросы.

День в академии

Как я уже говорила, у меня самой нет классического академического образования, но есть классическое «креативное» немецкое, когда во главу угла ставят концепт и теорию, а не практические навыки. Считается, что их каждый так или иначе разовьёт самостоятельно. Видимо, у многих студентов и выпускников этот концепт срабатывает.

В академии, куда я отправилась в качестве эксперимента, мне хотелось понять, откуда берётся, например, антипатия к академизму и насколько она оправданна. Вдруг правы все критики, а я восхищаюсь классикой только потому, что сама прикасалась к академической живописи лишь поверхностно.

Я получила разрешение побыть полноценной студенткой весь учебный день: от «единственно правильной» заточки карандашей до живописи маслом. Залы академии по-родному пахли льняным маслом, свежими красками и угольной пылью. Тот самый аромат счастья, с которым, кажется, знаком каждый творческий человек. Некоторые студенты уже были заняты работой, в воздухе висело задорное оживление.

Это был один из самых приятных, но и сложных дней за последний год моей жизни. Например, мне стало понятно, отчего стонут некоторые студенты-академисты. Ученикам задают некую последовательность действий — этапы работы, которых нужно довольно строго придерживаться. Ведь «академический путь», как его назвал мой наставник Огюстин[32], содержит чёткий набор инструкций: как рисовать ногу, как изображать торс, как штриховать и обозначать тени, правило шара, правило куба и другие. И если ты хочешь перепрыгнуть какой-то этап, тебя всё равно муштруют и заставляют оттачивать навыки лишь для того, чтобы выучить принцип работы системы, а не чтобы прислушаться к себе, понять, подходит ли тебе вообще та или иная схема и поможет ли она тебе как художнику в будущем. Аргумент в пользу муштры железный: если ты владеешь базовой системой, сможешь и всё остальное.

На деле это зачастую плохо работает, особенно у начинающих, поэтому иногда у студентов академических школ в портфолио полнейшая чепуха: потрясающие рисунки какого-нибудь глаза Давида с безупречной формой и штриховкой и при этом совершенно беспомощные самостоятельные работы, как будто их создали разные люди. Дело в том, что рисовать поэтапно глаз Давида они научились, а применять полученные навыки спонтанно — нет. Этапы создания работы никто не разжевал.

Зачастую куда важнее то, насколько человек умеет абстрагироваться: переносить стандартные заученные этапы на нестандартные ситуации.

В академии меня заставили рисовать натюрморт, который был лишён всякой логики. К тому же все белые пятна композиции проходили по правой стороне, а все тёмные — по левой. В моей палитре нет чёрного, но мне запретили заменить его на тёмно-синий. Всё мешалось с чёрным и на чёрном, а разбел позволялся только в случае с жёлтым. В итоге я весь день боролась с собой, заставляя перестать сопротивляться и делать так, как говорит учитель. Ведь я была участником эксперимента и хотела прочувствовать академический путь, «воспеваемый» Огюстином.

К обеду я стала чувствовать себя изгоем, который незаконно прокрался в закрытый клуб академизма. Успокаивало меня лишь то, что это просто опыт, причём довольно интересный, а мне уже давно не 16. К тому же в конце дня моим мукам придёт конец и наступит «свобода попугаю». При этом я на собственном опыте узнаю основные принципы работы «клуба», о котором до этого только читала или знала со слов его участников. А что делать студентам, которые подвергаются подобным пыткам на протяжении целого семестра или нескольких лет обучения?

Что я вынесла из этого опыта? Похоже, все эти годы я напрасно вздыхала по академическим залам: у меня уже есть солидная база, а в рамках самообразования я могу выбрать любой курс, который поможет мне прокачать то, что я сама считаю нужным.

И если вы спросите, зачем мне вообще нужна эта прокачка и в чём ценность классического рисунка, я отвечу просто. Это как прочесть хорошую книгу о воспитании ребёнка и убедиться, что ты и без неё, совершенно интуитивно, был хорошим родителем.