Е Печегина - Политический кризис в России в начале ХХ века в дневниках Николая II Страница 9

Разговоры о предательстве высших должностных лиц проникали на фронт, вызывали возмущение и вражду ко всем «столичным сытым хлыщам». Ненависть умело подогревали различные группировки, особенно радикально-социалистической ориентации, популяризировавшие мысль о насильственном свержении существующего строя. Либеральные же политики идею о насильственной акции в общем-то так и не приняли, хотя своими нападками и откровенными инсинуациями способствовали разрушению традиционного миропорядка. В последний период существования монархии власть предоставила массу поводов для ярких и эффектных выступлений против себя. Совет министров разительно отличался от образа центрального административно-координирующего органа. Чуть не каждый министр вел «свою линию», интригуя против других, а некоторые искали популярности в либеральной среде, согласовывали там свою деятельность, хотя клятвенно осязались служить государю.

Ситуация в стране накалялась и развязка была неизбежна. В ночь с 16 на 17 декабря 1916 г. во дворце Юсуповых на Мойке в Петрограде был убит Григорий Распутин, и эта весть вызвала радость во многих кругах. Некоторым показалось, что черные дни миновали, что теперь наконец-то все пойдет наилучшим образом. Но это была лишь краткосрочная иллюзия. Накануне наступления нового, 1917 г. Николай II, находившийся в Царском Селе, пошел со своими близкими в церковь, где горячо молился, чтобы «Господь умилостивился над Россией». Ему оставалось править два месяца, и его судьба, судьба династии и России определились в течение нескольких дней конца февраля – начала марта 1917 года.

Среднеразвитая система русского капитализма не выдержала военного напряжения и вступила в полосу затяжного и острого кризиса. К 1917 г. этот кризис принял формы распада – промышленности, транспорта, финансов, и функционирования всего народного хозяйства.

Таким образом, мы видим крайне противоречивую ситуацию в России в указанный период: император вступил в должность верховного главнокомандующего, всем сердцем болел за империю, тяжело переживал все тяготы и неудачи русской армии, но в то же время он не смог понять самого главного – Россия не была готова к войне. Безусловно, военная реформа улучшила положение, но это только один из факторов, который может говорить о готовности государства к войне. Реформы, проводившиеся накануне войны, были приостановлены, так как Николай считал дальнейшее реформирование страны в условиях участия в войне безумством. В то же время император отчетливо понимал, что все предпринимаемые им меры не удовлетворяют потребностей государства, но к более активным действиям он переходить не решался. И вновь мы видим, что император снова и снова уповает на Божью помощь в судьбе России, не предпринимая каких бы то ни было мер по стабилизации ситуации в государстве.

ГЛАВА III. ВТОРАЯ РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И НИКОЛАЙ II

Война поразила систему хозяйственных связей – прежде всего между городом и деревней. В стране начался голод. Власть оказалась дискредитирована цепью скандалов типа интриг Распутина и его окружения, как тогда называли их "тёмные силы". С февраля было ясно, отречение Николая может состоятся со дня на день, называлась дата 12-13 февраля, говорилось, что предстоит "великий акт" – отречение государя императора от престола в пользу наследника цесаревича Алексея Николаевича, что регентом будет великий князь Михаил Александрович.

23 февраля 1917 года в Петрограде начинается забастовка, через 3 дня она стала всеобщей. 27 февраля 1917 года Николай II в Могилеве получил верные сведения из Петрограда о происходивших там серьезных беспорядках, начавшихся еще 23 числа. Толпы расквартированных в столице солдат из запасных батальонов вместе с примкнувшими к ним группами гражданских лиц ходили с красными флагами по главным улицам, громили полицейские участки, грабили магазины, вступали в стычки с верными войсками. Положение становилось критическим. Власть правительства в столице была парализована. Все это явно указывало на необходимость принятия срочных мер для водворения порядка. Весь день чины свиты и служащие Ставки шепотом обсуждали события в столице, принимавшие драматический оборот. Любимец государя, его флаг-капитан адмирал К. Д. Нилов повторял, что грядет «такая революция, какой еще нигде не было». Эти слова воспринимались в качестве гротеска, многие считали это неудачным зубоскальством, но никто не возражал. Все понимали, что нужно что-то предпринимать, но что именно – никто толком не знал. Кто с надеждой, а кто с безысходностью ждали решений от императора. Никто из императорской свиты, из числа этих осыпанных милостями и почестями людей, не нашел в себе мужества и решимости бросить вызов надвигавшейся катастрофе и стать опорой угасавшей царской власти. С утверждением, что следует водворить порядок в Петрограде, не спорили – здесь было полное согласие. Но на вопрос о том, как этого добиться – мнения расходились: некоторые полагали, что следует послать верные части для восстановления спокойствия силой; другие же, а таких с каждым часом становилось все больше, склонялись к мысли о необходимости пойти на уступки Думе и согласиться на создание правительства по ее усмотрению. Надежда, что создание кабинета из общественных деятелей, которого требовал в своей телеграмме в Ставку Родзянко, положит конец смуте, рождала осторожный оптимизм. Но никто не понимал, что смерч русского бунта – бессмысленного и беспощадного – нельзя этим остановить.

Утром 27 февраля 1917 года произошло восстание солдат в Петрограде и соединение их с забастовщиками. В Москве произошло такое же восстание. Царица, не понимавшая что происходит, писала 25 февраля успокоительные письма.

Очереди и забастовки в городе более чем провокационные. Это "хулиганское" движение, юноши и девушки только для подстрекательства бегают с криками, что у них нет хлеба, а рабочие не дают другим работать. Все это могло бы пройти и успокоиться, если бы только Дума продолжала свою деятельность 25 февраля 1917 года. Манифестом Николая II заседания Государственной Думы были прекращены, что ещё больше накалило обстановку. Председатель Государственной Думы М.В. Родзянко направил ряд телеграмм императору Николаю II о событиях в Петрограде. Эта телеграмма была получена в Ставке 26 февраля 1917 в 22 час. 40 мин.: «Всеподданнейше доношу Вашему величеству, что народные волнения, начавшиеся в Петрограде, принимают стихийный характер и угрожающие размеры. Основы их – недостаток печеного хлеба и слабый подвоз муки, внушающий панику, но главным образом полное недоверие к власти, неспособной вывести страну из тяжелого положения»[1, 228] В этой телеграмме виден ясный намек на то, что под «властью» понимается не Государственная Дума, а сам Николай II, но император не смог увидеть истинного смысла. Телеграмма явилась предпосылкой к Манифесту об отречении 1917 года.

В телеграмме 27 февраля 1917 Николаю II сообщили, что «Гражданская война началась и разгорается…На войска гарнизона надежды нет. Запасные батальоны гвардейских полков охвачены бунтом»[2, 230] Необходимо было отменить высочайший указ о запрете заседаний Государственной Думы и вновь созвать законодательные палаты, иначе «крушение России, а с ней и династии – неминуемо». Николая такое заявление шокировало.

В 8 часов вечера 27 февраля 1917 г. начался последний царский обед в Ставке. Император появился за несколько минут до назначенного времени. На нем – рубаха защитного цвета, лицо – серое, настроение подавленное. В полном молчании обошел присутствующих и пригласил всех к столу. Рядом с ним находился герой военной кампании в Галиции, известный боевой генерал II. И. Иванов. Сама трапеза мало кого занимала. Все прислушивались к разговору Николая II с Ивановым. Как всегда, первым встал из-за стола император, сделав общий поклон, удалился в свой кабинет. Стали расходиться и остальные. Генерал Иванов остановил нескольких членов Ставки и сообщил им, что государь распорядился отправиться ему с батальоном Георгиевских кавалеров и некоторыми другими частями в Царское Село, а затем – в Петроград для восстановления порядка. Отбыть он должен был сегодня же ночью. Вскоре стало известно, что императором послана телеграмма М. В. Родзянко с согласием на создание ответственного министерства и отдано распоряжение о подготовке к отъезду. После полуночи Николай II перебрался в поезд, отбывший в 5 часов утра 28 февраля из Могилева в Петроград.

Маршрут пролегал через Смоленск-Лихославль-Тосно на Царское. В Вязьме были после полудня, и царь послал телеграмму жене, в которой справился о самочувствии семьи, сообщил о погоде и лишь вскользь упомянул о сложившейся ситуации. В Лихославль прибыли вечером, и здесь получил весточку от Аликс о том, что у них все спокойно. В 21 час 27 минут телеграфировал в Царское: «Благодарю за известие. Рад, что у вас благополучно. Завтра утром надеюсь быть дома. Обнимаю тебя и детей, храни Господь. Ники»[3, 688]. На всех станциях царило полное спокойствие и порядок. Раскаты петроградской грозы не докатились еще до глубины России. Царь со всеми был ровен, сдержан и ничем не выдавал своих глубоких внутренних переживаний, он непрестанно думал о своих близких, о судьбе России и династии.