Оноре Бальзак - Бакалейщик (2-й вариант)

Оноре де Бальзак

Бакалейщик

(2-й вариант)

Люди неблагодарные беспечно проходят мимо священнейшей лавки бакалейщика. Боже вас упаси!

Как бы ни был противен, засален приказчик, какой бы скверный картуз он ни носил, как бы ни был свеж и весел сам хозяин, я гляжу на них с нежностью и говорю с ними почтительно, подобно газете «Конститюсьонель». Я встречаю похоронные дроги, встречаю епископа, короля и не обращаю на них внимания, но я не могу равнодушно видеть бакалейщика. В моих глазах бакалейщик, всемогущество которого возникло лишь век тому назад, наилучшим образом выражает современное общество. Разве он не столь же возвышен в своей покорности, сколь примечателен своею полезностью, он — неиссякаемый источник сладости, света и благодетельных съестных припасов? Разве он уже не посланник африканский, не поверенный в делах Индии и Америки? Конечно, он — все это вместе и тем более является совершенством, что сам о том не подозревает. Разве обелиск сознает свою монументальность?

Гнусные зубоскалы, где найдете вы такого бакалейщика, который не улыбнется любезно, не снимет картуза при вашем появлении, хотя бы вы даже не притронулись к своей шляпе? Мясник неотесан, булочник бледен и ворчлив, а бакалейщик всегда готов к услугам, и во всех парижских кварталах лицо его сияет любезностью. К какому бы классу ни принадлежал прохожий, очутившийся в трудном положении, он не обратится ни к угрюмой учености часовщика, ни к прилавку, на котором, как бастионы, возвышаются кровавые груды мяса и где царит цветущая супруга мясника, ни к недоверчивому окошечку булочника; среди всех открывших свои ставни торговых заведений он выискивает и выбирает лавку бакалейщика, чтобы разменять пятифранковую монету или узнать дорогу; он уверен в этом человеке, наилучшем христианине среди всех коммерсантов, всегда готовом услужить, хотя он занят больше всех и сам у себя крадет то время, которое дарит вам. И если вы войдете к нему, даже намереваясь обеспокоить его, обложить его налогом, он и тогда, несомненно, поклонится вам; он будет беседовать с вами, даже если разговор перейдет за границы обычного опроса, и потребует откровенных признаний. Легче встретить нескладную женщину, чем нелюбезного бакалейщика. Запомните эту аксиому и повторяйте ее в противовес всем наветам на бакалейщика.

С высоты своего мнимого величия, своего неподкупного разума или своей художественно подстриженной бороды некоторые люди произносили по адресу бакалейщика слово «Ракáа!»[1]. Для них бакалейщик — имя нарицательное, мировоззрение, целая система, фигура европейская и энциклопедическая, не менее заметная, чем его лавочка. Раздаются крики: «Эх вы, бакалейщики!» — и в этом крике оскорблениям несть числа. Пора покончить с Диоклетианами бакалейного дела. За что хулят бакалейщика? За его штаны коричневатого, красноватого, зеленоватого или шоколадного цвета? За мягкие туфли и синие чулки, за картуз из поддельной выдры, украшенный то позеленевшим серебряным галуном, то потускневшим золотым позументом, за фартук, треугольный нагрудник которого прикрывает ему диафрагму? Почтенный символ труда казните в нем вы, подлое общество, лишенное аристократии и трудящееся, подобно муравьям? Или полагаете вы, что бакалейщик не способен глубоко размышлять, менее всех сведущ в искусствах, литературе и политике? А кто же тогда поглотил столько изданий Вольтера и Руссо? Кто приобрел «Воспоминания и Сожаления» Дюбюфа? Благодаря кому совсем истерлись гравировальные доски «Солдата-землепашца», «Похорон бедняка» и «Атаки на заставу Клиши»? Кто плачет, слушая мелодраму? Кто всерьез уважает орден Почетного легиона? Кто становится акционером каких-то немыслимых предприятий? Кого вы видите на балконе Комической оперы, когда там играют «Адольфа и Клару» или «Свидание мещан»? Кто, конфузясь, сморкается, когда во Французском театре поют «Чаттертона»[2]? Кто читает Поль де Кока? Кто восторженно осматривает Версальский музей? Кому обязан успехом «Почтальон из Лонжюмо»[3]? Кто покупает часы с изображением мамелюка, проливающего слезы о своем коне? Кто назовет имена опаснейших депутатов-оппозиционеров и кто оказывает поддержку энергичным мероприятиям правительства против нарушителей порядка? Бакалейщик, бакалейщик, всегда бакалейщик! Во всеоружии идет он навстречу потребностям, самым противоположным, во всеоружии стоит он на пороге своей лавки, не всегда понимая, что происходит, но всему оказывая поддержку своим молчанием, своим трудом, своею неподвижностью, своими деньгами! Если мы не стали еще дикарями, испанцами или сен-симонистами, возблагодарим великую армию бакалейщиков. Она поддерживала все. Она поддержит и то, и другое, и республику, и империю, и легитимистов, и новую династию, поддержит несомненно. Поддерживать — ее девиз. Если она не будет стоять за какой бы то ни было социальный порядок, кому же она будет продавать? Бакалейщик — это «дело решенное», в дни переворотов он отступает или наступает, говорит или молчит. Разве вас не восхищает его вера во все те пустяки, которые становятся общепризнанными? Помешайте-ка бакалейщикам толпиться перед картиной «Джэн Грей», жертвовать деньги в пользу детей генерала Фуа[4], участвовать в подписке на приют, устремляться на улицу, требуя перенесения праха Наполеона, одевать своего сына, в зависимости от обстоятельств, то польским уланом, то артиллеристом национальной гвардии. Твои попытки будут напрасны, фанфарон-журналист, ведь ты сам первый предоставляешь ему свое перо и свой печатный станок, улыбаешься ему и расставляешь ему силки, предлагая подписаться на твою газету!

Но достаточно ли изучена важность этого внутреннего органа, который необходим для общественной жизни и который, вероятно, был бы обожествлен древними? Если вы делец, то создаете целый квартал или даже поселок, вы построили большее или меньшее количество домов, вы настолько осмелели, что воздвигаете церковь, вы находите кое-какое население, где-то подбираете педагога, вы создаете нечто напоминающее собой цивилизацию, вы ее состряпали, как паштет (берутся грибы, ножка цыпленка, раки и фрикадельки): тут дом священника, заместителя мэра, полевой сторож и люди, опекаемые властями! Все разрушится, все рассыплется, если вы не свяжете этот микрокосм самой крепкой из социальных связей, каковой является бакалейщик. Если вы замедлите поселить бакалейщика на углу главной улицы, подобно тому как вы водрузили крест на колокольне, то все у вас разбегутся. Хлеб, мясо, портных, башмаки, священников, правительство, балку можно получить по почте, гужевым транспортом или при помощи дорожной кареты; а бакалейщик остается и должен оставаться на месте, вставать первым, ложиться последним, в любой час открывать лавку для покупателей, сплетен и поставщиков. Без него не появилось бы ни одно из излишеств, отличающих современное общество от общества древнего, которому не было известно потребление водки, табака, чая, сахара. Из его лавки проистекает тройственная продукция, отвечающая любой потребности: чай, кофе, шоколад — финал всех настоящих завтраков; сальная свеча — источник всяческого света; соль, перец, мускатный орех — составные части кухонной риторики; рис, турецкие бобы и макароны — необходимые элементы рационального питания; сахар, сиропы и варенье, без которых жизнь стала бы слишком горькой; сыр, чернослив, сухой фруктовый и ореховый набор, который придает десерту завершенность, как уверял Брийа-Саварен.

Но описывать подробно треугольные единства, объемлемые бакалейной торговлей, не значит ли изобразить все наши потребности? И сам бакалейщик являет собой трилогию: он избиратель, солдат национальной гвардии и присяжный заседатель. Не знаю, сердце или камень помещается у насмешников в левой стороне груди, но я лично не в силах вышучивать бакалейщика, ибо вижу в его лавке агатовые шарики в деревянных плошках и вспоминаю, какую роль играл он для меня в мои детские годы. Ах! Какое место занимает он в сердце мальчишек, которым он продает бумагу для петушков, бечевку для воздушного змея, вертящиеся «солнышки» и засахаренный миндаль! Этот человек, который в своей витрине держит свечи для наших похорон и всегда готов слезой почтить нашу память, постоянно соприкасается с нашей жизнью; он продает перо и чернила поэту, краски — художнику, клей — кому угодно. Игрок проигрался и хочет покончить с собой — бакалейщик продаст ему пули и порох или мышьяк; плут надеется отыграться — бакалейщик продаст ему карты. Вас навещает ваша любовница — без вмешательства бакалейщика вам не удастся предложить ей завтрак; если она посадит пятно на платье, ей не удастся поправить дело без крахмала, мыла и поташа. Если в бессонную ночь вы будете кричать, чтобы вам подали свет, бакалейщик предложит вам красную трубочку изумительного, знаменитого Фюмада, которого не свергнут ни немецкие зажигалки, ни роскошные машинки с клапанами. Даже отправляясь на бал, вы не обойдетесь без услуг бакалейщика. Словом, он продает священнику облатки для причастия, ряженым в дни карнавала — маску, одеколон — прекрасной половине рода человеческого. Тебе, инвалид, он продаст неизменного табаку, который ты пересыпаешь из платка в табакерку, из табакерки в свой нос, из носа в платок, — нос, табак и платок инвалида не являют ли собою образа бесконечности, подобно змее, жалящей собственный хвост? Он продает такие снадобья, от которых умирают, и такие, которые оживляют; он сам себя продал публике, как продают душу сатане. Он — альфа и омега нашего общественного строя. Вы не пройдете ни одной мили, не сделаете ни единого шага, вам не удастся ни преступление, ни доброе дело, ни художественное произведение, ни кутеж, вам не иметь ни любовницы, ни друга, если вы не прибегнете к всемогуществу бакалейщика. Этот человек — цивилизация в лавочке, общество в бумажном фунтике, потребность, вооруженная с ног до головы, это — энциклопедия в действии, жизнь, распределенная по выдвинутым ящикам, бутылкам, мешочкам. Нам приходилось слышать, что иные предпочитали покровительство бакалейщика покровительству короля: одно вас убивает, другое дает вам жизнь. Если вы покинуты всеми, даже дьяволом и собственной матерью, но бакалейщик останется вам другом, вы заживете, как крыса в головке сыра.