Жорес Медведев - Нобелевские лауреаты России Страница 10

Из общественных деятелей и диссидентов – двое: Сахаров и Солженицын. Выше я сделал попытку рассказать о сложных взаимных отношениях, о сотрудничестве и полемике этих двух людей.

Рой Медведев. Из воспоминаний об А. Д. Сахарове

Первые встречи с Сахаровым

Имена ученых, принимавших участие в разработке всех видов ядерного оружия, были в СССР засекречены. Эти люди не участвовали в общественно-политической жизни страны. Но они не участвовали и в каких-либо открытых научных дискуссиях. Академик Андрей Дмитриевич Сахаров был одним из этих особо секретных и особо охраняемых ученых. Он возглавлял на «объекте» в одном из секретных научных городов группу замечательных, но секретных ученых.

Однако интересы Сахарова стали постепенно выходить за рамки научных проблем, и он был первым из ученых-атомщиков, кто прорвал созданную вокруг них информационную и политическую изоляцию. Это произошло неожиданно и для властей, и для самого Сахарова.

Летом 1964 года должны были пройти очередные выборы в Академию Наук СССР. Среди кандидатов в академики был и один из ближайших соратников печально известного Трофима Денисовича Лысенко – член-корреспондент АН СССР Н. И. Нуждин. Его кандидатура была поддержана в ЦК КПСС и уже прошла через Отделение биологических наук Академии.

Академики-физики, особенно атомщики, относились к концепциям возглавляемой Лысенко «мичуринской биологии» весьма неприязненно еще с конца 40-х годов. Как при производстве, так и на испытаниях атомного оружия физикам приходилось считаться с радиацией, а это требовало существенного расширения их познаний в биологии и генетике. Именно в научных учреждениях атомной индустрии нашли в 40–50-е годы укрытие и работу многие ученые-генетики, уцелевшие от погромных кампаний в биологии 1948–1949 годов. В атомных научных центрах шло развитие новой научной дисциплины – радиобиологии, которая строилась на принципах не «мичуринской», а классической генетики. Критически относился к концепциям Лысенко и Андрей Сахаров.

Среди ведущих советских физиков было несколько академиков старшего возраста, которые работали одновременно и над секретными, и над открытыми научными проектами. Эти люди решили выступить против избрания Нуждина академиком. Детали этого, по условиям того времени, весьма необычного и смелого выступления обсуждались в канун Общего собрания АН СССР на квартире академика В. А. Энгельгардта. Здесь собрались несколько очень известных ученых, включая И. Е. Тамма, М. А. Леонтовича и других. Сахарова на этом конфиденциальном совещании не было, он о нем даже не знал. Но Сахаров присутствовал на Общем собрании и был крайне взволнован выступлением Энгельгардта, который высказался против избрания Нуждина. Последние слова Энгельгардта о том, что кандидатура Нуждина «не отвечает тем требованиям, которые мы предъявляем к этому самому высокому рангу ученых нашей страны», были встречены аплодисментами, и это вызвало растерянность в президиуме собрания.

«Кто еще хочет взять слово?» – спросил Президент АН Мстислав Всеволодович Келдыш. И тут руку поднял А. Д. Сахаров. «Это решение, – как свидетельствовал позднее Андрей Дмитриевич, – я принял импульсивно; может быть, в этом проявился рок, судьба»[34].

Выступление академика Энгельгардта было весьма критическим по характеру, но академическим по тону и форме изложения. А. Сахаров, выступивший следом, был очень резок. Он говорил о гонениях в биологии, о преследованиях подлинных ученых, в которых активно участвовал и Нуждин. «Я призываю всех присутствующих академиков, – сказал в заключение своей краткой речи Сахаров, – проголосовать так, чтобы единственными бюллетенями, которые будут поданы “за”, были бюллетени тех лиц, которые вместе с Нуждиным, вместе с Лысенко несут ответственность за те позорные, тяжелые страницы в развитии советской науки, которые в настоящее время, к счастью, кончаются». Эти слова также были встречены аплодисментами.

После А. Сахарова, несмотря на громкие и бурные протесты Лысенко, выступил и академик Игорь Евгеньевич Тамм, которого также слушали с большим вниманием и проводили аплодисментами. Когда вечером 26 июня 1964 года состоялось голосование, то оказалось, что из 137 присутствовавших на Общем собрании академиков только 23 человека написали в бюллетенях против фамилии Нуждина слово «за». Отрывки из стенограммы с текстами выступлений Энгельгардта и Сахарова, с выкриками Лысенко быстро распространились тогда в кругах научной интеллигенции в Москве.

Провал Н. И. Нуждина на выборах в Академию наук вызвал гневную реакцию со стороны Никиты Сергеевича Хрущева, который покровительствовал Трофиму Лысенко – это было известно и всем академикам. «Если Академия начинает заниматься политикой, а не наукой, – заявил в своем окружении Хрущев, – то такая Академия нам не нужна». В Москве распространились слухи о том, что Хрущев поручил соответствующему отделу ЦК подготовить проект о реорганизации Академии наук СССР в Государственный комитет по науке.

В сентябре 1964 года академик А. Д. Сахаров передал в аппарат ЦК большое письмо с объяснением мотивов своего выступления на Общем собрании АН. Но не дождался ответа, так как в октябре Хрущев был смещен со всех своих постов. Среди обвинений, которые были выдвинуты против Хрущева на Октябрьском пленуме ЦК КПСС, было и обвинение в неоправданном конфликте с Академией наук, а также в безоговорочной поддержке биологических и сельскохозяйственных концепций Лысенко. Для Т. Д. Лысенко и его группы решения Октябрьского пленума стали концом их монополии и их власти в биологических и сельскохозяйственных науках.

Мой брат Жорес, биолог, еще в начале 1962 года написал большую, очень острую, но увлекательную и убедительную научно-публицистическую работу против Лысенко и его клики – «Биологическая наука и культ личности (Из истории агробиологической дискуссии в СССР)». Эта работа быстро распространилась в списках; ее читали в литературных и в научных кругах, и она несомненно повлияла на быстрый рост антилысенковских настроений в образованной части общества. Особенно внимательными ее читателями были физики-атомщики; в их кругу статья Жореса стала известна еще до Общего собрания Академии. Читал эту статью и А. Д. Сахаров. Один из его друзей и соратников по работе на «объекте» В. Б. Адамский писал позднее в своих воспоминаниях: «В 1963–1964 гг. ходило в самиздате исследование Ж. Медведева “История биологической дискуссии в СССР”. Все то, что сейчас известно о действиях Лысенко по разгрому советской биологии, в этом исследовании содержалось. Описывалась там и трагическая судьба академика Вавилова. Прочитав, я дал этот материал Андрею Дмитриевичу. Нельзя сказать, что все содержание рукописи было для него новостью, но все-таки ее эмоциональное воздействие на Андрея Дмитриевича было очень сильным. Я не помню, чтобы он так резко о ком-нибудь высказывался. Запомнилось мне выражение: “Вегетарианство по отношению к Лысенко недопустимо”. Вскоре представился случай дать бой Лысенко. Как известно, в значительной степени благодаря выступлению А. Д. Сахарова на Общем собрании Академии наук кандидатура ставленника Лысенко была провалена. Возвратившись с сессии Академии наук, он зашел ко мне поделиться радостью победы»[35].

Уже после этих событий в АН СССР Жорес дважды встречался с Сахаровым на его квартире в Москве; первая из этих встреч состоялась еще до Октябрьского пленума ЦК КПСС. Выступление А. Д. Сахарова в Академии наук было его первым публичным выступлением против официальной политики властей. А встреча с Жоресом была первой встречей с одним из известных диссидентов. Впрочем, этот термин тогда еще не употреблялся, да и само движение только зарождалось.

К сожалению, Сахаров в своих воспоминаниях написал об этой важной для обоих собеседников встрече не слишком точно. «Через несколько дней после выступления в Академии, – писал Сахаров, – ко мне домой пришел незнакомый мне раньше молодой биолог Жорес Медведев (хотя я раньше слышал его фамилию). Он очень высоко оценил мое выступление и попросил меня подробно повторить, по возможности точней, что именно я говорил, и всю обстановку. Все это он записал в блокнот для включения в его книгу. Ж. Медведев оставил мне для ознакомления рукопись своей будущей книги, которая тогда называлась “История биологической дискуссии в СССР” или как-то похоже. Рукопись действительно была очень интересной»[36].

Но такой встречи летом 1964 года между А. Сахаровым и Ж. Медведевым не было и быть не могло, так как никто из нас в то время ничего не знал о Сахарове, о его занятиях и положении. Жорес не мог знать ни адреса, ни телефона Сахарова, а копию стенограммы Общего собрания АН он получил от своего друга биолога В. П. Эфроимсона, а позднее и от академика В. А. Энгельгардта, с которым был в добрых отношениях еще с середины 50-х годов. В июле и в августе 1964 года Жорес с семьей отдыхал в Никитском ботаническом саду в Крыму. Также в Крыму, но в санатории «Мисхор» отдыхал в это лето и А. Д. Сахаров с семьей. Почти в самый последний день лета в газете «Сельская жизнь», которая была органом ЦК КПСС, была опубликована большая статья президента ВАСХНИЛ М. А. Ольшанского «Против дезинформации и клеветы», в которой рукопись Жореса «Биологическая наука и культ личности» объявлялась клеветнической. За ее распространение, как писал Ольшанский, автор должен предстать перед судом как клеветник. Здесь же весьма пренебрежительно говорилось и об академике Сахарове, «инженере по специальности, который, начитавшись подметных писем Медведева, допустил на Общем собрании Академии наук СССР клевету в адрес советской биологической науки и видных советских ученых-биологов». И Медведев, и Сахаров, как выяснилось позднее, прочитали статью Ольшанского в один и тот же день, но в разных местах. А еще через 10 дней академик Б. Л. Астауров, с которым Жорес был хорошо знаком, передал ему полученную через академика М. А. Леонтовича просьбу Сахарова о встрече. Михаил Александрович Леонтович был известным физиком и также работал по атомным проблемам, но он не был засекреченным ученым. Леонтович жил в Москве в том же доме, что и Сахаров. Правда, Сахаров в то время большую часть времени жил с семьей в своем коттедже на «объекте» и в Москве бывал наездами. Жоресу назвали телефон квартиры Сахарова и точный день и час, когда по этому телефону надо позвонить. И действительно, когда в назначенное время Жорес позвонил, Сахаров сам поднял трубку и пригласил Жореса к себе, назвав адрес.