Томас Элиот - Избранное. Том I-II. Религия, культура, литература Страница 16

Меня тревожат не то чтобы необходимые, но вполне вероятные, а на мой взгляд^ и возможные последствия, к которым может привести дальнейшее развитие в данном направлении. Это возможность постепенного приспособления нашей религии к достижению секулярных целей, — некоторые из них вполне могут быть достойными целями, но ни одна не станет при этом подвергаться оценке по высшим, сверхприродным критериям. Моральное перевооружение, на мой взгляд, может легко привести к прогрессирующей германизации нашего общества. Мы наблюдаем действенность германской машины и осознаем, что не можем соперничать с нею без некоего рода религиозного энтузиазма. Моральное перевооружение обеспечит подобный энтузиазм и будет наиболее полезным родом политического зелья, то есть обладающим одновременно стимулирующим и наркотическим действием; но оно будет выполнять данную функцию в ущерб нашей религии.

"Существует тенденция, в особенности среди англоязычных протестантских народов, рассматривать религию как род социального тонизирующего средства, пригодного к использованию в критические для нации времена с целью добиться от людей еще более высокой степени нравственного усилия. Однако, не говоря уже о пелагианской концепции религии[45], подразумеваемой данной точкой зрения, она является не вполне здравой с психологической точки зрения, поскольку просто повышает уровень нравственного напряжения, не обогащая источников духовной жизненности и не разрешая тех психологических конфликтов, от которых страдает общество". (Кристофер Доусон. "Превыше политики", с. 21.)

"В то время как общечеловеческое религиозное чувство, выражающееся комом в горле при пении вечерней молитвы в старинной школьной часовне, или когда все молящиеся поют "Пребудь со мной" при бегающих лучах электрических фонариков, или во время церемонии Двух Минут молчания, может быть использовано тоталитаризмом, религия, говорящая об искупительной жертве воплотившегося Сына Божьего, предлагающая человечеству средства евхаристического соединения с жизнью вечной Богочеловека Иисуса Христа и делающая постоянное воспроизведение Его искупительной жертвы основным актом своего богослужебного обряда, эта религия должна быть объявлена врагом всех, кто видит в государстве все и высшую цель человеческой жизни". (Хамфри Бивор. "Мир и пацифизм"[46], с. 207.)

С. 49. Я имею разрешение перепечатать из "Тайме" от 5 октября 1938 г. следующее письмо, которое могло бы послужить либо прологом, либо эпилогом всему сказанному и которое дало непосредственный стимул лекциям, составившим данную книгу.

3 октября 1938

Сэр,

Те уроки, которые должны быть извлечены из незабываемых переживаний нескольких последних дней, по большей части не кажутся мне усвоенными достаточно глубоко. Период благодати, данный нам, может быть не более чем отсрочкой Судного Дня, если мы не подвигнем себя на поиски радикального средства исцеления. Наша цивилизация может оправиться лишь в том случае, если мы решимся удалить с корнем раковые разрастания, приведшие ее на грань полного краха. Будет ли правде и справедливости или же прихоти и насилию дано возобладать в делах человеческих, — таков вопрос, от которого зависит судьба человечества. Однако уравнивать конфликт между этими противоборствующими силами с противостоянием демократических и диктаторских государств, действительно реальным и глубоким, есть опасное упрощение проблемы. Сосредоточивать свое внимание на зле в других — это способ бегства от болезненной борьбы за искоренение его в собственных сердцах и в собственной жизни и уклонение от своей реальной ответственности.

Исходная истина заключается в том, что духовные основания Западной цивилизации оказались разрушены. Системы, господствующие на континенте, можно с определенной точки зрения рассматривать как конвульсивные попытки приостановить процесс распада. Какую явную альтернативу имеем мы в нашей стране? Сознание Англии спутанно и неуверенно. Возможно ли, чтобы простой вопрос, утвердительный ответ на который для многих сам собой разумеется, а для многих других является пустым мечтанием либо явным помешательством, мог в данных обстоятельствах стать жизненным и серьезным вопросом? Может ли наше спасение заключаться в попытке обращения к нашему христианскому наследию, — не в смысле возврата в прошлое, но в смысле открытия в центральных утверждениях и прозрениях христианской веры новых духовных энергий для того, чтобы возродить и оживить наше больное общество? А публичное отречение от всей христианской схемы жизни в большей части того, что когда-то было известно как христианский мир, — разве не выдвинуло оно на первый план вопрос о том, не лучше ли было бы для пути мудрости попытаться выработать христианское учение о современном обществе и направить нашу национальную жизнь в соответствии с ним?

Те, кто даст быстрый, легкий или самонадеянный ответ на этот вопрос, окажутся неспособны его понять. Его нельзя даже серьезно рассмотреть без глубокого осознания той меры, до какой христианские идеи утратили свое влияние, или стерлись в сознании значительных слоев населения; тех далеко идущих изменений, которые потребуются в структуре, институтах и формах деятельности существующего общества, являющегося во многих своих чертах полным отрицанием христианского понимания смысла и цели существования человека; а также огромных и дорого достающихся духовных, нравственных и интеллектуальных усилий, потребных для всякой подлинной попытки привести национальную жизнь в соответствие с христианским пониманием жизни. Глядя реалистически, данная задача настолько превышает современные возможности нашего британского христианства, что я пишу как глупец. Но при наличии воли, я уверен, первые шаги, необходимые предпринять, вполне ясны. Предпосылкой же всего остального, однако, является признание, что ничто, кроме по-настоящему героического усилия, не поможет спасти человечество от его нынешних зол и от разрушения, грозящего неминуемо воспоследовать за ними.

Остаюсь, сэр, Ваш etc.

(подписано) Дж. Г. Олдем[47].

Постскриптум

Выдающийся богослов, любезно согласившийся прочесть гранки данной книги, сделал ряд критических замечаний, и мне непременно хотелось бы воспользоваться ими при тщательном пересмотре текста. Он разрешил мне процитировать фрагмент своей критики, могущей оказаться полезной для читателя при исправлении некоторых недостатков представленного мною текста:

"Основные тезисы данной книги кажутся мне столь важными, а их применение столь насущно необходимым, что я хотел бы обратить внимание на два момента, которые, я думаю, следует акцентировать в дальнейшем, чтобы не упустить сам предмет обсуждения.

Основной частью проблемы, касающейся реальной Церкви и ее нынешних членов, является несовершенное осознание нами того фундаментального факта, что христианство — это прежде всего Евангельское благовестование, догма, верования о Боге, мире и человеке, требующие от человека ответной веры и покаяния. Наиболее частая ошибка заключается в полагании человеческого ответа первым и, таким образом, — в представлении о христианстве как прежде всего о религии. Соответственно, среди нас существует тенденция видеть современные проблемы более в свете практически возможного, нежели в свете, определяемом принципами той истины, свидетельство о которой и призвана нести Церковь.

Во-вторых, существует общая неопределенность относительно "сообщества христиан". Боюсь, под этим выражением поймут симпатичных христиански настроенных людей, принадлежащих верхушке средней буржуазии (с. 47). Однако сообщество христиан должно означать тех, кто собран в единство в литургической жизни видимой Церкви; и именно это сообщество в жизни веры и должно создавать некое общее понимание современных вопросов. На самом деле, невозможно предположить, что сознание сообщества христиан подлинно отражено в церковных заявлениях, появляющихся время от времени: такое сознание не формируется быстро, особенно в тех областях, где так трудно увидеть путь. Тем не менее, в сознании христиан должны быть, и в некоторой реальной мере уже сейчас имеются, чувство верного соотношения вещей и дух дисциплины, являющиеся прямыми плодами жизни веры: и именно они должны возобладать, если на вопросы отвечать в свете христианских принципов".

Приложение

Нижеследующая радиобеседа, вышедшая в эфир в феврале 1937 г. в серии "Церковь, общество и государство" и опубликованная в журнале "Лиснер", имеет некоторое отношение к теме предыдущих страниц данной книги.

То, что между Церковью и Миром существует противостояние, есть убеждение, извлеченное из высшего авторитета. Из уроков истории мы также знаем, что определенное напряжение между Церковью и Государством даже желательно. Когда Церковь и государство находятся в полном раздоре, это болезнь государства; когда же Церковь и государство уживаются вместе слишком хорошо, — что-то не так с Церковью. Однако различие между Церковью и миром не так легко провести, как различие между Церковью и государством. Здесь мы имеем в виду не какое-то одно сообщество или церковную организацию, но всецелое число христиан как таковых; и, соответственно, не какое-либо отдельное государство, но общество в целом, мир в его секулярном аспекте. Противоположность существует не просто между двумя группами людей: каждый индивидуум сам является полем борьбы сил Церкви и мира.