Виссарион Белинский - Журнальные и литературные заметки Страница 16

Фельетон 6-го № «Северной пчелы» начинается похвалою первой книжке «Библиотеки для чтения», которая будто бы «появилась в свет в щегольском розовом роброне (вероятно, обертке?), с богатым ожерельем, в котором мы (то есть «Северная пчела») заметили три дорогие отечественные жемчужины: «Пир» Бенедиктова, «Хозяйка», повесть Фан-Дима, и «Ломоносов», драматическую повесть Н. А. Полевого»… Каков восточный слог? – право, не хуже отечественных жемчужин, то есть плохого, на погремушках изысканных фраз основанного стихотворения, плохой, на бессмысленном явлении бесплотного духа основанной повести, и плохой, на общих избитых местах и фразах основанной драмы, где низкий заимодавец-старик хочет насильно жениться на девушке, а Ломоносов, ее великодушный жених кстати уплачивает долг и кстати женится… Затем следуют подобострастные похвалы и робкие упреки мелкому жемчугу и алмазам «Библиотеки», которая заставила, в своей «Летописи», плясать Балакирева вприсядку с «Супружескою истиною» и о «Письмах с дороги» г. Греча сказала, что они не новость, потому что были уже напечатаны в «Северной пчеле». Потом идут мелкие придирки к одной ежедневной газете, которая, к досаде «Северной пчелы», стала несравненно лучше и интереснее ее, преобразовавшись с нового года…{85} После того «Северная пчела» приступает уже к главному предмету своей статьи – к «Отечественным запискам»:

Чтоб корабль Р(р)усской Ж(ж)урналистики шел плавно по пресному морю Р(р)усской С(с)ловесности, на дно корабля, то есть в трюм, положены тяжелые «Отечественные записки». Полкниги набито мелким шрифтом и мелочными суждениями – невесть о чем! Все сбито, перемешано, надуто и раздуто… и всегдашнее блюдо, которым в каждой книжке «Отечественных записок» потчевают своих читателей, шпикованный Ф. Булгарин, под кисло-горьким соусом – тут как тут! Но только не тот Ф. Булгарин, который написал до сорока томов повестей, романов и отдельных статей[27] и который издает, вместе с Н. И. Гречем, «Северную пчелу» в точение девятнадцати лет сряду! Нет, этот Ф. Булгарин, как еж(?), не дается в руки встречному и поперечному. У «Отечественных записок» есть свой Ф. Булгарин, их собственного сочинения, созданный ими по их духу и разуму (помилуйте! разве по духу и разуму «Эконома», потому что шпиковать зайцев и тетеревов его дело!{86}), и этого-то несчастного истукана «Отечественные записки» ставят ниже гг. Кони, Кузмичева, Орлова и в каждой книжке варят, жарят, шпикуют, – а настоящий Ф. Булгарин и в ус себе не дует… потому что это до него не касается и не прикасается.

Остановимся на этом. Не понимаем, с чего взяла «Северная пчела», что «Отечественные записки» считают г. Ф. Булгарииа одним из тех мясных припасов, которые и шинкуются и употребляются на шпик?.. Не знаем также, за что г. Булгарин называет себя ежом, несчастным истуканом, вареным, жареным и пр. Еще менее понимаем, почему «Северная пчела» думает, что «Отечественные записки» занимаются поварским делом, неотъемлемо принадлежащим «Эконому», который издается г. Ф. Булгариным!.. Не ведаем, наконец, какую разницу находит она между шпикованным, говоря ее словами, г. Ф. Булгариным и настоящим г. Ф. Булгариным: в 1 № «Отечественных записок» г. Ф. Булгарин представлен так, как он есть – литератором, который дружески хотел показать г. Полевому, как должно пускать в ход книги о Суворове, и литератором, который уже не воин, а писатель…{87} Все это сказано было «Отечественными записками» на основании собственной статьи г. Ф. Булгарина, помещенной в фельетоне 285 № «Северной пчелы» прошлого года… Неужели повторить, со всею верностию, чьи-нибудь напечатанные уже слова значит варить, жарить, шпиковать?..

Далее фельетонист «Северной пчелы» (то есть г. Булгарин же), уверяя, что он не читает «Отечественных записок» (и, полноте шутить! – читаете, да еще как!..), заставляет своего сотрудника вырывать разные фразы из разных годов «Отечественных записок» – фразы, действительно непостижимые уму ученых издателей «Северной пчелы». Более всего пострадала от их остроумия выписка из 2-й части «Фауста» Гете («Отечественные записки» 1841 года, том XVIII, отд. «Критики», стр. 21){88}, которую «Северная пчела», в простоте неведения, верно приняла за сочинение редакции «Отечественных записок». Бедный Гете, досталось же ему! Добрая газета даже исказила его слова, нападая на какие-то материи, тогда как у Гете дело идет о матерях; но это искажение сделано без всякого умысла: «Северная пчела» просто не поняла, в чем дело, и по своему обыкновению называть бессмыслицею и галиматьею все, что превышает ее фельетонные понятия, в грязь втоптала бедного Гете… А все оттого, что второпях не рассмотрела в нашей статье не однажды повторенного имени Гете и указания на «Фауста», из которого взято это место о «царственных матерях», превращенных «Северною пчелою» в «царственные материи»… Она так обрадовалась своей неспособности понимать глубокий смысл идей Гете, или своей способности видеть бессмыслицу в идеях Гете, что начала издавать звуки, смысл которых действительно непостижим ничьему уму, как, например: «Ай, вай!» и пр. (см. 6 № «Пчелы» 1843 года). Зачем бы, кажется, нападать на то, чего разуметь не дано свыше! Как зачем? затем, чтоб показать свое презрение к такому плохому журналу, как «Отечественные записки»! Это стоило того, чтоб перечитывать его за все годы и в 1843 году выписывать фразы из 1841 года!.. Право, господа, не мешало бы вам или лучше скрывать свои настоящие чувства, или уж не противоречить себе, уверяя публику, что вы не читаете «Отечественных записок»!.. Да не мешало бы также вам быть поосторожнее в своих нападках на наш журнал: ведь «Отечественные записки» не «Северная пчела» и не «Эконом»: находить ошибки в них можно, но тем только, кто учился чему-нибудь, знает что-нибудь, кроме теории шпикования тетерек свиным салом…

В этом же фельетоне «Северная пчела» повторила в тысячу первый раз, что г. Краевский «неизвестен вовсе в истории русской литературы, потому что он не написал ни одного сочинения». И это тоже не мешало бы оставить, из уважения к здравому смыслу: кто же поверит вам, чтобы в русской литературе был неизвестен человек, уже седьмой год сряду действующий на поприще русской журналистики и пятый год редижирующий такой журнал, как «Отечественные записки»?.. Правда он не писал ни романов, ни повестей, ни драм; но это доказывает только, что он ни романист, ни повествователь, ни драматург а совсем не то, чтоб он не был журналистом и, следственно, литератором. Все очень видят, что вы это хорошо знаете; так же как все очень хорошо понимают и ваше равнодушие, и ваше презрение к «Отечественным запискам», и то, что вы их совсем не читаете, хотя и знаете наизусть целые статьи из них; все знают, что вы и ведать не хотите о существовании «Отечественных записок», хотя только об них и жужжите, и хотя бываете долго не в духе после выхода каждой книжки этого журнала, без умолку толкуете о нем по выходе каждой его книжки и почему-то умолкаете перед выходом следующей…

В 5 № «Северной пчелы» находится блистательное свидетельство скромности этой газеты, то есть того, что она никогда не прославляет своих издателей. Вот что, между прочим, сказано в ней при разборе «Записок артиллерии майора Михаила Васильевича Данилова»:

В особенности мило описаны детские лета автора; характеристика первого его учителя, пономаря Брудастого, экзекуция серой кошки и тетушкин обычай сечь дворню за шалости своего племянника – описаны превосходно (характеристика учителя описана превосходно – по-каковски это?..). Эти страницы живо напоминают нам «Ивана Выжигина», который двинул всю литературную Русь на поприщѣ(е) романов. Враги Булгарина могут его осыпать всеми возможными субъективными стрелами мировой своей критики, но заслуг его никогда не отнимут, не помрачат. Полемика исчезнет, факты останутся. «Иван Выжигин» был первый (после «Бурсака» и «Двух Иванов» Нарежного, – прибавим мы от себя) наш Р(р)усский роман, и дай бог, чтоб последователи Булгарина писали такие же романы (вот уж это бесполезное во всех отношениях желание!). Вот новое доказательство всей естественности, всей истины рассказа Булгарина (где же доказательство? – в «Северной пчеле»!!!..). Детство майора Данилова описано с тем же простодушием, чистосердечием и увлекательностию (должно быть, с тем же, если сама «Северная пчела» уверяет: ей лучше знать все, что касается до ее издателя). Автор «Выжигина» не мог знать «Записок» Данилова, а одинаковые положения должны были родить одинаковые идеи.