Елена Смирнова - Поэма Гоголя "Мертвые души" Страница 2

Возникший еще в конце XVIII в. интерес к национальной старине — памятникам, запечатлевшим в себе дух народа, особенно широко проявляется в России после 1812 г. в связи с патриотическим подъемом, охватившим русское общество. «Появление „Истории государства Российского“ (как и надлежало быть), — писал Пушкин, — наделало много шуму и произвело сильное впечатление. <…> Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом».[7] И в составленном Пушкиным «Плане истории русской литературы» (1829) первый пункт обозначен в следующих словах: «Летописи, сказки, песни, пословицы».[8]

Если противоречия между народами и государствами выводятся в этот период из особенностей их национального духа, то противоречия внутри общества, среди которых одним из важнейших было обезличивание человека, возраставшее одновременно с усложнением социального организма, связываются с категорией человеческой души. «… смотри — душа твоя обратилась в паровую машину. Я вижу в тебе винты и колеса, но жизни не вижу!» — читаем в одном из первых русских антибуржуазных произведений — романе В. Ф. Одоевского «Русские ночи».[9]

«Остановитесь, одумайтесь! Знаете ли, куда вы идете? Посмотрите — душа убывает», — в таких словах передавал Герцен романтически-субъективный протест английского мыслителя Джона Стюарта Милля против воцарения «общества лавочников» с его «общими стадными типами».[10]

Все перечисленные особенности духовной жизни эпохи непосредственно отражены в творчестве Гоголя. Недаром же он писал: «Предмет мой была современность и жизнь в ее нынешнем быту…» (VIII, 449). Писатель безошибочно связал психологию своих персонажей с теми факторами, которые олицетворяли собой социальную структуру николаевской России: «электричеством» чина и денежного капитала, а также «бездельем», с одной стороны, и трудом — с другой. Однако совершенно очевидно, что выступают все эти явления у Гоголя, осмысливаются им не в плане политическом или общественно-экономическом. Противопоставляя меркантильной современности Тараса Бульбу или старосветских помещиков, писатель тоже явно исходит не из классовых принципов, в иной плоскости лежит и антитеза между фигурами поручика Пирогова и художника Пискарева.

Рассмотренные с точки зрения их внутреннего единства, произведения Гоголя наводят на мысль, что той глубоко демократической, хотя и социально расплывчатой идеей, которая лежит в основе содержащегося в них анализа общественных «нравов», является идея человеческого равенства и братства, одушевляющая созданные писателем картины Запорожской Сечи.

Как бы ни были разнообразны отрицательные персонажи Гоголя, у них есть одна общая черта — отсутствие внутренних связей с другими людьми, забвение тех великих слов, о которых писатель хотел напомнить обществу историей Акакия Акакиевича.

Ничтожность интересов, соединяющих людей, высмеивает Гоголь, изображая провинцию в «Шпоньке», «Повести о том…», «Коляске». В петербургских повестях тема иерархической раздробленности общества и страшного одиночества человека получает трагическое звучание. Пьесы и драматические отрывки Гоголя показывают, что за «приличной» оболочкой служебных, семейных и бытовых отношений кроются полная внутренняя разобщенность людей и глубокий антагонизм.

Итак, вся совокупность связей и отношений между людьми, изображенных в произведениях Гоголя, складывается в единую картину полной духовной дезинтеграции современного писателю общества и неразрывно с ней связанной дезинтеграции личности, ее раздробленности, в гоголевской терминологии. Эти психологические феномены, выражающие внутренние противоречия, которыми сопровождается формирование буржуазного уклада, по существу и представляют собой основную, универсальную проблему творчества Гоголя.

Категорией, непосредственно связанной с положительным идеалом, в системе гоголевской мысли выступает душа. Именно душа — частица высшего, надматериального начала в человеке — означает у Гоголя те внутренние возможности личности, основанные на ощущении братства с другими людьми, которые позволяют ей противостоять господствующему вокруг нее отчуждению. Наличие души выражает у Гоголя полноценность человека. Пассивное же подчинение силе внешних обстоятельств и прежде всего антигуманной морали современного Гоголю общества писатель рассматривает как духовную смерть личности, или смерть души.

Этот процесс был показан еще в первой редакции «Портрета», где намечена схема мертвой души богача-накопителя, предвосхищающая основные черты образа Плюшкина: «Уже жизнь его коснулась тех лет, когда все дышащее порывом сжимается в человеке, когда могущественный смычок слабее доходит до души и не обвивается пронзительными звуками около сердца, когда прикосновение красоты уже не превращает девственных сил в огонь и пламя, но все отгоревшие чувства становятся доступнее к звуку золота, вслушиваются внимательнее в его заманчивую музыку и, мало-помалу, нечувствительно позволяют ей совершенно усыпить себя <…> Пуки ассигнаций росли в сундуках его. И как всякой, которому достается этот страшный дар, он начал становиться скучным, недоступным ко всему и равнодушным ко всему. Казалось, он готов был превратиться в одно из тех странных существ, которые иногда попадаются в мире, на которых с ужасом глядит исполненный энергии и страсти человек и которому они кажутся живыми телами, заключающими в себе мертвеца» (III, 420–421). Во второй редакции появляются выражения «беспричинный скряга», «беспутный собиратель», которые еще больше приближают нарисованный образ к характеристике Плюшкина.

Привязанность к собственности убивает, как показывает писатель, главное в человеке — привязанность к людям. Богач, накопитель, который фактически занимает важное место в социальной структуре общества, по Гоголю — выпадает из человечества, становится прорехой в нем. Поэтому так ничтожен гоголевский Плюшкин.

Деление персонажей по принципу живой или мертвой души представляет собой как бы дополнительную — более широкую — типологию, которая придает собственно гоголевскую окраску каждому из выведенных писателем социальных типов. В большинстве образов гоголевского творчества категория души обнаруживается лишь негативно, но само ее отсутствие играет важнейшую роль в художественной структуре образа.

Хотя душа у Гоголя как будто и не имеет точек соприкосновения с социальной сферой, категория, с которой она сопряжена в произведениях писателя по принципу взаимоисключения, безусловно к этой сфере принадлежит. Речь идет о главном принципе нарождавшейся в России буржуазности, который Гоголь называл «приобретением» («Приобретение — вина всего…» — VI, 242). Поэтому гоголевскую душу можно определить от противного как антибуржуазное, антимещанское начало в духовном складе личности. И в этом определении у нас совпадут и вольнолюбивые запорожцы, и замкнутые в своем сельском раю старосветские помещики, и романтическая фигура художника.

Взаимоисключающую природу души и «приобретения» Гоголь ярко демонстрирует на примере тех помещиков, которых посещает в его поэме Чичиков. Мысль о последовательно прогрессирующем оскудении личности в образе каждого из них не нова. Ее высказал еще современник Гоголя С. П. Шевырев. Но важно подчеркнуть, что критерием, которым автор «Мертвых душ» определяет это оскудение, является связь человека с человечеством. И параллельно с ослаблением человеческих связей возрастает привязанность персонажей к собственности.

На первой ступени лестницы стоит Манилов. Он, бесспорно, самый бескорыстный из всех, у кого Чичиков торгует мертвые души. Он единственный, кто отдает их даром. Правда, доброта фантазера Манилова, как показывает Гоголь, приводит только к отрицательным результатам, тем не менее он искренне расположен ко всем окружающим, включая и его крестьян. В отличие от него Коробочка уже недоверчива к людям. В то же время она скопидомка и больше всего боится, чтобы как-нибудь не продешевить в своих торговых оборотах. Ноздрев не может не нагадить ближнему. И при всей своей безалаберности он достаточно агрессивный собственник. Все его попытки продать или выменять ненужную вещь явно направлены в сторону собственной выгоды. Но поскольку ему не так-то легко вовлечь кого-нибудь в свои аферы, его собственнический инстинкт отыскивает более доступные для него формы удовлетворения: он просто объявляет своей не принадлежащую ему землю. Для Собакевича все его знакомые — мошенники. При этом он ярко выраженный «кулак». В роли продавца мертвых душ он оказывается самым скаредным и неуступчивым из всех.