Сергей Фаустов - Гуманитарные эксперименты Страница 2

Есть такое слово – брахистохрона. С греческого – «кратчайший и время» – кривая быстрейшего спуска, то есть та из всевозможных кривых, соединяющих точки на разных уровнях, вдоль которой шарик, катясь без трения, за кратчайшее время попадает из одной точки в другую. Брахистохрона сегодня есть метафорический императив.

Народ считает, что поэмыДолжны писаться десять лет,Но это домысел. ПроблемыДолгописанья нынче нет.Она исчезла. Годы, летаСдались неделям и часам…

Неужели сегодня ценность искусства в его быстроте? Или это уже было давно? Ведь все знают, что ценность экономики в скорости оборота денег. А ценность жизни? Похоже, что я нашел формулировку. Смысл жизни – в скорости восприятия быстроты жизни.

Когда мой сын учился в 9 классе, ученики писали сочинение по комедии Грибоедов «Горе от ума». Сын спросил у меня совета, и я ему сказал, что Чацкий ездил в Европу, знал обо всех научных открытиях, которые в 20-х годах XIX века там происходили, поэтому он – образован, умница, словом, настоящий герой на фоне всех остальных антигероев пьесы. После проверки учительницей все в классе вместе с ней высмеяли его по этому поводу: мол, никакой Европы в путешествиях Чацкого не было, и не надо было впутывать сюда какую-то науку. Так как и для меня это был экспромт, то я подумал, что получился прокол, опростоволосился. Но мысль несколько дней не давала покоя, и я решил выяснить, был ли всё-таки Чацкий в Европе или нет. Слишком большой разрыв между Чацким и московским болотом того времени. Ведь в то время начался век паровых машин, электричества и магнетизма. Чацкий, зная обо всем этом, уже был другим человеком, с иной ментальностью и был обречен на непонимание и провал в московской среде. Горе не в том, что он просто умен, а в том, что он уже мыслил другими категориями, другими межличностными отношениями, которые диктовала новая технология. Он получил европейскую прививку образованности и культуры. Должны же быть какие-то намеки в тексте… Мне не пришлось перечитывать пьесу. Открыв том «Всемирки» на 808 странице, в комментариях, я увидел написанное черным по белому: Чацкий «ездил в Европу и затем вернулся в Москву».

Когда говорят, что русская литература XIX века существует сама по себе как чисто национальное достояние, я в это не верю. Русская литература, русские писатели развивались вместе со всеми: английскими инженерами, обеспечившими промышленную революцию, французскими физиками, немецкими химиками и математиками. Для меня это интересный исследовательский материал – вычитать в русской классической литературе предвестников последующих научных открытий. То, что они там есть, в этом можно не сомневаться.

Искусство и литература всегда идут чуть-чуть впереди науки. Технология научной работы медленнее искры божьей. Научная работа требует доказательств, а метафора нет. Поэтому новое знание быстрее появляется в литературном журнале, чем в научной статье.

В собрании «Библиотеки всемирной литературы» из 200 томов треть томов составляет литература XIX века. В предисловии к тому «Европейская поэзия XIX века» Сергей Небольсин пишет:

«Век, который легче всего отмерить и сразу же отрезать четкими датами 1800 – 1900, никак не хотел начинаться по календарю. … К 1800 году Европу уже целое десятилетие сотрясали самые бурные извержения новизны, никогда до этого еще не виданной… К 1800 году все большое уже началось, началось, как нарочно, гораздо раньше. Обгоняло календари и искусство». Далее идет длинный перечень имен, о которых можно говорить бесконечно: Моцарт, Гете, Новалис, Шиллер, Бетховен, А. Шенье… «… То, что для нас сейчас сводится к размеренному отсчитыванию тактов – 1789… 1791… 1797…, для тогдашнего человека было ужасающими взрывами, подлинным концом света, и эти взрывы потрясали мир, словно по единому замыслу, – и с улицы, и через литературный салон. Романтики остроумно говорили о провидении: «Если наша жизнь есть сон, то есть кто-то, кому он снится…»

Да, то была счастливая жизнь XIX века. Природа помогала людям, и случился невиданный скачок. Повторим вслед за неизвестным романтиком, что «это было, как сон».

Спустя 200 лет картина получилась обратная, как говорят, с точностью до наоборот. Взглянем на список Нобелевских лауреатов. По экономике премию дали не экономисту, а психологу, за психологию инвестиций. По литературе дали писателю, которого никто не знает, никто не читал. Премию Мира дать некому. Но надо давать, поэтому наградили того, чьи заслуги относятся к двадцатипятилетней давности – Дж. Картеру или Б. Обаме. Так исчерпались ресурсы. Нобель такого развития предположить не мог.

А еще – наводнения, лавины, торнадо, землетрясения. Природа устала, у нее всё валится из рук, и сама она валится с ног. Ей снятся сны, а в снах – кошмары.

Я взял энциклопедию и посмотрел статью «землетрясение». В списке наиболее крупных есть и происшедшие в XVIII веке и в ХХ веке. Нет только девятнадцатого.

Выходит, что сегодня невинное общество расплачивается за трудолюбие природы, начавшееся 200 лет назад. Нам предстоит жить в период, который так напоминает полуразвалившуюся Вавилонскую башню.

Ресурс – не синоним конца. Ресурс – это уверенность, ожидание счастья, надежда, тревога и ностальгия о прошлом. Ресурс – это жизнь. Исчерпанный ресурс – это смена здравых смыслов, к которым так сильно привыкает человек и с которыми не хочет расставаться. Исчерпанный ресурс – это раздражение от наблюдения происходящего. Исчерпанный ресурс – это дискуссии и констатация многомыслия в условиях информационного бума.

Картина Брейгеля «Вавилонская башня»: люди пытались построить себе башню, в которой они могли бы спастись от повторения недавно происшедшей катастрофы – всемирного потопа.

Что же произошло? Почему неудача? Говоря языком информационных технологий, Господь, «смешав языки», просто сделал информационный взрыв, свалил на людей избыток информации. По сути, ничего страшного не произошло, но… избыток информации – это высокая энтропия, Господь резко повысил энтропию строителей Вавилонской башни, и работа остановилась, то есть они пытались продолжать, но работа «не вырабатывалась». Это напоминает пословицу: «Бодливой корове Бог рогов не дает». Бодливость – это свойство коровы, она может бодаться, но… рогов нет, ничего не получается, она пытается, а работа не производится. В другое время другой корове будут выданы рога, и будет всё как надо. «Природа избавляется от того, что ей вредит…» Природа иногда считает, что корове рога не нужны. То есть, я хотел сказать, Бог.

Если Бог и природа – синонимы, то становится понятным, почему Вавилонская башня не была построена. Башня – это высокая степень упорядоченности, это увеличение потенциальной энергии огромных масс, это сильное понижение энтропии. Действительно, природа не могла этого выдержать, это вредило ей, поэтому она легко и изящно избавилась от башни, устроив информационный потоп. Причем устами самих же людей.

В науке существует понятие «фликкер-шум» (от англ. flicker – мерцание), сопровождающий протекание многих явлений (электрических, химических, социальных и др.). Как оказалось, кроме вреда наблюдателю, он еще несет информацию об общих закономерностях происходящих и развивающихся явлений. Исследователь из фликкер-шума извлекает пользу.

Сегодня у людей избыток свободы выбора поступков при отсутствии высшей идеи, знаний в голове. Как Илья Муромец на перепутье, который не может прочитать, что написано на камне, а потому не видит разницы: налево ли, направо ли…, но более всего рад свободе выбора. Жизнь превратилась в аналог подбрасывания монеты. Потому что нет знаний, которые подсказывали бы, как поступать. Что такое рост энтропии? Это, в частности, направление наиболее вероятного развития системы, и это направление вырабатывается внутри самой системы. Утром человек бодр, а вечером валится с ног от усталости. Природа устала, общество устало, человек устал… Так растет энтропия. Но человек высыпается и понижает ее, а природа – нет. Ее сутки длятся несколько поколений людей.

Вспомним тот самый девятнадцатый век. Длинная череда открытий в физике (электричества, магнетизма), в химии… 1850 год – впервые сформулирован Лордом Кельвином второй закон термодинамики, и в этот же год Леви Страус начал выпускать джинсы – великую одежду, которую носят до сих пор. 1865 год – впервые Клаузиусом введено понятие энтропии, раскрывающее понимание порядка и хаоса. И в это же время Маркс написал свой «Капитал» как образец порядка. И в это же время Достоевский написал свои лучшие романы. Флюиды витали в воздухе, и содержащаяся в энтропии вероятность у Достоевского оформилась в виде романа «Игрок». И в это же время Дарвин – теория эволюции… Стоп. Хватит. Вот когда было не скучно жить!