Виссарион Белинский - Басни Ивана Крылова Страница 2

В баснях Крылова можно найти еще и лучшие примеры поэтической силы и образности в выражениях.

Но басни Крылова, кроме поэзии, имеют еще другое достоинство, которое, вместе с первым, заставляет забыть, что они – басни, и делает его великим русским поэтом: мы говорим о народности его басен. Он вполне исчерпал в них и вполне выразил ими целую сторону русского национального духа: в его баснях, как в чистом, полированном зеркале, отражается русский практический ум, с его кажущеюся неповоротливостию, но и с острыми зубами, которые больно кусаются; с его сметливостию, остротою и добродушно-саркастическою насмешливостию; с его природною верностию взгляда на предметы и способностию коротко, ясно и вместе кудряво выражаться. В них вся житейская мудрость, плод практической опытности, и своей собственной, и завещанной отцами из рода в род. И все это выражено в таких оригинально русских, не передаваемых ни на какой язык в мире образах и оборотах; все это представляет собою такое неисчерпаемое богатство идиомов, руссизмов, составляющих народную физиономию языка, его оригинальные средства и самобытное, самородное богатство, – что сам Пушкин не полон без Крылова в этом отношении. О естественности, простоте и разговорной легкости его языка нечего и говорить{10}. Язык басен Крылова есть прототип языка «Горя от ума» Грибоедова, – и можно думать, что если бы Крылов явился в наше время, он был бы творцом русской комедии и по количеству не меньше, а по качеству больше Скриба обогатил бы литературу превосходными произведениями в роде легкой комедии. Хотя он и брал содержание некоторых своих басен из Лафонтена, но переводчиком его назвать нельзя: его исключительно русская натура все перерабатывала в русские формы и все проводила через русский дух. Честь, слава и гордость нашей литературы, он имеет право сказать: «Я знаю Русь, и Русь меня знает»{11}, хотя никогда не говорил и не говорит этого. В его духе выразилась сторона духа целого народа; в его жизни выразилась сторона жизни мильонов. И вот почему еще при жизни его выходит сороковая тысяча экземпляров его басен, и вот за что, со временем, каждое из многочисленных изданий его басен будет состоять из десятков тысяч экземпляров. Вот и причина, почему все другие баснописцы, вначале пользовавшиеся не меньшею известностью, теперь забыты, а некоторые даже пережили свою славу. Слава же Крылова все будет расти и пышнее расцветать до тех пор, пока не умолкнет звучный и богатый язык в устах великого и могучего народа русского. Нет нужды говорить о великой важности басен Крылова для воспитания детей: дети бессознательно и непосредственно напитываются из них русским духом, овладевают русским языком и обогащаются прекрасными впечатлениями почти единственно доступной для них поэзии. Но Крылов поэт не для одних детей: с книгою его басен невольно забудется и взрослый и снова перечтет уж читанное им тысячу раз.

Теперь об издании сороковой тысячи. Оно опрятно и украшено портретом автора, виньетою, прекрасно сделанными, и двадцатью четырьмя превосходными политипажами. Может быть, многим странно покажется, что из трехсот семи басен{12} только к двадцати четырем приложены политипажи. Эти картинки взяты с великолепного парижского издания: оттого и лица на них и костюмы явно иностранные, а на некоторых заметите вы французские надписи, которые издатель не догадался стереть. Разумеется, что политипажи приложены только к тем басням, которых содержание или взято из басен Лафонтена, или сходно с ними; но как-то дико видеть при русских, при крыловских баснях эти немецкие лица и костюмы. А политипажи при баснях Лафонтена – превосходны: не говоря уже о чудесной работе, какая прекрасная мысль – одеть животных в платья и сделать в них что-то среднее между мордою животного и лицом человеческим. Вот хоть этот толстый господин в сюртуке, с бычьею физиономией) и рогами, который так гордо смотрит на низенького франта во фраке с лягушечьего мордою, брюхом и тоненькими ножками; франт, закинув голову, надувается, чтобы сравняться в росте и дородности с толстым господином-быком! В изобретениях такого рода французский гений торжествует: никто лучше француза не сочинит карикатуры, виньетки, гротеска какого-нибудь; никто лучше француза не придаст этой безделке столько ума, грации, жизни. У нас есть и свои художники с дарованьем – и при этом мы невольно вспомнили об очерках г. Сапожникова к известному изданию басен Крылова in-quarto:[2]{13} сколько в этих очерках таланта, оригинальности, жизни! какой русский колорит в каждой черте! И что же? – Нашим художникам пока еще нечего делать: во-первых, у нас нет хороших гравировщиков, и мы по необходимости посылаем в Лондон собственные рисунки{14}, а во-вторых, наша публика мало читает русские книги и еще меньше покупает их. К этому присоединяется излишняя доверчивость ко всему иностранному, излишняя недоверчивость ко всему русскому, – и, надо сказать, то и другое не всегда бывает без основания. У нас вообще никто еще не приучился хорошо делать и при средствах. Например, какие огромные средства даны были для издания Пушкина, и что же? Пушкин дурно напечатан, на оберточной бумаге, с страшными опечатками, с выпуском важных пьес (например, «Демона», «К Морфею»), с ложным размещением по родам; пущен по неимоверно высокой и нисколько не соответственной с безобразием издания цене, и притом без целой трети сочинений Пушкина, за которые надо платить новые деньги и которых, бог знает, когда дождется наша публика!{15} Вот и еще новый и притом самый свежий пример сказанного нами – сороковая тысяча басен Крылова: бумага хорошая, печать тоже; портрет автора, виньетка, политипажи, хоть и чужие, – но цена умеренная (5 рублей ассигнациями): видно, что у издателя были средства и он не щадил их; но что за безвкусие! – поля узенькие, шрифт чересчур крупен – и что за аккуратность! – просмотрите басню «Скупой», и вы прочтете в конце 256 страницы следующие четыре стиха:

Так на прощанье, в знак приязни,Мои сокровища принять не откажись!Так на прощанье, в знак приязни,Мои сокровища принять не откажись!

Два стиха повторены! Боже мой! кому поручают издатели смотрение за своими изданиями!..

Сноски

1

Каждому свое! (лат.) – Ред.

2

в четвертую долю листа (лат.). – Ред.

Комментарии

1

В № 40 «Литературной газеты» за 1840 г. содержится следующее признание: «Мы не успеваем извещать о новых изданиях басен Хемницера, которые появляются если не еженедельно, то по крайней мере ежемесячно в Москве…» К порядочным изданиям критик, по всей видимости, относит «Басни и сказки…» (СПб., 1838) с биографическим очерком Кс. А. Полевого и «Басни и сказки…» (ч. V–III, СПб., 1838) с биографическим очерком И. Сахарова; площадные издания – «Басни и сказки…» (кн. 1–3, М., 1837; типография В. Кириллова, «Басни…» (кн. 1–3, М., изд. А. Кузнецова, 1838) и ряд других. В № 5 «Отечественных записок» за 1840 г. вслед за данной рецензией был помещен отклик Белинского на «новое, только что выпущенное издание <Хемницера>, напечатанное именно в типографии г-на Кириллова» (Белинский, АН СССР, т. IV, с. 153).

2

Имеется в виду статья Н. А. Полевого «Басни Ивана Хемницера» («Библиотека для чтения», 1837, т. XXIV, отд. V, с. 25–52; перепечатано в кн.: Н. А. Половой. Очерки истории русской литературы, ч. I. СПб., 1839, с. 383–412). В журнале эта статья публиковалась в разделе «Критика».

3

Намек на высказывание Ф. В. Булгарина, процитированное в рецензии «Репертуар русского театра… Третья книжка» (наст. т., с. 390; см. также прим. 23 к указанной рецензии).

4

Критик приводит первую строку «сказки» А. Е. Измайлова «Пьяница» (1816).

5

«Павлушка – медный лоб (приличное прозванье!)…» – первая строка «сказки» А. Е. Измайлова «Лгун» (1823).

6

Об этом см., например, в начале статьи «Герой нашего времени», а также в статье к наст. т.

7

Перефразированная строка из басни «Лисица и сурок» (1813).

8

Имеются в виду басни «Откупщик и сапожник» (1811), «Кот и повар» (1812), «Огородник и философ» (1811), «Три мужика» (1830).

9

Критик цитирует басню «Осел и соловей» (1811).

10

В черновой статье «Возражение на статью «Атенея» (1828) Пушкин, в частности, писал: «Кстати о Крылове. Вслушивайтесь в простонародное наречие, молодые писатели – вы в нем можете научиться многому, чего не найдете в наших журналах» (Пушкин, т. VII, с. 77).

11

Белинский имеет в виду следующее высказывание Полевого из «Разговора между сочинителем русских былей и небылиц и читателем», предваряющего его роман «Клятва при гробе господнем. Русская быль XV века» (ч. I, M., 1832, с. IX): «Но кто читал, что писано мною доныне, тот конечно скажет вам, что квасного патриотизма я точно не терплю, но Русь знаю, Русь люблю, и – еще более, позвольте прибавить к этому – Русь меня знает и любит».