Петр Вяземский - Об альманахах 1827 года Страница 2

Только явления этой безмысленности приписываем мы с автором причинам различным. Он полагает, что писатели наши претворяются и сжимаются, что они, стоящие выше народа своего, не простирают полета своего на пределы некоторой посредственности, Мы, с своей стороны, не подозреваем их в лукавстве и признаем в них более откровенности. Писатели наши, за исключением весьма, весьма немногих, не выше народа своего, ибо нельзя определить высоту их тем, что они лучше большей части читателей своих знают, где поставить е или е и как удовлетворить прихотливым требованиям нашего письменного языка. У нас есть государственные правители, полководцы, негоцианты, художники, а нет ни по одной из частей их сочинения полного, руководства надежного: следовательно, не народ в долгу у писателей, но писатели у народа.

В литературной половине обозрения находим отчет о книгах, ознаменовавших, преимущественно, письменное бытие 1826 года; в суждениях автора отзывается вкус верный и опытный, за исключением некоторых приговоров, подлежащих сомнению. Например, мы согласны с автором, что в творениях Глинки (младшего) виден прекрасный отпечаток его души, ума и дарования, но находим неуместными следующие слова: «в подражаниях Корану Пушкин является счастливым соперником Глинки». О мастере своего дела, о поэте, который, по словам самого г-на Измайлона, готов, кажется, захватить один высоты Парнаса, нельзя сказать, что он счастливый соперник человека с дарованием, это правда, и с дарованием отличным, но все не первенствующим. Вообще находим, что определения автора во всей этой статье слишком безусловно похвальны. У нас обыкновенно нет средины между панегириком и сатирою, похвалою и бранью. Боясь раздражить самолюбие ближнего, мы настраиваем речь свою на торжественный лад и похожи на жрецов, коленопреклоненных перед кумирами. Автор обозрения позволяет себе общие укоризны, но в частном применении он держится неотступно похвалы неограниченной. Кажется, должно следовать совершенно противному правилу.

В общем объеме есть всегда нечто хорошее и удовлетворительное; в частности должны неминуемо быть недостатки. Указывайте на них смело и без лицеприятия, а не то в ваших поголовных мадригалах ничего не будет поучительного. В доказательство, что раннему историку трудно быть зрелым в суждениях своих, заметим противоречие, в которое впал автор как политик и литератор. В первой половине обозрения своего, на стр. 7, говорит он о Наполеоне «и раздавшаяся по земле слава едва не умолкла на его гробе под стоном вселенные и укоризнами века». В другой половине, упоминая о сочинении Пушкина, говорит он в стихотворении: Наполеон, хотя и не столь обильном великими красотами (как стихотворение: к Овидию), чего не искупят сии мысли и стихи:

Великолепная могила!..Над урной, где твой прах лежит,Народов ненависть почилаИ луч бессмертия горит.

Если мы, по убеждению своему, не могли безусловно похвалить эту статью, которая, впрочем, отличается многими хорошими мыслями и благородными чувствами и вообще писана приятным слогом, то спешим с удовольствием похвалить беспрекословно и по всем частям другую статью издателя: Русский наблюдатель в ХИХ-м веке. Тут мысли, мнения и самое изложение оных – все примечательно, все убедительно. Не связанный посторонними уважениями, автор говорит независимо и откровенно все, что внушено ему умом просвещенным, сердцем благородным и патриотическою благонамеренностью, и говорит языком образованного литератора. Одним словом, Русский наблюдатель в ХИХ-м веке есть и Европейский писатель ХИХ-го века.

Конец ознакомительного фрагмента.

Сноски

1

Речь идет о Дмитрии Васильевиче Дашкове, бывшем Министре Юстиции.

2

Владимир Измайлов.