Литературные ошибки - Александр Иванович Бородулин Страница 2

А мы перейдем от искусства изобразительного к искусству описательному. То есть, к литературе.

Чье имя всплывает в нашей памяти вместе со словом литература? Конечно же, А.С.Пушкина! Улицы Пушкина, как и улицы Ленина, есть практически в каждом городе и поселке нашей огромной страны! А какое самое известное стихотворение Пушкина? Безусловно, это пролог к поэме «Руслан и Людмила».

У лукоморья дуб зелёный;

Златая цепь на дубе том:

И днём и ночью кот учёный

Всё ходит по цепи кругом;

Идёт направо — песнь заводит,

Налево — сказку говорит.

Там чудеса: там леший бродит,

Русалка на ветвях сидит;

Стоп! Как? Русалки не лазают по деревьям, да и сидеть то им, откровенно говоря, нечем. Непорядок! Давайте поможем Александру Сергеевичу исправить эту ошибку.

Русалка в камышах шуршит;

И продолжим. .

Там на неведомых дорожках

Следы невиданных зверей;

Избушка там на курьих ножках

Стоит без окон, без дверей;

Там лес и дол видений полны;

Там о заре прихлынут волны

На брег песчаный и пустой,

И тридцать витязей прекрасных

Чредой из вод выходят ясных,

И с ними дядька их морской;

Там королевич мимоходом

Пленяет грозного царя;

Там в облаках перед народом

Через леса, через моря

Колдун несёт богатыря;

В темнице там царевна тужит,

А бурый волк ей верно служит;

Там ступа с Бабою Ягой

Идёт, бредёт сама собой,

Ну вот опять! Ступа не ходит и не бродит. В ней баба Яга летает. А поскольку, как всем известно, баба Яга живет в избушке на курьих ножках, у которой, по словам поэта нет ни окон, ни дверей, то единственным входом и выходом в это жилище является печная труба. Исправляем ошибку.

Взлетает над печной трубой,

И, читаем дальше. .

Там царь Кащей над златом чахнет;

Там русский дух… там Русью пахнет!

И там я был, и мёд я пил;

У моря видел дуб зелёный;

Под ним сидел, и кот учёный

Как сидел? В самом начале четко и ясно сказано, что кот ходит по цепи и днем и ночью! А, поскольку кот говорил поэту сказки, то делаем вывод, что в это время кот двигался против часовой стрелки. Исправляем ошибку.

Ходил налево кот учëный

Свои мне сказки говорил.

Ну вот! Совсем другое дело!

К нашему незабвенному Александру Сергеевичу мы еще вернемся. А пока, давайте прочтем стихотворение другого известного поэта Николая Некрасова.

…Однажды, в студёную зимнюю пору,

Я из лесу вышел; был сильный мороз.

Гляжу, поднимается медленно в гору

Лошадка, везущая хворосту воз.

И, шествуя важно, в спокойствии чинном.

Лошадку ведёт под уздцы мужичок

В больших сапогах, в полушубке овчинном,

В больших рукавицах… а сам с ноготок!

— Здорово, парнище! — «Ступай себе мимо!»

— Уж больно ты грозен, как я погляжу!

Откуда дровишки? — «Из лесу, вестимо;

Отец, слышишь, рубит, а я отвожу».

(В лесу раздавался топор дровосека.)

— А что, у отца-то большая семья? —

«Семья-то большая, да два человека

Всего мужиков-то: отец мой да я…»

— Так вон оно что! А как звать тебя? —

«Власом».

— А кой тебе годик? — «Шестой миновал…

Ну, мёртвая!» — крикнул малюточка басом.

Рванул под уздцы и быстрей зашагал…

Вот какую картину нарисовал своими стихами Николай Алексеевич. Да не просто картину, а целую историю. Читателю вполне очевидно, что некий лодырь (и среди крестьян таковых было немало) летом больше грелся на солнышке, чем работал. А ведь всем известно, что летний день год кормит. Но лето проходит быстро. И вот наступила суровая зима. Запасы дров быстро закончились. Топить печь нечем. Прихватил лоботряса мороз и пришлось ему, вместе со своим малолетним сынишкой, срочно отправляться в лес, чтобы, хоть, хворостом прогреть избу. По делу, надо дерево срубить, потом на чурбаки распилить, потом поленьев наколоть, да в поленницу уложить, чтобы просохли. Вот тогда это будет достойное топливо для печки. А хворост прогорает быстро, тепла дает мало. Значит его много надо запасать. Вот и гоняет дурень своего сына с лошадкой из леса домой и обратно, по нескольку раз в день. А мальчишка, хоть и маленький, но уже считает себя мужиком, и осознает свою ответственность за других членов многочисленной семьи. Ему бы к школе готовиться или поиграть. Но, вместо этого, приходится ежедневно ходить со своим нерадивым папашей в лес, загружать полные сани хворостом, потом, привезя хворост во двор, разгружать сани, да, притом, некоторое количество хвороста заносить в избу, чтобы подбросить в печь. А затем, снова в лес. И так вот, до вечера. Но мальчишка, как очевидно читателю, стойко переносит тяготы этой нелегкой работы.

Но две последние строки стихотворения говорят, что он, вдруг, кричит "басом" на бедную лошаденку, называя ее "мертвой", да при этом резко дергает ее под уздцы.

Разумеется, что басом кричать он не мог. Голосовые связки еще слишком тонкие. Но, читателю очевидно, что малец так не вежливо обращается с лошадкой в подражание своему грубияну-отцу. А "рвануть под уздцы" — это же причинить животному сильную и резкую боль.

Ах, какая досада! Читатель ведь уже проникся уважением к этому маленькому человечку. И читатель очень надеется, что из мальчика вырастет достойный человек, трудолюбивый и ответственный, серьезный, но не жестокий…

Давайте, поддержим надежды читателей, и исправим две последние строчки:

«Пойдем поживей! Не замерзнуть бы часом…»

Погладив лошадку, быстрей зашагал…

Иногда литературное искусство сливается с другим видом искусства: музыкой. Из этого слияния получаются такие виды искусства, как опера, оперетта и балет…

Но наиболее распространенным видом такого слияния является, конечно же, песня. Существует, даже, определенная профессия — поэт-песенник. Несмотря на общепринятое мнение, эта профессия требует гораздо больших усилий, чем искусство просто слагать стихи. Ведь надо сочинить так, чтобы они гармонично слились с музыкальным ритмом, а порою стихи пишут уже на сочиненную мелодию. Одним из таких профессионалов был Михаил Львович Матусовский. Вы, Ребята, наверняка, слышали песенку «Вместе весело шагать по просторам». Михаил Львович написал стихи для сотен замечательных песен, одна из которых называется «Московские окна».

Вот опять небес темнеет высь

Вот и окна в сумраке зажглись

Здесь живут мои друзья

И, дыханье затая

В ночные окна вглядываюсь я

Я люблю под окнами мечтать

Я могу, как книги, их читать

И заветный свет храня

И волнуя, и маня

Они, как люди, смотрят на меня

Я, как в годы