Дмитрий Пучков - Записки сантехника о кино Страница 30

— Это Вы, наверно, наговариваете на демократическую страну, в такое даже поверить нельзя.

— Дима, я учился в советских школах, в разных трех штуках. Советские школы — это такие учреждения, где школьникам в голову на конвейере вставляли вместе с физикой и математикой еще и «идеологически правильные» взгляды на мир. Именно поэтому мы с 8-го по 10-й класс три раза конспектировали статью Ленина «Партийная организация и партийная литература». То на истории, то на русской литературе, то еще где-то, на факультативе каком-то.

— Я правильно понимаю: в книгах Стругацких изложено только то, что лично ты слышал на уроках в советских школах? От себя они ничего туда не вносили — тоталитаризм не позволял?

— Дима, никакого «лично меня» по отношению к советской школе — нет. Всем там вставляли в мозги одинаковый продукт по преимуществу, если отвлечься от спецшкол.

— Камрад, я понять не могу: что из этого следует применительно к дурацкой книжонке? Извини.

— Поймите же Вы, наконец. Вы можете считать интеллигенцию врагами народа сколько угодно.

— Больной, сколько тебе лет?

— Все Ваше мировоззрение можно определить так: «Моя хата с краю. Мне пока хорошо, я буду тихо сидеть, а если что-то и будет, то все равно ничего не поделаешь».

— Ты его можешь определить как угодно. Как бы ты его ни определил, оно не будет иметь ко мне никакого отношения. Оно будет про то, каким образом мыслишь конкретно ты, приписывая свои мегадомыслы посторонним гражданам.

— Только я бы своего сына так не смог бы учить…

— Дай ему Стругацких почитать — пусть вырастет дятлом.

— Дмитрий Юрьевич, я, как человек замкнутый, таких идиотов в таких количествах не до конца перевариваю.

— Как я тебя понимаю, камрад.

— Кстати, Дмитрий Юрьевич. Вот читают люди в детстве книги для детей и юношества. Может, даже восторгаются. Получают через эти книги некие представления о вещах, книжные идеи формируют их мировоззрение. Потом, по прошествии времени, выясняется, что книга ни о чем, и, соответственно, часть мировоззрения, созданного под влиянием этой книги, — неадекватна и бесполезна. И юноша, начитавшийся Стругацких, ничем не умнее люберецкого пацана, а где-то серьезно глупее? Значит, вредна подобная литература — трата времени и неправильные представления о жизни? Может, вообще ж стоит читать, пока не повзрослеешь настолько, чтоб отделять зерна от плевел? Как надо воспитывать будущих детей — радоваться, что они будут Стругацких, к примеру, читать, или печалиться? Или это не суть важно вообще?

— Я бы так сурово вопрос не поставил. В определенном возрасте детям надо говорить определенные вещи. И решительно не надо говорить другие, не менее определенные вещи. Люди, которые рассказывают: «А в школе обманывали», — они малость нездоровы. А детские книги не срывают покровов и не обнажают суть. Однако дети из них вырастают. Вредна ли подобная литература? Ну, прикинь, сколько любителей Стругацких в перестройку в землю легло — выросших на «Мире полудня» и пытавшихся жить по идиотским рецептам талантливых авторов, созидавших на кухне. Читать надо много и постоянно, однако прочитанное следует обсуждать с людьми взрослыми. Воспитание и обучение — оно именно в этом. А Стругацких пусть читают на здоровье. Главное — умело объяснить, что к чему. Что, естественно, предполагает постоянное участие в жизни и развитии ребенка.

— Дмитрий Юрьевич, а как Вы относитесь к словам Зиновьева на ту же тему и по тому же поводу? В частности, сказанных по поводу советской власти? Не сотрудничать с ней и вообще держаться от нее подальше?

— Абсолютно нормально. Гражданин Зиновьев, в отличие от Стругацких, прекрасно знал — что такое власть, как она функционирует и почему функционирует именно так, а не иначе. Ни у одного из Стругацких не оказалось и десятой части его интеллекта, чтобы осознать прописные истины, которые наблюдает каждый человек. Гражданин Зиновьев четко определял, что нормы морали к политике не применимы, что нормы морали к политике применяют либо идиоты (см. Стругацкие), либо толковые злодеи. Вопросы личного участия — это личное дело каждого. Нельзя жить в обществе и быть от него независимым. Гражданин Зиновьев, что характерно, учился в школе, служил в армии, воевал на войне, обучался в университете и был далеко не самым плохим гражданином. А то, что не принимал участия в работе органов управления, — так это не по причине ненависти к власти как таковой.

— А также участвовал в организации, готовившей заговор против Сталина, публиковал свои книги, порочившие советский строй, за границей, уж не говоря о том, что он, какой ужас, сбежал с допроса (детали см. в биографии на АПН), что, вероятно, спасло ему жизнь…

— Камрад, ты и эти книжки плохо читал — извини, конечно. Про «организацию» — не смешно, из СССР его выслали, книги его — не порочили, а раскрывали суть, сбежал он не с допроса, а при конвоировании и т.д.

— Так что да. Гражданин он не самый плохой.

— Так точно.

— Только давайте не будем забывать, что в «Трудно быть богом» нет развитого капитализма, а только беспредельный феодализм. Поэтому лавочники не имеют тех прав, которые имеют сегодняшние буржуа, и их поведение сильно отличается от обычного мелкого бизнесмена.

— Давайте еще не забывать, что авторы не имеют ни малейшего представления о том, как устроен человечий социум. Авторы не имеют ни малейшего представления о руководстве общественными процессами. Авторы не имеют представления о ведении дел и зарабатывании денег. Естественно, авторы ничего не понимают в оперативной работе. В результате — поток бредятины, приводящий в восторг духовно-близких авторам читателей.

— О социуме — имеют.

— На уровне «мы сидим на кухне и толчем говно в ступе» — безусловно.

— Просто это тот социум, а не сегодняшний. 40 лет прошло все-таки.

— Они ничего не понимали ни в том, ни в этом Но толочь говно в ступе это, конечно, не может помешать.

— Или, по-вашему, автор «Утопии», сэр Томас Мор, тоже знал, как устроен социум?

— Знал, конечно. Но не понимал. Это разное: знать и понимать.

— «Авторы не имеют ни малейшего представления о руководстве общественными процессами». Имеется в виду поток пропаганды из советского радио и газет?

— Имеется в виду говно в уловах авторов. Имеется в виду отсутствие хотя бы минимального жизненного опыта.

— Не было тогда политтехнологов в СССР, они были не нужны.

— Это только тебе так кажется — по причине того, что ты не знаешь, как было устроено советское общество и как оно работало.

— Пенсионеры не выходили на демонстрации, даже когда не было хлеба в 1963–1964 гг.

— Да, они молча умирали в бараках концентрационных лагерей. Большинство из них были евреями, умершими под гнетом государственного антисемитизма.

— Классно управлять такой страной, правда?

— Я не Стругацкий, страной не управлял, не знаю.

— За хлебом народ в 3 часа ночи выходил и занимал очередь, а мудрый Гоблин всем расскажет, как надо родину любить.

— Я один и не могу победить орды м…ков. А главное — в России полно таких, как ты, которые учат население страны ненавидеть Родину и ненавидеть населяющий ее народ.

— «Авторы не имеют представления о ведении дел и зарабатывании денег». В 1964 году? Какое еще ведение дел?

— Деньги во все времена зарабатывают одинаково. Странно, что, живучи в Израиле, ты об этом не знаешь.

— Частное предпринимательство было незаконно, между прочим. Зарабатывание денег? Сколько тебе государство отслюнявит, столько и получишь. Или иди воровать со складов. Это, наверное, уважаемое занятие.

— Ну, с точки зрения поклонника идиотских книг, безусловно, так и есть. С точки зрения практической в СССР деньги было зарабатывать значительно легче, чем сейчас.

— «Естественно, авторы ничего не понимают в оперативной работе». Очень возможно, только при чем тут «Трудно быть богом»?

— Да хер его знает. Ты хотя бы книгу прочитай — может, поймешь чего.

— «Второе нашествие марсиан» читали?

— Да, читал.

— Вы ведете дискуссию как Полифем.

— Я не веду с тобой дискуссии. Ты на вопросы не отвечаешь, разговариваешь сам с собой, выкрикиваешь то, что тебе больше нравится, — никакой дискуссии нет.