Ольга Елисеева - «Княжна Тараканова» от Радзинского Страница 4

В небольшом художественном эссе «Казанова», не имеющем никакого отношения к российской истории, Радзинский позволяет себе очень примечательный пассаж: «В „Опасных связях“ — этой любовной энциклопедии XVIII в., когда шевалье де Вальмон решил развратить невинную девицу, он начинает ей рассказывать о выдуманных им самим грязных похождениях ее матери… Путь к падению девушки лежит через попрание матери. Свергнув мать с пьедестала, легко добиться радостного разврата от дочери. Пороча авторитеты, они (люди „галантного“ века — О. Е.) подсознательно убивали в себе страх перед распутством».

Нет, речь всего лишь о сюжете старинного романа. Но как похоже! Не даром «Опасные связи» — плод культуры эпохи Просвещения, непосредственно предшествовавшей и готовившей умы к Французской революции.

Сказать о екатерининском времени и его героях всю известную сейчас правду, значит предоставить читателям право самостоятельного выбора, а судя по наметившейся общественной тенденции, не трудно предсказать, каким он будет. Это значит, что в конечном счете общество получит свою точку опоры там, где ее интуитивно ищет.

Сознательно или подсознательно писатели «размывающей» традиции, а именно к ним мы относим Радзинского, даже погружаясь в прошлое и развлекая жаждущую интересного исторического чтива публику, создают портретные характеристики героев так, чтоб они не допускали саму идею нравственной опоры на подобных персонажей. Для этого нужные факты тщательно отбираются и процеживаются. В результате читатель получает строго определенную дозу информации и ни ложкой больше. Немного реальных исторических документов призваны сделать художественные пассажи Радзинского правдоподобными. Но повторяем: часть правды — это еще не правда.

Мне хотелось бы показать читателям, как «делается история» в подобного рода литературе, и по мере возможности вставить на пропущенные места те факты из повествования о княжне Таракановой, о которых умолчал Радзинский.

5

Время и место действия

Другая галактика

Другое время

Для начала зададим нашему Летучему Голландцу, путешествующему сквозь века, точные характеристики места и времени действия. Дело в том, что в книге Радзинского они присутствуют только как внешний антураж, своего рода пышная декорация, на фоне которой, а не в которой развивается действие. Идет очередная русско-турецкая война, где-то гремит Пугачевщина, сплетают и расплетают интриги Франция и Польша, прямого давления на судьбы персонажей эти важнейшие явления европейской истории того времени не оказывают. Они ни в коей мере не мотивируют поступки героев, действующих и принимающих решения с необычайной легкостью, точно их связывает реальное положение вещей на внешнем и внешнем фронте, ожесточенная борьба придворных группировок, тяжелое внешнеполитическое противостояние. Все происходит по воле сердца, по личной прихоти или не желанию Екатерины II, Алексея Орлова, самозванки и согласуется только с их нравственным обликом и душевными качествами.

Одним словом, пышно цветет «субъективный фактор» в ущерб «объективным предпосылкам». А между тем не знание законов исторического развития не освобождает от ответственности.

Итак, первая русско-турецкая война 1768–1774 гг. В книге Радзинского есть восхитительный пассаж, посвященный ее началу, лишить читателя знакомства с которым мы считаем себя не в праве. Буквально в предшествующей строке речь идет о попытке Орловых осенью 1762 г. понудить Екатерину II заключить официальный брак с Григорием Григорьевичем и отказе последней. Далее Алексей говорит:

«— Вот после этого я и захворал… да чуть было не помер с обиды за брата…

Лицо Екатерины склоняется над Алексеем.

— Сколько в беспамятстве пролежал. — Она улыбалась благодетельной своей улыбкой. — Доктора вылечить не могут, потому что не знают: богатырь ты — и не можешь жить в праздности… Это брат твой по месяцу кутить может, а тебе без дела нельзя — хвораешь без дела… Войну с турками начинаю. Тебе флот поручаю — весь флот в архипелаге под твое начало…»

Вот как оказывается дело было. А мы-то по серости своей предполагали, что первая русско-турецкая война разразилась из-за столкновения экономических и политических интересов Российской империи и Оттоманской Порты в Крыму и Северном Причерноморье. Однако вульгарный материализм явно вышел из моды, поэтому войну задумывают, чтоб вывести «больного» А. Г. Орлова из комы, в которой он находится… (вот тут автор явно хватил) с конца 1762 аж по 1768 г.

Не можем удержаться от досужего совета писателям: перечитывайте за собой! Хотя бы иногда. Кто же доверит флот человеку, шесть лет провалявшемуся в беспамятстве? От которого к тому же отказались все доктора. Его соборовать в пору, а не в Архипелаг гнать.

Однако Орлов поехал все-таки в Архипелаг, а не на кладбище в Александро-Невский монастырь. Следовательно все эти годы он был чем-то занят. При чем чем-то таким важным, что Екатерина посчитала себя в праве поставить его, сухопутного офицера, во главе эскадры, прикомандировав к нему профессиональных флотоводцев, настоящих «морских волков» Г. А. Спиридова и С. Грейга: что бы в море дров не наломал.

Так в чем же дело? Оказывается А. Г. Орлов был одним из самых твердых сторонников активной внешней политики России на юге, он составлял для Екатерины проекты продвижения империи на Дунайские земли, возмущения православного населения Порты против мусульманского владычества, поддерживал тесные связи с греческими повстанцами, умело склонял к мятежу против султана его вассалов в Египте. Все эти процессы исподволь развивались и подготавливались еще до войны, т. к. противостояние двух держав и в мирное время ни на миг не прекращалось. С открытием же военных действие Орлову были и карты в руки.

И еще одна маленькая деталь, слегка меняющая картину: ни «войну с турками начинаю», как у Радзинского, а «Турция осенью 1768 г. объявила войну России», как в любом учебнике, любой монографии, любом историческом источнике от официальных документов до частной переписки и мемуаров. Пустячок, конечно, но как ни стыдно!

Впрочем, в другой, большой войне за размывание нравственных точек опоры подобная картинка очень к месту, т. к. хорошо укладывается в контекст представлений о традиционной агрессивности внешней политики России. Тем более в век широчайшей русской экспансии. Экспансия действительно была — не остановишь, а войну объявила Турция. Как хотите так и понимайте — факты.

Это столкновение было долгим и тяжелым для России, не получавшей, как Порта, субсидий от европейских стран, и вынужденной все военные издержки оплачивать из своего кармана. Возросшие налоги, рекрутские наборы тяжелым бременем легли на хозяйство страны и в первую очередь на крестьян. Как результат — вспыхнула Пугачевщина, принесшая в воюющую страну внутренний фронт. В условиях, когда все армейские силы были стянуты на юг, восстание разрасталось с неимоверной быстротой и имело вполне реальные шансы увенчаться успехом. Тем самым успехом, о котором 70 лет надрывно и с придыханием мечтали советские историки классовой борьбы.

История знает победившие крестьянские войны, например, восстание Лю Бана в Китае, их результат плачевен: уничтожение значительной части населения и превращение вождей движения в новую аристократию с новой правящей династией во главе. Гипотетически Россию ожидали в случае победы Пугачевщины: уничтожение единственного образованного сословия — дворянства, падение обороноспособности, потеря аппарата управления и в результате — расчленение силами добрых соседей: Турции, Швеции и Польши. Не даром Шведский король Густав III в последствии горько сожалел, что не напал на Россию в годы Пугачевщины. Если б на месте Екатерины II оказался менее волевой и талантливый монарх, то сейчас мы бы изучали не разделы Польши, а разделы Российской империи.

Поэтому в момент развития интриги с княжной Таракановой крестьянская война, присутствующая у Радзинского только как вскользь упоминаемое событие, оказывала серьезное воздействие на логику поведения персонажей. Страх потерять не просто власть, а страну был очень велик, и А. Г. Орлов, который был по-настоящему государственным человеком, шел на любые шаги, чтоб избавить и без того висевшую над пропастью державу от дополнительной опасности в лице очередной претендентки на престол. Смуту и приход Лжедмитрия в Россию тоже сопровождала крестьянское восстание небывалого размаха под предводительством И. И. Болотникова.

Из всех аспектов внешнего антураже польский является у Радзинского наиболее проработанным, ведь самозванка — пешка в большой политической авантюре, разыгрывавшейся польской оппозиционной знатью. Поэтому княжну Тараканову окружает польская шляхта, она встречается с католическим духовенством, обещая ввести в России после своего воцарения «истинную веру» — католичество, наконец, намечена ее связь с иезуитами.