Александр Ивич - Воспитание поколений Страница 43

Это изменение тона и стиля бузы по сравнению с прежними срывами показывало, что изменился тон и стиль коллектива. И снова Викниксор решил обойтись без наказания:

«Ребята, как мне стало известно, вы играете в гражданскую войну. Я знаю, что это интересная игра, на ней вы учитесь общественной жизни, это пойдёт впрок, когда вы окажетесь за стенами школы. Но все же, в конце концов, увлекаться этим нельзя. Надо учиться. У вас, как я знаю, произошла социальная революция. Поздравляю и предлагаю вам объединиться вместе с «халдеями» в один союз, в Союз Советских Республик».

Идею «республики», как формы коллектива, Викниксор начал осуществлять раньше. Он предложил шкидцам самоуправление: выборных старост по классам, спальням, кухне, ежедневных дежурных, назначенных старостами («Таким образом вы все постепенно будете вовлечены в общественную жизнь школы»). Совет старост вместе с воспитателями должен обсуждать все существенные вопросы жизни школы, а тройка контролёров проверять работу старост.

В колонии Макаренко похожие формы самоуправления привели к блистательному успеху. А в жизни Шкиды старосты и дежурные сыграли незначительную роль — в повести о них говорится немного. Тут, очевидно, дело в меньшей дисциплинированности и не столь четких формах организации, как у Макаренко. Другими путями шкидцы вовлекались в общественную жизнь. Важными оказались увлечение журналистикой и «подпольная комсомольская организация» для изучения политграмоты. Все эти свободные проявления инициативы школьников Викниксор осторожно и умело поворачивал в нужную ему сторону. Из своего рода журналистского буйства, когда каждый ученик издавал свою газету, Викниксор создал газету общешкольную, а из подпольных занятий — Юнком (кружок «Юный коммунар»), который стал главным авторитетом в решении этических вопросов, хотя иногда его руководители и сами срывались.

Может показаться парадоксальным: коллектив Шкиды сплавлялся под влиянием бурных взрывов нечистых страстей и печальных происшествий.

В сущности, это не парадоксально, а естественно. В новой обстановке, в новом кругу интересов, созданных школой, у подростков восстанавливалось душевное здоровье. Случайные возвраты к пережитому в беспризорных скитаниях, ко всему нечистому — будь то воровство или мутный азарт — вызывали уже отвращение, выражавшееся страстным, порой истерическим взрывом. Это был гнев на своё слабоволие и гнев на зачинщиков-искусителей, а в конечном счёте — радость избавления и чувство окрепшего во взрыве товарищества.

Так было в истории с кражей табака, так было с Улиганией, и особенно ясно это проявилось в эпопее с «великим ростовщиком» Слаёновым, который сложными спекуляциями закабалил Шкиду и заразил её страстью к азартным играм.

Карты, проигрыши хлеба и сахара — вы помните, как в лихорадке азарта едва не развалился коллектив, созданный Макаренко. В Шкиде было то же самое. Карты потянули за собой возвращение всего, что огромной работой педагогов изживалось и в Шкиде и в колонии имени Горького, — жадности, воровства, эгоизма. И там и здесь с этим злом разделались резким ударом — в колонии имени Горького удар был организован воспитателем, в Шкиде — самим коллективом, которому стал отвратителен «великий ростовщик» Слаёнов. Этот мальчик, разбогатев на внутришкольных спекуляциях, обобрав товарищей, стал помыкать ими как рабами. Он пересолил — и вызвал возмущение. Избитый, Слаёнов бежит из школы. Он — один из немногих, не поддавшихся воспитательному воздействию школы, оставшихся равнодушными к тональности коллектива и едва его не погубивших.

Один из немногих, но не единственный. Макаренко писал по поводу ухода из колонии Осадчего, упорного антисемита, что убытки и брак неизбежны во всяком производстве. Однако Викниксор и Макаренко упрямо, до конца боролись за каждую детскую душу и судьбу.

«Не может быть, что в пятнадцать лет мальчик безнадёжен… Что-то не использовано, какое-то средство забыто», — размышляет Викниксор о неисправимом воре Долгоруком. И он без устали ищет забытые средства…

Для Викниксора и для Макаренко всегда опасным моментом был приход новичков, ещё не прошедших первичной воспитательной обработки. Из-за них нередко весь коллектив терял с огромным трудом обретённую тональность и скатывался почти к исходным позициям.

Долгорукий был опасен для Викниксора и созданного им коллектива (так же, как некоторые герои «Педагогической поэмы» для коллектива Макаренко) не только тем, что воровал сам — он был микробом, возбудившим эпидемию воровства в школе. Шкидовское воспитание ещё не выработало стойкого иммунитета. Оно пока сказывалось в том — и это уже немаловажно! — что после каждого срыва старым шкидцам было «муторно и противно».

Долгорукий и его подручные по кражам стали нетерпимы в коллективе. И тогда Викниксор вспомнил, какое средство им забыто: воспитание физическим трудом — то, с чего начал Макаренко.

Последовал сложный педагогический ход, вернее — комбинация из нескольких ходов. Своей единоличной властью Викниксор решил отправить Долгорукого и двух его «сламщиков» (один из них старый шкидец) в загородный сельскохозяйственный техникум. Этим коллектив избавлялся от микроба, вызывавшего эпидемию краж, а упорным ворам предоставлялся ещё один шанс выйти в люди.

Но провел свое решение Викниксор не диктаторским методом, к которому часто прибегал (как иногда и Макаренко, несмотря на самое широкое самоуправление колонистов), а демократическим. «Викниксор, любивший оригинальное, залез в глубокую древность, вытащил оттуда остракизм и сказал: «Шкидцы, вот вам мера социальной защиты, вот средство от воров…»

Тайное голосование показало, что остракизму надо подвергнуть даже не троих любителей краж, а пятерых. И то, что решение было принято самими шкидцами, укрепило коллектив, — вот ещё один важный результат комбинации Викииксора. Но оказалось, что она была задумана во всём правильно: и парни в техникуме выправились!

Постепенно меняется характер увлечений Шкиды. Ещё проявляются иной раз привычки беспризорной жизни, например в «лотерее-аллегри». Это своего рода спекуляция, но уже почти шуточная, почти пародийная, обратившаяся в игру. Бывают изредка и случаи воровства, но уже не среди старших шкидцев, а у новичков.

У старших появились другие интересы — их охватывает страсть к литературе, они увлекаются изучением политграмоты. Они борются за подходы к комсомолу также страстно, как колонисты Макаренко, но их борьба проявляется в других формах («подпольный» кружок и выросший из него Юнком). Организуется театр. Спектакль в Октябрьский праздник и связанные с ним хлопоты приносят много радости и веселья. Вот куда теперь направлена энергия, которую шкидцы прежде щедро расходовали на бузу. Приглашены родители, гости. Шкидцы, пожертвовав для этого свой паёк, угощают гостей ужином, гордо притворяясь сытыми.

И другое торжество — экзамен (по тогдашнему названию «учёт»), Викниксор здесь снова проявил свой талант воспитателя: он превратил экзамен в праздник. Этому и сегодня стоит поучиться! Учебная подготовка шла серьёзно, но без спешки и нервной зубрежки, которая изматывает школьников. С азартом украшали зал, весело встречали гостей, выпустили экстренный номер школьной газеты тут же, во время «учёта».

Все это опять заставляет вспомнить «Педагогическую поэму» — спектакли колонистов, «праздник первого снопа». Конечно, в колонии Макаренко торжества проходили организованнее. Дисциплина была не та, обдуманнее все детали праздника, к тому же колония была богаче и людьми и материальными возможностями…

Задорная молодая повесть двух бывших шкидцев написана весело, с юмором, иногда и с иронией — даже в автохарактеристиках и в обрисовке героев, которых авторы горячо любят; вспомним хотя бы, как Викниксор уверял, что его стихам завидовал Блок, а вот теперь он почему-то разучился их писать.

Весёлая книга, но и очень серьезная в существе своем. Её художественная подлинность подтверждена появившейся на несколько лет позже «Педагогической поэмой».

Мы видели, что многим переломным моментам в жизни школы имени Достоевского, в истории подъемов и срывов коллектива можно найти более или менее близкие соответствия в повести Макаренко.

Своего рода параллельность «Республики Шкид» и «Педагогической поэмы» — результат не только близости жизненного материала, который наблюдали авторы, но и общности их идейных позиций.

Книги, совершенно различные по своей художественной индивидуальности, написанные с разных углов зрения, но с одинаковой реалистичностью, работают в одном направлении: утверждают прогрессивность и действенность методов воспитания, найденных талантливыми советскими педагогами. Им удалось преобразить людей, испорченных беспризорной жизнью, вырастить активных, чистых сердцем людей и граждан.