Александр Котюсов - Дижестив. Читать, но не смешивать Страница 5

Самый пронзительный рассказ сборника это «Химия „Жду“». «Раб Божий Алексей» принимает решение уйти в монастырь, готовится к этому тщательно, работая уже, будучи студентом, на послушании, словно примеряя на себя нелегкое будущее, молитвы, труд, отрешение от мирских хлопот, суеты. Но что-то уже гложет, отвлекает его – мечется, то ловя в себе желание к той маленькой, круглолицей, прыскавшей от его шуток в кулачок, сестренки, мечтавшей, как и он, о монастырской жизни, то встречая в собственном видении Преподобного Амвросия Оптинского. И эта неуверенность, стремление разорваться тянется через весь рассказ, уход из монастыря через четыре года, так и не узнаем почему, только догадки, автор говорит в полголоса – тсс, потом шепотом, не слышно… что-то там нечестивое делали святые отцы – как! Вы же «проповедовали бескорыстие, жертвенность, целомудрие, любовь к ближнему и Богу». И скинуты одежды дьякона и возвращено себе мирское имя и начаты поиски той сестренки. Годы ушли, восемь лет, внутри свадьба, семейная жизнь, сын, борщ, клюквенный кисель, котлеты, никакого Бога. Та жизнь забыта. И вот она встреча, случайная, в поезде, «а помнишь», Оптина Пустынь, весна, Великий пост. Разгорелась любовь, которая тлела эти годы, словно прочтенная давным-давно и казалось забытая навсегда молитва, а нет, только возьми в руки, открой на нужной странице – и вспомнишь враз, а забудешь слова, так их подскажет сердце. Встречи, редкие, раз в месяц, в два… не могу, семья, муж… он у меня… Кто? Давай не будем. А потом вообще… я буду тебе звонить один раз в год и вынимать симку из телефона. Так надо. И развязка! По силе восприятия развязка рассказа пробивает насквозь, навылет. За последние несколько лет такую мощь, сказанную простыми русскими словами, я ощутил только у Андрея Дмитриева в «Крестьянине и тинейджере», когда главному герою, больному неизвестной кожной болезнью и испробовавшему все, простая деревенская женщина говорит – все пройдет, нужно только помыть ноги мылом, которым обмывали покойника. И вот через много лет после смерти его любимой, с которой он был близок лишь однажды, да и при каких обстоятельствах (не о том речь) и потом расстался навсегда, но все эти годы любил, буднично передают мыло – на… мы обмыли им твою Сашеньку… И у Кучерской так же… ни слова о муже, столько лет измен, пусть раз в год, но тоже измена. Так он – священник! – понимает вдруг главный герой. Она – матушка. До него доходит, что измена ее не перед мужем вовсе – перед Богом. Рвется рассказ, расстались, ему на воздух, не встретимся, и сразу сердце рвется… инсульт, инфаркт (а зачем жить, лучшее позади), Алеша возвращается к Богу, хочет попросить прощения то ли за себя, то ли за нее, согрешили… «Никогда уже больше, Алеша, не будет у тебя такой радости», – шепчет Бог и главного героя освещает луч – день его крещения.

Трудно на трех страницах выдохнуть, все, что обрел читая. В десять тысяч знаков не вложить мысли о каждом из четырнадцати рассказов. Да и не нужно, будет не интересно читателю. Плач. Плачь. Существительное. Глагол. Слезы на повороте страницы. Не женская проза. Просто хорошая! Не делится по гендерному признаку. Так о ком плач? О литературе! Хорошей литературе. Мало ее нынче. А учительница куда уехала? Да никуда… Здесь она. Кучерская ей фамилия. Учит нас. Богу. Любви. Дышать. Уводит от одиночества. Ну и русскому языку, понятное дело, учит. С авторской орфографией и пунктуацией.

(«Дружба народов», 2014, №6)

Апгрейд для поколения NEXT

О романе Ксении Букши «Завод „Свобода“». – М.: Издательство «ОГИ», 2014

Как и полагается победителю литературной премии «Национальный бестселлер», молодая писательница из Санкт-Петербурга Ксения Букша 2 июня 2014 года проснулась знаменитой. Ее роман «Завод „Свобода“», вышедший в издательстве «О. Г. И.», получил престижную награду.

В финал премии помимо Букши прошли Владимир Сорокин с романом «Теллурия», Павел Крусанов, «Царь головы», Сергей Шаргунов, «1993», Владимир Шаров, «Возвращение в Египет», и Марат Басыров, «Печатная машинка». Торжество планировалось на широкую ногу, спонсоры обещали увеличить призовой фонд в 3 (!) раза. Победителю полагалось 750 000 рублей. Увы, не сложилось. Почему? Правду узнать не удалось. Спонсор отказался в последний момент без объяснения причин. Заявленная и весьма незначительная по российским меркам сумма не была найдена – и победитель, несмотря на шагающий по стране год культуры, довольствовался стандартными для «Нацбеста» двумястами пятьюдесятью тысячами. Впрочем, признание стоит гораздо больше…

Роман небольшой. Двести страниц плюс три десятка рисунков. Не рисунков даже, скорее черно-белых расплывающихся картинок. Иллюстрации автора. Букша рисовала сама. На мокрой бумаге, видимо, акварелью. И грифелем. Или углем. Мрачные серые безликие силуэты, рожденные серым безликим временем.

«Свободу» предваряют, как и полагается, краткие рецензии литературных мэтров. Юзефович замечает, что «читал просто с волнением». Быков – что это «первая книга, в которой осмыслена советская утопия». Правда, в его словах проскальзывает сомнение – «первая… может быть». Ну да ладно – Замятины рождаются не каждый год. Сомнение – не повод, чтобы не прочесть лауреата «Нацбеста».

Место действия романа – Ленинград. Год сначала и не поймешь. Да и не принципиально. Шестидесятые. Прошлого века. Хотя про позапрошлый век в книге тоже будет. Или про позапозапрошлый. Я в истории не очень силен. В первой главе романа (а глав, кстати, ровно сорок – символично, правда? Интересно, у Букши это случайно получилось?) почти про любовь. D и Q любят Оленьку. И хотят отметить Новый год вместе, то есть втроем. Треугольник. Кто-то лишний. Лишним оказывается Q. Трамвай увозит его в ночь, а двое остаются. Почему D и Q? Ответ: чтобы никто не догадался. Конспирация. Завод «Свобода» – секретный. D и Q на нем работают, производят военное оборудование. Для ракет, для самолетов, да мало ли еще для чего – все тайна. А раз работают, значит – никаких фамилий. Только буквы. Имена героев книги – V, N, Z, K, T, X, NN. Своеобразный авторский прием. Оригинальный, но сильно усложняющий чтение: привыкнуть к подобным «никнеймам» трудно. Сразу понимаешь, что в руках не производственный роман, как отмечали критики. «Свобода» – производственный роман 2.0. Апгрейд советского периода, перезагрузка социалистической матрицы. Перевод той, многим уже непонятной жизни на язык поколения NEXT. Этому поколению так читать проще. Другим сложнее. Наталкиваясь на очередную латинскую букву по ходу книги, начинаешь судорожно вспоминать, где ты ее уже видел раньше. Хочется выписать их столбиком и обрисовать через тире характеры, как в пьесе.

А еще время. Время течет в романе бурной рекой, за двести страниц почти пятьдесят лет. Меняются буквы, люди, должности. Тот же D проходит все ступени карьерной лестницы. Каждая глава – сама по себе, связь между ними относительная. Запутаться проще простого.

Незыблема социалистическая доктрина. Завод на подъеме. Работает в три смены. Заказы со всей страны. Вакансий – море. Вот девушка Тася пришла. «Я конструировать люблю… Конструировать? … М-гм… У нас действительно есть такой цех. Называется – сборочно-механический… Товарищи, здравствуйте. Знакомьтесь: это товарищ М. Будет работать у вас учеником слесаря-сборщика. Да, она будет первой девушкой в вашем цеху…»

Приняли Тасю. Анастасию, то есть. А вот еще две подружки. «Танечка и Наденька робко стучатся в двери отдела кадров… Мы вот… на вечерний… я инженер политехнический, а моя подруга университет филологический». «Это вы – филолог? Будущий… Повторите за мной, девочка: МПР2413-Р-ЗУ-58… а теперь ТИУ-685—00-Р13… Из тебя выйдет прекрасный главный диспетчер…»

Радостно течет жизнь. «Выпускников нанимают сотнями. Станки закупают в Японии. Строят общежития». Партия ставит задачу за задачей. Ничто не предвещает беды.

Раз – срочно: к Новому году четыре комплекта бомбового прицела «Лилия». Надо сделать для самолетов. Невозможно за такой срок. Как невозможно? А если Родина велит?! Ну, если велит, тогда сделаем. И делают. Живут на заводе. Спят в цехах. «Лежаки здесь положить, чтобы мы не отвлекались, значит… И шила графин чтобы всегда вот тут стоял! Полный!» Что за шило такое? Зачем полный? Лимонад, должно быть. Рабочим освежиться. И делают. Как надо делают. Как положено в Советском Союзе делают. Аврал. «Все кипит и все сырое… Кое-что вообще собрано с косяками. Да надо сказать, сами самолеты тоже сырее некуда. И оборудование на них все сырое». А как по-другому?

Два – новая вводная от руководства партии: четыре «Мимозы» теперь к седьмому ноября собрать. К празднику, стало быть. Чтобы те, кому надо, отчитаться могли. Тем, что выше. А те – тем, что еще выше. И так до САМОГО. А что есть – «Мимоза»? А это «двенадцать вот таких полных шкафов, колеса и провода. Это шестнадцать ракет из подводного положения на семь тысяч километров, каждая поражает четыре цели». Это вам не желтая веточка к восьмому марта. За месяц четыре штуки – приказ. А до этого за полгода три комплекта в три смены. И ведь «Мимозы» тоже делают! Вот она сознательность, обостренное чувство долга. На заводе народ живет, домой спать не уходит. Даже про шило ни слова. Да здравствует седьмое ноября!