Виссарион Белинский - Кантемир Страница 6

Кантемир, по своему болезненному сложению, меланхолическому характеру, был наклонен к нравственному дидактизму. Немножко суровый моралист (что доказывает его раскаяние в любовных песнях) и весьма остроумный человек, Кантемир любил только избранное общество, следовательно, не любил общества вообще, которое оскорбляло его своими пороками и недостатками; такой характер предполагает раздражительность и любовь к уединению. Все эти обстоятельства необходимо делали Кантемира сатириком. По языку, неточному, неопределенному, по конструкции часто запутанной, не говоря уже о страшной устарелости в наше время того и другого, по стихосложению, столь несвойственному русской просодии, сатиры Кантемира нельзя читать без некоторого напряжения, тем более нельзя их читать много и долго. Но, несмотря на то, в них столько оригинальности, столько ума и остроумия, такие яркие и верные картины тогдашнего общества, личность автора отражается в них так прекрасно, так человечно, что развернуть изредка старика Кантемира и прочесть которую-нибудь из его сатир есть истинное наслаждение. По крайней мере для меня гораздо легче и приятнее читать сатиры Кантемира, нежели громозвучные оды Ломоносова, поэмы Хераскова и даже многие оды Державина (как, например, «На взятие Измаила», «Целение Саула», и т. п.); от всех этих од и поэм можно заснуть, а от сатир Кантемира проснуться… Вообще, для меня Кантемир и Фонвизин, особенно последний, самые интересные писатели первых периодов нашей литературы: они говорят мне не о заоблачных превыспренностях по случаю плошечных иллюминаций, а о живой действительности, исторически существовавшей, о нравах общества, которое так непохоже на наше общество, но которое было ему родным дедушкою…

Посвящение сатир Кантемира императрице Елизавете Петровне, по своему изобретению, напоминает оду Державина: «По следам Анакреона».{21}

О Кантемире, кроме статьи Жуковского, напечатанной в «Вестнике Европы» 1809 года, почти ничего дельного писано не было. Сочинения и переводы его большею частию остались ненапечатанными, а напечатанные изданы врознь. В 1836 г. кем-то было предпринято издание «Русских классиков», началось с Кантемира, да на нем и остановилось, кажется, на пятой сатире. Издание это было красивое и снабженное биографией Кантемира и необходимыми примечаниями. Жаль только, что примечания не были слово в слово перепечатаны с издания 1762 года: они необходимы, потому что характеризуют дух времени, состояние русского языка и общества того времени.{22}

Примечания

«Литературная газета», 1845, № 6 от 8 февраля (стр. 103–105), № 7 от 15 февраля (стр. 125–127), № 8 от 1 марта (стр. 139–141). Даты цензурного разрешения отсутствуют. Подпись: В. Б.

Статья была напечатана под заголовком «Портретная галлерея русских писателей. 1. Кантемир» и должна была явиться первой из задуманной серии литературных портретов крупнейших русских писателей. Тексту статьи было предпослано краткое редакционное предисловие, написанное, повидимому, самим Белинским и озаглавленное «Несколько слов вместо предисловия»:

«Редакция «Литературной газеты» давно уже имела намерение представить своим читателям очерк русской литературы в лицах. Подобное предприятие принадлежит ей по праву и некоторым образом входит в круг ее обязанностей перед публикою: самое название нашей газеты показывает, что русская литература составляет ее главный предмет; а в качестве иллюстрованного издания она и может и должна представить публике полную, по возможности, коллекцию портретов наиболее известных русских писателей. Таким образом, мы начинаем ряд статей, из которых каждая будет содержать в себе критическую характеристику одного из известных русских писателей, и при каждой из них будет находиться политипажный портрет разбираемого автора. Статьи наши – не критики, но только критические очерки, по возможности легкие и краткие. Так как в порядке этих статей мы намерены держаться строгой исторической последовательности, то из наших многих очерков русских писателей со временем должен выйти один очерк истории русской литературы, тем более что все они, как составленные одним лицом, будут отличаться единством воззрения и изложения. Редакция «Литературной газеты» не налагает на себя никакой обязанности в отношении к числу, времени появления и времени окончания этих статей: числа их теперь нельзя определить; кончиться они могут и в нынешнем и в будущем году – как придется; появляться же будут не в каждом нумере, но от времени до времени».

Обещание, данное в этом предисловии, осталось, однако, невыполненным. Напряженная журнальная работа и развивающаяся болезнь не позволили Белинскому и на этот раз осуществить свой замысел «Критической истории русской литературы», первое упоминание о котором мы находим в письме к Боткину от 12 августа 1840 года («Письма», т. II, стр. 145).

Однако в статье о Кантемире мы находим ряд важнейших положений, составляющих историко-литературную концепцию Белинского: разделение литературы XVIII века на сатирическую и риторическую, утверждение сатирического направления как наиболее важного и значительного, свидетельствующего о постоянном стремлении русской литературы сблизиться с жизнью и тем самым стать литературой самобытной, национальной. Если Белинский в своих оценках писателей риторического направления (и прежде всего Ломоносова) ошибочно придал преувеличенное значение элементу подражательности, то в творчестве писателей сатирического направления, начиная с Кантемира, Белинский неизменно подчеркивал их оригинальность и самостоятельность. В этом заключалась наиболее ценная и глубокая идея в воззрениях Белинского на историю русской литературы.

Настоящую статью Белинский открывает утверждением, что русская литература началась с Ломоносова. Эта мысль связана с общеисторической оценкой Белинским реформ Петра I как решительного отрицания всего, чем жила старая Московская Русь. Односторонность и неполнота этого воззрения заключались в недооценке того, что культурный переворот начала XVIII века был в значительной мере подготовлен предшествующим развитием России. Нужно иметь также в виду, что наиболее значительные памятники бытовой и сатирической литературы XVI–XVII вв. не были еще известны во времена Белинского, а с другой стороны, изучение древней русской литературы находилось в руках ученых реакционного направления, которые всеми силами подчеркивали в ней «самобытные» начала православия и покорности царю, против чего Белинский решительно должен был восставать.

Блестящая оценка исторического значения Кантемира в этой статье снимала ранние пренебрежительные высказывания критика о нем (см. «Литературные мечтания», «Русская литература в 1840 году» и «Русская литература в 1841 году»).

В многочисленных цитатах из произведений Кантемира, которые Белинский приводит по изданию 1762 года («Сатиры и другие стихотворческие сочинения князя Антиоха Кантемира; с историческими примечаниями и кратким описанием его жизни»), имеется много неточностей, в большинстве своем не меняющих смысла, но нередко нарушающих правильность 13-сложного стиха. В комментариях мы оговариваем только наиболее существенные разночтения или исправления ошибок, искажающих смысл стиха, сохраняя, как правило, текст в таком виде, как он приведен у Белинского.

Сноски

1

Впрочем, это дело как-то бестолково объяснено в книге Беера: на стр. 321 сказано о втором сыне князя Димитрия, Константине, что «император Петр II, снисходя на желание умершего родителя его, князя Димитрия, повелел (19 мая 1729 года) в недвижимом имении быть одному ему наследником». Во всяком случае и все другие братья Константина не остались бедняками благодаря щедротам Петра Великого и его преемников. Так как Антиох не был женат и не оставил по себе наследников, то имение его перешло к братьям.{23}

2

Поэт говорит о Петре Втором, которому тогда было четырнадцать лет. Он в детстве с особенною ревностию учился, а впоследствии подтвердил данные его предшественниками привилегии Академии наук и назначил ее членам и даже чиновникам постоянные оклады.

3

Славный сапожник того времени, в Москве.

4

Славный портной того времени, в Москве.

5

Вот примечание, из издания 1762 года, на этот стих: «некто, прозванием Максимович, стихами описал и по азбуке расположил жития святых печерских. Сия книга напечатана в Киеве в лист, и пальца в два толщины; однакож в ней, кроме имен святых и государя царевича Алексея Петровича, которому приписана, ничего путного не найдешь».

6

Князь Н. Ю. Трубецкой.

7

Труды Кантемира в прозе были следующие: 1) «Разговоры о множестве миров», сочинение Фонтенелла, перев. с франц. Санктпетербург; три издания (когда вышло первое издание, неизвестно; второе в 1761, третье – 1802); оставшиеся в рукописи: 2) «Юстинова история»; 3) «Корнелий Непот»; 4) «Кевита таблица»; 5) «Письма Персидские» Монтескье; 6) «Епиктетово нравоучение»; 7) «Итальянские разговоры г. Алгеротти о свете». Все эти переводы интересны, как живой памятник первой борьбы русского языка с европейскими идеями и как факты истории русского языка. Сверх того, осталось в рукописи сочинение Кантемира «Руководство к алгебре», и никогда не были обнародованы его дипломатические из Лондона и Парижа реляции, письма, замечания, вероятно, очень любопытные не в одном литературном отношении. Из напечатанных его сочинений известно еще «Симфония, или согласие на боговдохновенную книгу псалмов царя и пророка Давида» (Санкт-Петербург, 1727, второе издание 1821). Это свод всех стихов псалтыря, по азбучному порядку, для удобнейшего приискания текстов.{24}