Дональд Джонсон - Миры и антимиры Владимира Набокова Страница 64

«Подлинная жизнь Себастьяна Найта» — не первый роман Набокова, в котором рассматривается тема Ultima Thule. Впервые она возникает крупным планом в романе «Приглашение на казнь» (1934), который по тону и теме очевидно родственен роману «Под знаком незаконнорожденных». Цинциннат, протагонист «Приглашения на казнь», приговорен к смерти за «гносеологическую гнусность». В отличие от своих ближних-обывателей, Цинциннат втайне подозревает о существовании другого «идеального» мира, населенного существами, подобными ему. В своем тюремном дневнике он записывает намеки, посылаемые этим другим миром, которые он получает через сны и существование различных окружающих узоров и аллюзий, представляющих собой «утечки» из идеального мира. Хотя Цинциннат чувствует ложность того мира, в котором он ожидает смерти, и угадывает присутствие идеального мира, он не способен сформулировать и ясно выразить свои видения. Тем не менее, он упорно утверждает, что он один знает некий секрет, что он ощущает «невидимую пуповину, соединяющую мир с чем-то, — с чем, я еще не скажу…» (СР 4, 75). В другом месте он пишет о мире своих снов: «Он есть, мой сонный мир, его не может не быть, ибо должен же существовать образец, если существует корявая копия (СР 4, 101)». Хотя Цинциннат и боится смерти, он подозревает, что она будет точкой перехода между ужасным миром, в котором он живет, и идеальным миром существ, подобных ему самому. Его прозрения вроде бы подтверждаются, когда его картонный мир начинает буквально разваливаться, а он поднимается с плахи и идет «в ту сторону, где… стояли существа, подобные ему» (СР 4, 187). Параллель с романом «Под знаком незаконнорожденных» очевидна. Герой, которому грозит смерть, нащупывает «загадку вселенной», и его подозрения подтверждаются в момент смерти, которая оказывается переходом от мира ограниченного сознания к миру бесконечного сознания. Здесь обращение к теме Ultima Thule отличается от ее более поздней формулировки, так как контролирующая роль «антропоморфного божества» в идеальном мире явно не показывается. Однако эта мысль латентно присутствует в этой схеме. Иначе кто же разбивает картонный мир Цинцинната, когда он поднимается на плаху?

Мы заметили, что роман «Бледное пламя» — один из двух прямых потомков «Solus Rex». Однако этот роман родственен больше главе «Solus Rex» незаконченного романа, чем начальной главе, в которой ставится тема Ultima Thule. Тем не менее, общая параллель существует, так как Кинбот/Боткин использует поэму Джона Шейда как основу создания своей фантазии, мира Новой Земблы, так же как Синеусов создает свое собственное королевство Ultima Thule на основе поэмы, написанной на непонятном языке. Однако в романе «Бледное пламя» именно поэт Шейд, а не сумасшедший комментатор Кинбот разрабатывает тему Ultima Thule. Шейд анализирует свои чувства по поводу самоубийства дочери и собственной надвигающейся смерти. Как Цинциннат и другие его предшественники у Набокова, он находит доказательство существования высшего сознания в сложных узорах совпадений в окружающем мире. Таким образом, Шейд тоже попытался разгадать окончательную тайну и нашел утешение в искусстве, в том, что он может замечать и повторять узоры, которые сплетает создатель его мира, главный художник, живущий в своем собственном мире по ту сторону смерти, во вселенной бесконечного сознания и абсолютного знания. Однако в «Бледном пламени» это второстепенная тема, так как в центре находится история Кинбота, а не Шейда.

Последние три романа Набокова также содержат отзвуки темы Ultima Thule. В романе «Ада» события повествования происходят в мире Демонии, или Анти-Терры. Герой романа Ван посвящает свою профессиональную жизнь тому, что пытается нащупать существование таинственного анти-мира — Ultima Thule под названием Терра — вывод о существовании которого делается на основании сравнения снов и видений мистиков и сумасшедших. Кроме того, определенные узоры в текстуре Демонии намекают на существование контролирующей руки за пределами этого мира. Барон Клим Авидов с Анти-Терры, «словесный отец» Ады, Вана и Люсетты, — анаграмматический представитель Владимира Набокова с Терры. В общем сходный узор лежит и в основе романа «Прозрачные вещи». О событиях рассказывает уже умерший романист, г-н R., который из мира за могилой манипулирует жизнью протагониста, несчастного Хью Персона, когда-то бывшего его редактором.{275} Тему Ultima Thule можно найти и в последнем романе Набокова «Смотри на арлекинов!». Повествователь и герой, Вадим Вадимович, смутно чувствует, что он сам — только «пародия, скверная версия жизни иного человека, где-то на этой или иной земле» (СА 5, 177). В конце книги, когда Вадим лежит в параличе на пороге смерти, он понимает, что был всего лишь «плодом чьего-то — даже не моего собственного — воображения» (СА 5, 309).

Тема Ultima Thule складывается из нескольких составляющих. Главная из них — это то, что существует два (или более) мира. Однако только одна из этих двух вселенных «реальна». В этом «реальном» мире живет художник, который придумывает, создает и регулирует вторичную вымышленную вселенную и все, что в ней происходит. Большинству обитателей вторичной вселенной их мир кажется единственным миром. Он герметичен. Однако горстка избранных, авторские любимцы, видят определенные узоры, вплетенные в текстуру их мира, которые намекают на чье-то контролирующее присутствие. Когда эти герои оказываются перед лицом смерти, будь то смерть любимого существа или их собственная, они предпринимают поиски Ultima Thule, того другого мира, обещающего бессмертие и воссоединение с любимыми. В момент их смерти, когда их бутафорская вселенная разваливается, автор спасает своих любимцев, забирая их в свой, «реальный» мир. Подтема сознания играет важную роль в этой концептуальной космологии, которая лежит в основе столь многих романов Набокова. Сознание обитателей вторичной вселенной ограниченно. Для них их мир — единственный, и часто этот мир ужасен. В этой обывательской вселенной только горстка избранных, благодаря своей эстетической восприимчивости, подозревает о существовании окружающей вселенной, которая, с точки зрения вторичной, ограниченной вселенной, представляет собой «абсолютное знание» и бесконечное сознание. Отношения между созданной вселенной, объектом искусства, и создающей вселенной, миром художника, характеризуются как отношения ограниченного и неограниченного сознания. Смерть, точка перехода между двумя мирами, отмечает переход героя от ограниченного понимания к всезнанию. Для всей этой схемы центральное значение имеет богоподобная роль художника, писателя, который предполагает и располагает в созданном им мире.

Тема Ultima Thule занимала главенствующее положение в произведениях Набокова в течение сорока лет. С «Приглашения на казнь» (1934) до «Смотри на арлекинов!» (1974) она давала концептуальную основу для многих, хотя и не для всех его произведений. Ее нет в ранних русских романах и в написанном в 1936 году «Отчаянии». Она почти отсутствует в лучшем русском романе «Дар». Она отсутствует в «Лолите». Однако ее можно найти во всех остальных романах, хотя в разных книгах подчеркиваются разные аспекты темы. В «Приглашении на казнь» нет явного указания на контролирующее присутствие антропоморфного божества из другого мира, хотя его присутствие очевидно в развязке. В романах «Ада», «Прозрачные вещи» и «Смотри на арлекинов!» образ художника-создателя остается латентным, и читатель может различить его молчаливое присутствие и понять его роль только с помощью тщательного наблюдения. «Solus Rex» и «Бледное пламя» отличаются тем, что их Ultima Thule создана героями внутри романов. Они содержат миры внутри миров внутри других миров, но их внутренние схемы в принципе не отличаются от более простых моделей.

Глава «Ultima Thule» романа «Solus Rex» и хронологически следующее за ним произведение «Под знаком незаконнорожденных» послужили трамплином для нашего определения и разработки этой темы, центральной для произведений Набокова. В них она представлена «классически» со всеми вышеупомянутыми составляющими. В них эксплицитно ставится ключевой вопрос, из которого вытекает все остальное, то есть загадка вселенной. Смерть находится в центре многих произведений Набокова; это верно несмотря на то, что он написал два комических шедевра — «Лолиту» и «Бледное пламя». Неизменно именно смерть бросает протагониста на поиски узора, подтверждающего существование Ultima Thule. Это больше чем просто эстетический вопрос, что подтверждается начальными страницами автобиографии «Память, говори», где автор пишет о своем стремлении «высмотреть малейший луч личного среди безличной тьмы по оба предела жизни» — стремление, которое заставляет автора идти к спиритуалистам, отношение к которым было весьма скептическим, и копаться в своих снах (СА 5, 326). Эти поиски привели к тому, что Набоков, как и созданный им обреченный поэт Джон Шейд, нашел утешение и поэтическое вдохновение в полной сложнейших узоров игре искусства. В Ultima Thule набоковской мифологии художник сам сплетает узор своего бессмертия.