Леонид Громов - Чехов в школе Страница 7

Поэтому после бурного взрыва чувств, после выстрелов в профессора Войницкий впадает в отчаянье, хочет отравиться. Он не знает, для чего ему и как жить, он тяготится жизнью, не знает, куда девать оставшиеся годы. Он говорит Астрову:

Войницкий. «О, понимаешь... (судорожно жмет Астрову руку) понимаешь, если бы можно было прожить остаток жизни как-нибудь по-новому...».

Войницкий не может и не хочет больше жить по-старому, значит, нельзя сказать, что ничего не изменилось, значит, он прозрел и понял, что дальше так жить нельзя. Как же начать эту новую жизнь, дядя Ваня не знает. Больше того, он не мыслит даже себе борьбу за нее, мечтает о том, что эта новая, прекрасная жизнь придет сама.

Войницкий. «Проснуться бы в ясное, тихое утро и почувствовать, что жить ты начал снова, что все прошлое забыто, рассеялось, как дым. (Плачет). Начать новую жизнь... Подскажи мне, как начать... с чего начать...».

В этих словах весь дядя Ваня - слабый, безвольный человек. Совершенно естественно, что он примиряется с Серебряковым, обстоятельствами. Однако это примирение вынужденное, так как нет другого выхода. Войницкий ищет забвения от проснувшегося внутреннего отчаяния, он стремится к прежней работе, чтобы окунуться в нее и все забыть. Отсюда лейтмотив последней сцены, где Войницкий несколько раз повторяет слова: «Работать! работать!». Однако то, что стремится делать дядя Ваня, не принесет ему радости. Труд, по мнению А. П. Чехова, должен быть одухотворен большой целью. Войницкий в результате душевных страданий не приобрел этой цели, он прозрел, но изменить ничего нельзя, жизнь - замкнутый круг, из которого он вырваться не может, сознает это, и им овладевает состояние полной безнадежности.

Образ дяди Вани - центральный в пьесе, он показан автором во всей сложности и противоречивости: умный, честный, прямой и благородный, он способен к протесту против мелкого, пошлого, эгоистичного, он хочет настоящей человеческой жизни, он готов бескорыстно служить идеалу, однако столкновение с жизнью для него непосильно, он слишком мягок, безволен, он не способен быть борцом, вынужден бессильно биться в тенетах тех социальных условий, в которых благоденствуют серебряковы. Так создает писатель художественный образ большого социального обобщения: образ человека мятущегося, неудовлетворенного, но бессильного в единоборстве с обстоятельствами жизни. В своем стремлении к протесту, в этой борьбе с самим собой и обстоятельствами и в этом бессилии Войницкий становится символической фигурой.

Вопрос о том, как противостоит Войницкому и Соне доктор Астров, может быть решен как в форме лекции учителя так и обсуждения самими учащимися.

Прежде всего, чем доктор Астров противопоставлен им? Он много работает, и его труд благороден и нужен людям, этот труд имеет высокую цель - он спасает человека от страданий. Такой труд должен приносить счастье. Но Астров не чувствует себя счастливым, напротив, он заработался, устал, потерял силы, «испошлился», как он сам говорит о себе. Счастья нет потому, что Астров не видит длодов своего труда: столько потрачено сил, столько отдано лучших лет жизни, вся молодость, а жизнь не изменилась, все по-прежнему, и он говорит няньке об этом с болью и горечью:

Астров. «...Сыпной тиф... В избах народ вповалку. Грязь, вонь, дым, телята на полу с больными вместе...».

Сил уже не хватает бороться с этим, поэтому рождается вместе с бессилием и сомнение: а нужно ли все это? Для чего? Может быть, для будущих поколений? Но и здесь мысли Астрова приобретают пессимистическое направление, и он говорит няньке Марине:

Астров, «...и думаю: те, которые будут жить через сто - двести лет после нас и для которых мы теперь пробиваем дорогу, помянут ли нас добрым словом? Нянька, ведь не помянут!».

Труд Астрова имеет благородную цель, а не служение идеалу, как у Войницкого, но результат один: ни в том, ни. в другом случае он не приносит удовлетворения, напротив, неудовлетворенность, душевные страдания.

Астров в отличие от Войницкого любит жизнь, он одухотворен мечтою о будущем, о счастье, он верит в могучие силы человека, наделенного разумом и творческой энергией. Он влюблен в леса, и они символизируют для него обновление и расцвет всего прекрасного в жизни человечества в будущем. Больше того, он стремится и сам приобщиться к преобразованию природы на основе прекрасного, сделать то, что не удается теперь в жизни людей.

Астров, «...когда я слышу, как шумит мой молодой лес, посаженный моими руками, я сознаю, что климат немножко и в моей власти и что если через тысячи лет человек будет счастлив, то в этом немножко буду виноват и я...».

Обывательскую, ленивую жизнь, которая его окружает, Астров презирает и ненавидит и для себя лично не видит ничего хорошего, вдали у него нет «огонька», как он говорит Соне.

Атров влюблен в красоту: он стремится утвердить ее в жизни людей, в природе, насаждая чудесные леса. Он понимает прекрасное возвышенно: он соединяет красоту с трудом, видит ее только там в человеческой жизни, где есть вдохновенный творческий труд.

Поэтому не может он полюбить красавицу Елену Андреевну, которая «только ест, спит, гуляет», чарует всех своей красотой, «а на нее работают другие», Астров уверен, что «праздная жизнь не может быть чистою».

Вера в творческую деятельность человека - это та почва, на которой рождается мечта Астрова о прекрасном будущем.

В отличие от Войницкого, котроый только мечтает о другой жизни, Астров стремится участвовать в приближении этой новой жизни.

Страстной верой в творческие силы человека, любовью к прекрасному, стремлением участвовать в создании новой жизни Астров покоряет всех окружающих: Соня горячо любит его, Елена Андреевна увлечена им, старая нянька Марина ходит за ним, хлопочет о нем, даже дядя Ваня просит поучить, как начать новую жизнь. Только профессору Серебрякову такой человек, естественно, кажется юродивым.

Талантливость, одержимость в стремлении к творческой деятельности, влюбленность в красоту, поэтичность и мечтательность привлекают и нас в Астрове, и мы смотрим на него, как на своего современника.

Однако Астров - человек своей исторической эпохи, он ясно видит, как отвратительна жизнь, которая затянула его, и для себя лично он не верит ни во что, не надеется ни на любовь, ни на счастье.

Он не знает и не видит реальных путей к изменению социальных условий жизни.

Астров очень умен, и он больше, чем кто-либо другой в пьесе, понимает тщетность усилий вырваться из замкнутого круга жизненных условий. Отсюда и эта потрясающая фраза о жаре в Африке как внешнее выражение внутреннего бессилия перед обстоятельствами. Таким образом, оценивая чеховские персонажи исторически, мы понимаем их душевное состояние и в то же время еще более свое преимущество, свою способность в новых условиях жизни изменять и подчинять себе обстоятельства.

Так раскрывается перед нами особенность композиции художественных образов пьесы Чехова: с одной стороны, самые высокие нравственные качества, даже стремление к преодолению тяжелых жизненных обстоятельств, необычайная энергия и целеустремленность, как у Астрова. С другой стороны, неспособность преодолеть эти обстоятельства, разочарование, потеря перспективы, примирение с жизнью. Естественно, что эта противоречивость чеховских художественных образов была отражением того противоречивого состояния, в котором находились многие русские интеллигенты в 80-е - 90-е годы прошлого века.

В процессе работы над пьесой выясняется художественное своеобразие ее, показывающее, насколько новаторскими были стремления Чехова-драматурга и как современно звучит его пьеса теперь.

Беседуя с учащимися, учитель показывает, как автор говорит с читателями и зрителями, как следует понимать слова А. М. Горького, написанные по поводу пьесы «Дядя Ваня»: «Говорят, например, что «Дядя Ваня» и «Чайка» - новый род драматического искусства, в котором реализм возвышается до одухотворенного и глубоко продуманного символа. Я нахожу, что это очень верно говорят...» (М. Горький. Собр. соч., т. 28).

Особенностью дарования Чехова, делает выводы учитель, являлось умение так рисовать обыденную человеческую жизнь, чтобы за нею раскрывалась другая, более глубокая перспектива-социальная жизнь общества. Чехов умел устанавливать эту связь между обычным, повседневным, единичным и общим, относящимся к социально-исторической эпохе жизни русского общества. Он говорил:

«Пусть на сцше все будет так же сложно и так же вместе с тем просто, как и в жизни. Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни...» («Театр и искусство», № 28, 1904, стр. 521).

Так и в пьесе «Дядя Ваня»: ничего особенного не происходит, показаны сцены из жизни провинциальной интеллигенции, размеренную жизнь которой нарушили профессор Серебряков и Елена Андреевна, его жена. Они создали атмосферу праздности, отвлекли всех от дела, вызвал» взрыв протеста со стороны Войницкого. Однако все окончилось примирением, жизнь вошла в прежние рамки. Так, по крайней мере, кажется на первый взгляд. Но если это так, то почему пьеса оставляет впечатление очень сложное: грусти, горечи, неудовлетворения и сочувствия чеховским героям? Жалкие люди, не способные к борьбе, протесту, примирившиеся, не могут вызвать сочувствия особенно у советского читателя и зрителя.